Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

— Но у меня приказ… — начал капитан.

— Предупреждаю, — угрожающе прошипела Эльфаба. — Не уберетесь — хуже будет.

Здесь в спор вмешалась Сарима.

— Тетушка гостья, вы забываете наш горный обычай, благодаря которому вы с няней здесь живете. У нас не принято выставлять гостей за порог. Прошу вас, капитан, простите нашу вспыльчивую гостью. М ы тут слегка одичали. Давно уже не видели военных.

Сестры радушно улыбнулись, кое-как приводя себя в порядок.

— Нет, я не потерплю! — не уступала Эльфаба. — Вы даже не представляете, на что способны эти люди! Я не позволю им здесь поселиться, слышите?!

— Вот чудачка, — сказала Сарима, обращаясь к солдатам. Она дорожила Эльфабиной компанией, но на этот раз тетушка зашла слишком далеко. — Не обращайте внимания, она безобидная. Сюда, пожалуйста. Я покажу, где можно умыться с дороги.

* * *

Иржи побаивался военных и предпочитал держаться от них подальше. Он даже перетащил подушку с одеялом в часовню и спал теперь там, благо весна выдалась теплая. По мнению няни, мальчик становился странным.

— Поверь мне, я достаточно насмотрелась на твоего папашу, а потом на Нессу, и чокнутых на вере сразу вижу, — говорила она Эльфабе. — Ему бы, дурню, поучиться у солдат, как быть мужчиной, а он, вишь ты, прячется от них.

Зато Лир был на седьмом небе от счастья. Он неотступно следовал за капитаном Вишнекостом, пока его не прогоняли, носил солдатам воду, чистил сапоги — словом, был в них влюблен и не скрывал этого. Таскаясь за ними по пятам, пока они исследовали местные долины и помечали места, где можно перейти реки вброд и где лучше поставить маяки, Лир набегался и надышался свежим воздухом, как никогда раньше. Прежде сутулый, он стал держаться прямее. Солдаты почти не обращали на него внимания, но и не гнали, что мальчик принял за дружбу.

Сестры, пожиравшие новых гостей голодными взглядами, остужали себя рассуждениями о том, какого рода люди идут на военную службу. Но это было непросто.

Изменилась и жизнь Саримы. Она попросила у крестьян еды для солдат. Те с ощутимым недовольством, скорее из страха, чем из гостеприимства, стали носить в замок молоко, яйца, сыр и овощи. Почти каждый вечер на столе появлялась рыба из колодца, ну и конечно, дичь: куропатки, горные фениксы, детеныши птицы рухх. Военные проявили себя искусными охотниками и никогда не возвращались с пустыми руками. Видимо, они-то и помогли Сариме отвлечься от горя, по крайней мере вернули хозяйку к столу. Глядя на это, няня одобрительно качала головой.

Одна Эльфаба оставалась неумолимой. Каждый день она бранилась с капитаном: запрещала ему брать с собой Лира, а тому — крутиться возле отряда. Безрезультатно. Первые материнские чувства, которое она познала, — беспомощность и бесполезность. Эльфаба не представляла, как человечеству вообще удалось выжить больше одного поколения: она готова была задушить Лира, лишь бы уберечь его от влияния солдат, которым он стремился подражать.

Чем больше Эльфаба пыталась выпытать истинные цели отряда, тем вежливее и сдержаннее был с ней капитан. Она никогда не была сильна в светских манерах, а этот вояка — кто бы мог подумать? — владел ими в совершенстве. В разговорах с ним Эльфаба чувствовала себя такой неотесанной деревенщиной, будто снова оказалась среди студенток Крейг-холла.

— Да не расстраивайся ты так, уйдут они, куда денутся, — внушала няня, которой в ее годы все действительно казалось если не страшной катастрофой, то ничтожной мелочью.

— Сарима говорит, что прежде не видела людей Гудвина в Винкусе, этими краями раньше никто не интересовался. Если и забредал сюда какой-нибудь редкий географ, то надолго не задерживался. А теперь появился целый отряд. Думаешь, почему? Тебе не кажется, что Гудвин обращает свой жадный взор на здешние земли?

— Посмотри, какими измотанными возвращаются эти ребята из своих вылазок. Они простые исследователи: выяснят, что им надо, и уйдут. И потом, все постоянно твердят, что две трети года здешние места совершенно непроходимы. Так чего нам бояться? Кому мы нужны? Вечно ты паникуешь. В детстве цеплялась за квадлинов, будто они твои куклы! Сколько ныла — мол, мучают их, переселяют. Только мать расстраивала.

— Квадлинов действительно истребляли, — не терпящим возражений тоном сказала Эльфаба. — Мы там были и видели это собственными глазами. Ты тоже, между прочим.

— Я волнуюсь о близких, а не о целом мире, — проворчала няня, почесывая нос Килиджою. — Я забочусь о Лире. Ты же и этого не делаешь.

Решив, что дальнейшие препирательства со старухой бесполезны, Эльфаба снова погрузилась в «Гримуатику», желая найти какое-нибудь заклинаньице, чтобы закрыть ворота от солдат. Теперь она ругала себя за то, что не ходила хотя бы на уроки мисс Грейлин в Крейг-холле.

— А уж как твоя бедная матушка извелась из-за тебя, — продолжала няня. — Конечно, ты была такой странной, такой необычной. Сколько ей пришлось перенести! Ты мне теперь ее напоминаешь, только она была помягче. У нее были такие длинные волосы. Знаешь, как она расстроилась, что ты девочка, — она-то была уверена, что родится мальчик. Даже послала меня потом в Изумрудный город найти средство, чтобы… Или это было средство, чтобы следующий ребенок не был зеленым? Да, да, именно так.

— Зачем ей, чтобы я была мальчиком? — проворчала Эльфаба, оторвавшись от чтения. — Меня нехудо было бы спросить. Мне ведь и самой обидно, что я ее сразу так огорчила.

— Ты на нее не сердись, — сказала няня, спихнув клюкой туфли с опухших ног. — У нее были свои причины. Она ведь, знаешь, терпеть не могла жизни в Кольвенском замке, потому и решила выйти за Фрекса и удрать оттуда. Дед ясно давал понять, что метит ее в герцогини. У манчиков ведь как: титулы передаются по женской линии, а мужчины наследуют, только если нет сестер. После смерти старика замок переходил госпоже Партре, потом Мелене, а затем ее первой дочери. Потому она и надеялась, что родит только сыновей, и им не придется возвращаться в семейное гнездо.

— Не может быть! — изумилась Эльфаба. — Она всегда так тепло отзывалась о родительском замке.

— Ха, с возрастом начинаешь ценить, что потерял, — усмехнулась няня. — Но тогда, молодой девушкой, воспитанной в богатстве под гнетом ответственности, Мелена мечтала только о свободе. Бунтуя против судьбы, она рано пристрастилась к любовным играм и меняла ухажеров как перчатки. Фрекс был первым, кто полюбил ее не за титул и наследство, а просто так, — с ним она и сбежала. Она думала, что ее дочерям жизнь в замке тоже покажется адом, поэтому мечтала рожать только сыновей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});