Черный легион - Богдан Сушинский

— Их и так хватает на всех. В том числе и на вашего адъютанта Родля, которого вы держите на привязи, — скабрезно улыбнулся архитектор, продемонстрировав при этом частокол золотых коронок.

— Он из ордена францисканцев. Эти забавы не для него.

— У меня сомнения лишь в отношении одной из них, — признался Кардьяни. — Но я знаю человека, который не раз бывал с ней. Остальных интересуют секс и деньги. Причем секс — куда больше денег. Лично я расцениваю это как достоинство.

Скорцени посмотрел на архитектора с нескрываемым любопытством. Для него не было секретом, что сам Кардьяни вот уже два года вообще не интересуется женщинами. Как, в таком случае, глядя на то, что происходит в стенах виллы, ему удается сохранять бодрость духа?

18

— Вы — Конрад?

— Вам, князь Курбатов, придется смириться с этим, — голос человека, чья невыразительная тень едва вырисовывалась на разделяющей их ситцевой занавеске, был тверд и звучал с оттенками того явного превосходства, свойственного немцам, уверовавшим, что перед ними славянин-унтерменш или что-то в этом роде.

Курбатов сел на подготовленный для него стул и выдержал длительную паузу, давая возможность агенту повести встречу, инициатором которой он сам и явился.

— Нам уже многое известно о вас. В Берлине следят за вашим походом еще с того дня, когда вы получили на него добро в разведотделе Квантунской армии.

Конрад явно давал понять, что к данной операции японская и немецкая разведки проявляют общий интерес. И что переход его, Курбатова, под крыло немецкой спецслужбы не будет рассматриваться в Харбине как предательство.

— Кого именно вы представляете?

— Вам нужны имена? Нет, довольствуетесь организацией? — не скрывал своей иронии Конрад.

— Желательно то и другое, — стоял на своем Курбатов.

— Если я скажу, что действую по заданию диверсионной службы СД, вам это что-нибудь объяснит?

— Кое-что это объяснит даже мне, азиату из дикой Маньчжурии, — не намерен был прощать ему вызывающе нагловатый тон Курбатов.

Однако резкость подполковника не произвела на тень Конрада ни малейшего впечатления.

— В настоящее время я действую по личному приказу начальника диверсионного отдела Главного управления имперской безопасности Отто Скорцени. Имя этого человека требует каких-либо дополнительных разъяснений или рекомендаций? — продолжала тень в том же духе.

— Я не стану требовать доказательств того, что вы действуете от его имени.

Конрад снисходительно рассмеялся.

Курбатов понял, что не должен был говорить этого, но сказанного не вернешь.

— Только потому, что вы представляете Отто Скорцени, вы решили, что с меня достаточно будет разговора с вашей тенью? Такой способ общения считаю оскорбительным.

Конрад самодовольно покряхтел, закинул ногу за ногу и закурил. Наблюдая этот «театр теней», князь едва сдержался, чтобы не сорвать занавеску и не швырнуть ее в лицо германцу. Вполне возможно, что Конрад почувствовал это. Тон его стал мягче и рассудительнее.

— Не забывайте, что мы находимся в Совдепии. При том режиме всеобщего недоверия и подозрительности, при той системе слежки и доносов друг на друга, которая царит здесь, редко кто из активных агентов разведки продерживается хотя бы год. Конечно, случаются исключения, — тотчас же спохватился он, очевидно, опасаясь запугать молодого диверсанта. — Мне известны отчаюги, сумевшие побывать в этой стране по два-три раза.

— К ним вы причисляете и себя?

— Это мое четвертое посещение России. И каждый раз не менее года. Извините, вы сами спровоцировали сие признание. И еще, пусть вас не смущает то обстоятельство, что приходится беседовать с тенью. Я ведь тоже не вижу вашего лица. А значит, в случае провала не смогу описать следователю НКВД вашу внешность. Хоть какая-то подстраховка.

— Допустим, — недовольно признал Курбатов.

— Тогда вернемся к сути задания, которое предстоит выполнить вашей группе.

— Слушаю вас очень внимательно.

— Насколько мне известно, вы совершаете свое триумфальное шествие, держа курс на Берлин?

— Естественно.

— Столь же естественно предположить, что после выполнения задания, которое вам поручается, встреча в Берлине окажется значительно теплее.

— Не тратьте время на увещевания.

— Задание несколько необычное. К таким акциям мы прибегаем впервые. Вы что-нибудь слышали о методах работы Адмирала, то есть хозяина вашей квартиры?

— В общих чертах. Он использует стремление коммунистической системы к самоистреблению. Маниакальную подозрительность большевиков.

— Довольно точно сформулировано. Все, кто знал об этом до вас, изъяснялись слишком общо и описательно.

— Польщен.

— Теперь нам предстоит совершенно иная задача, — не обратил внимания на язвительность собеседника Конрад. — Пациентов Адмирала, которым лагерная жизнь, вся система ГУЛАГа успели деформировать психику, враждебно настроив их по отношению к социалистическому строю, мы с вами будем освобождать и распускать по стране.

— Что-что вы сказали? — предложение было настолько неожиданным, что Курбатов подался к занавеске, ухватился за нее руками… — Мы должны нападать на лагеря заключенных?

— В иных лагерях содержится от десяти до пятнадцати тысяч «врагов народа». Представляете, какую деморализующую для режима силу будут представлять эти люди, оказавшись на свободе? Которую им придется отстаивать в яростной борьбе за выживание.

Курбатов задумчиво помолчал.

— А что, адская идея.

— Значительную часть из них мы сразу же попытаемся влить в подпольные организации и партизанские отряды. Используя при этом горький опыт, добытый в борьбе с советскими «мстителями». Остальные будут метаться по стране, оказывая сопротивление режиму. Заметьте, мы будем нападать в основном на лагеря политзаключенных, а не уголовников. Хотя в каждом из них есть уголовники в законе.

19

Курбатов вновь выдержал паузу. Все, что он только что услышал, требовало спокойного взвешенного осмысления.

— Ну, предположим… — наконец проворчал он. Метаться по России, нападая на лагеря, которые, насколько ему известно, достаточно хорошо охранялись, как-то не входило ни в его ближайшие планы, ни в сферу его амбициозных интересов. — Допустим, я приму это предложение.

— Не сомневаюсь, что действительно примете его, — твердо молвил Конрад.

— Я в этом менее уверен. Однако не будем ожесточаться. Какими силами мы должны совершать эти акции? Силами моей группы?