Убик (сборник) - Филип Дик

Может быть, на следующий год, подумала Марго. Когда придет время продать «Фольксваген». Правда, их нет смысла продавать – служат вечно. И если продавать, то с выгодой. Во всяком случае, свои деньги всегда можно вернуть.

Красный «Такер» влился в дорожный поток.

– Ух! – выдохнул Сэмми.

Марго не сказала ничего.

Глава 2

Этим же вечером в семь тридцать Рэгл Гамм выглянул в окно гостиной и заметил, что соседи по фамилии Блэк пробираются в темноте по тропинке, явно намереваясь нанести визит. В свете уличного фонаря было видно, что Джуни Блэк тащит какую-то картонную коробку. Он застонал.

– Что случилось? – спросила Марго. Она и Вик смотрели в комнате по телевизору Сида Цезаря.

– Гости, – произнес Рэгл, вставая. Одновременно раздался звонок в дверь. – Соседи, – пояснил он. – Притворяться, что нас нет, бессмысленно.

– Может, они сами уйдут, когда увидят, что мы смотрим телевизор? – сказал Вик.

Блэки, в стремлении забраться на следующую ветвь социального древа, открыто выражали свое негодование по поводу телевидения. У них вызывало отвращение все, что появлялось на экране, – от бетховенского «Фиделио» в исполнении Венского оперного театра до клоунов. Однажды Вик высказал предположение, что если бы о втором пришествии Христа объявили по телевизору, Блэки не сдвинулись бы с места.

На это Рэгл заметил, что первым сигналом о начале Третьей мировой войны, о взрывах водородных бомб будут погасшие экраны телевизоров. А Блэки либо вообще ничего не заметят, либо посмеются. Закон выживания, сказал Рэгл. Те, кто не научится реагировать на новые раздражители, погибнут. Приспособиться либо исчезнуть… извечный выбор.

– Я открою, раз уж вам обоим лень пошевелиться. – Марго поднялась с дивана и поспешила к парадной двери. – Привет! – Рэгл услышал ее восклицание: – А что это? Что это? Ой, горячее!

Донесся молодой, уверенный голос Билла Блэка:

– Это ласэнь. Поставь горячую воду…

– Я приготовлю кофе по-итальянски, – заявила Джуни, проходя на кухню с коробкой итальянской еды в руках.

Черт, подумал Рэгл. Поработать уже не удастся. Почему они прутся сюда со своими новинками, когда им вздумается? Неужели никого больше не знают?

На этой неделе кофе по-итальянски. На прошлой – ласэнь. Сегодня и то и другое. Наверное, хорошее сочетание, хотя крепкий и горький итальянский кофе казался ему пережаренным.

Появился Билл Блэк и дружелюбно бросил:

– Привет, Рэгл, привет, Вик!

На нем, как всегда, был его повседневный костюм – высокий воротничок на пуговицах, узкие брюки и… и, конечно, его прическа. Безмодельная стрижка, которая сразу же напоминала Рэглу об армейских парикмахерах. А может, старательные молодые служаки вроде Билла Блэка просто стремились подчеркнуть свою принадлежность к огромному чиновничьему механизму.

Билл, например, работал в муниципалитете, в отделе водоснабжения. Каждый божий день пешком, не на машине, он бодро шагал по улице, в своем однобортном костюме напоминая зерно фасоли: настолько бессмысленно и неестественно тесными были пиджак и брюки. И такими же старомодными. Понаблюдать за тем, как Билл Блэк вышагивает возле дома утром и вечером, было все равно что посмотреть старое кино. Впечатление усиливала слишком быстрая, подпрыгивающая походка Билла. У него даже голос такой, подумал Рэгл. Торопливый, слишком громкий. Резкий.

Но своего он добьется, это Рэгл признавал. Странно устроен мир: таких старательных бобров, не отягощенных мыслями и подражающих начальнику вплоть до узла на галстуке и царапины на подбородке, всегда замечают. Продвигают. Выдвигают. В банках, страховых бюро, крупных электрических фирмах, ракетостроительных компаниях, университетах. Рэглу доводилось таких видеть – лаборантов на кафедрах, читающих какой-нибудь заумный курс вроде обзора христианских еретических сект V века и одновременно лезущих из кожи, мостя себе дорогу наверх. Некоторые из них готовы собственных жен выставить в качестве приманки для начальства…

И все же Билл Блэк чем-то нравился сорокашестилетнему Рэглу. Парню было не больше двадцати пяти, он рационально, житейски мудро смотрел на вещи. Учился, познавал новое и осмысливал его. С ним можно было поговорить, он не имел застывшего свода моральных ценностей и добродетелей. Живо реагировал на происходящее.

Например, думал Рэгл, если бы телевидение признали в высших кругах, Билл Блэк на следующее утро поставил бы себе цветной телевизор. И в этом что-то есть. Не надо называть его «невосприимчивым» только потому, что он не хочет смотреть Сида Цезаря. Когда начнут кидать водородные бомбы, погасшие экраны никого не спасут. Мы все погибнем.

– Как дела, Рэгл? – спросил Билл Блэк, садясь на диван.

Марго с Джуни ушли на кухню. Вик хмурился, разозленный помехой, – по телевизору показывали последнюю сцену между Цезарем и Карлом Рейнером, и он тщетно пытался на нее настроиться.

– Прилип к ящику для идиотов. – Рэгл улыбнулся Блэку, пародируя его стиль.

Блэк, однако, отнесся к его словам серьезно.

– Великое прошлое нации, – произнес он, усаживаясь так, чтобы не видеть экрана. – Полагаю, это должно мешать тебе в работе.

– Я уже управился, – ответил Рэгл. Сегодня он заполнил форму к шести.

Сцена кончилась, пошел коммерческий ролик, и Вик приглушил телевизор. Теперь его злость обрушилась на рекламу.

– Дурацкие объявления! – заворчал он. – Почему-то на рекламе звук всегда громче, чем обычно. Постоянно приходится убавлять.

– Рекламу, как правило, передают местные станции, – объяснил Рэгл, – а программа принимается с Востока, через ретранслятор.

– Тут только один выход… – сказал Блэк.

– Билл, – перебил его Рэгл, – почему ты носишь такие до смешного тесные брюки?

Блэк улыбнулся:

– Ты что, никогда не заглядываешь в «Ньюйоркер»? Не я их выдумал. И не я отвечаю за мужскую моду, так что не с меня спрос. А мода всегда потешна.

– Но ты вовсе не обязан их поощрять, – возразил Рэгл.

– Когда приходится работать с людьми, – ответил Блэк, – себе не принадлежишь. Носишь то, что принято носить. Разве не так, Виктор? Ты работаешь с людьми, ты со мной согласишься.

– Вот уже десять лет как я ношу обычную белую рубашку и шерстяные брюки, – сказал Вик. – Очень удобно для работы.

– Ты еще носишь фартук, – заметил Блэк.

– Только когда вожусь с салатом.

– Кстати, – поинтересовался Блэк, – как идет розничная торговля? По-прежнему туго?

– Идет помаленьку, – ответил Вик. – Хотя и не так, как хотелось бы. Мы полагаем, что где-то через месяц дела наладятся. Это же цикл. Зависит от сезона.

Рэгл сразу же почувствовал перемену в тоне зятя; как только речь заходила о бизнесе, его бизнесе, Вик начинал говорить профессионально, сдержанно и тактично. Бизнес никогда не прекращался совсем и всегда был на грани улучшения. Как бы низко ни опускался индекс деловой активности по стране, на частное предпринимательство это почти не влияло. Спрашивать про бизнес – все равно что спрашивать про здоровье, подумал Рэгл. В любом случае ответят «нормально». И даже если скажут «ужасно» или «улучшается» – это все равно пустые фразы.

Обращаясь к Биллу, Рэгл спросил:

– А как розничная продажа питьевой воды? Держите рынок?

– Да, люди продолжают купаться и мыть посуду.

В гостиную заглянула Марго:

– Рэгл, ты будешь итальянский кофе? А ты, дорогой?

– Я не буду, – сказал Рэгл. – Свой кофе я выпил за обедом. В сон меня не клонит.

– А я выпью чашечку, – ответил Вик.

– Ласэнь? – спросила Марго всех троих.

– Нет, спасибо, – отказался Рэгл.

– Можно немного. – Вик кивнул, и Билл Блэк кивнул вместе с ним. – Тебе помочь?

– Нет, – сказала Марго и удалилась.

– Не очень увлекайся итальянской едой, – посоветовал Рэгл Вику, – слишком калорийная. Сплошная мука да специи. А ты знаешь, что это значит.

– Да, – вступил Блэк, – ты начинаешь округляться, Виктор.

– Чего еще ожидать от птички, устроившейся в кормушке, – пошутил Рэгл.

Вик, похоже, разозлился. Уставившись на Рэгла, он сказал:

– Во всяком случае, это настоящая работа.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Рэгл, хотя прекрасно понял, о чем речь.

За работу Вика полагался твердый оклад, на нее надо уходить утром, а приходить вечером. Не то что у него: целыми днями просиживать дома в гостиной и возиться с вырезками из газеты. «Как ребенок», – однажды сказал Вик, когда они поссорились.

– Я не стыжусь работать в магазине, – ответил Вик.

– Ты не это имел в виду, – сказал Рэгл. По непонятным ему самому причинам он получал удовольствие от подобных нападок на свое участие в объявленном «Газетт» конкурсе. Может быть, чувствовал себя виноватым в бестолковой растрате времени и сил, а может, даже втайне желал, чтобы его порицали. Ведь лучше упреки со стороны, чем точащий изнутри червь сомнения.