Спектр - Сергей Лукьяненко

– Она вправе уйти, – сказал Мартин. – Не бойся, на нас это не подействует. С этим надо родиться и жить… готовиться, мечтать, верить… в счастье без разума…

Девочка танцевала. Взлетали и падали крылья, она шла вприпрыжку мимо священников – чей речитатив перешёл в напевное бормотание. Теперь каждый новый жрец начинал говорить вместе с предыдущим, они подхватывали слова друг друга, голоса взмывали в чёрное небо, откуда пламя кратера выдуло все звезды, и тонкий голосок девочки вливался в ликующий хор.

«Навсегда, навсегда, навсегда! Буду жить, буду жить, буду жить! Думать – зло, думать – боль, думать – страх! Навсегда, навсегда, навсегда…»

Мартин посмотрел на Ирину – девушка плакала, не отрывая взгляда от танцующего птенца.

– Она выбрала сама! – рявкнул Мартин. – Не вмешивайся! Она будет счастлива!

– Сделай что-нибудь! – выкрикнула Ирина. – Ну сделай же! Это неправильно, это ловушка, это ложь! Это та же самая смерть! Останови её!

Они уже сделали полный круг. Последний оставшийся священник что-то выкрикнул – ликующе, радостно, и девочка закричала в ответ. Распахнула крылья – это чуть-чуть напоминало призыв к вниманию, но уже не было речью. С восторженным пением девочка шеали обогнула жреца и шагнула в кратер.

Мартин не успел ничего подумать. Тело среагировало само – метнулось вперёд, отбрасывая жреца, попытавшегося заступить дорогу. Его пальцы скользнули по перьям девочки – но уже не успели сжаться.

Маленькая фигурка, раскинув крылья, падала в ревущее пламя.

И Мартин шагнул следом.

Камень легко ушёл из-под ног, тёплый ветер ударил в лицо, стал горячим и превратился в языки пламени. Огонь лизнул тело – и унёсся ввысь.

Мартин и девочка падали в расширяющейся каменной шахте. Над головой ревело удаляющееся пламя, внизу тускло пульсировала багровая тьма. Мартин сгруппировался – сознанию не было сейчас места, будто и из него выбил разум речитатив жрецов. Остались лишь инстинкты, юношеский опыт пары парашютных прыжков – и тело послушно устремилось за падающей девочкой.

Горячий ветер бил в лицо. Мартина пронесло мимо девочки, он раскинул руки, спиной ложась на поток, из карманов высыпалась какая-то мелочёвка. Девочка падала на него – безвольная, застывшая, с отведёнными за спину, будто перебитыми, крыльями. Потом стеклянный взгляд мазнул по Мартину, и птенец забил крыльями, закричал – будто лишь теперь осознав огненную бездну, в которую они неслись.

– Лети! – закричал Мартин на туристическом, надеясь, что девочка поймёт если не слова, то интонацию. – Ты можешь летать, лети! Ты можешь летать!

Девочку, бьющую крыльями, отнесло вверх. Мартин перевернулся, глянул в приближающийся огненный зрачок.

Что это – такая же завеса, как и наверху?

А что за ней?

Камень?

Шеали не умеют летать. Даже птенцы.

Мартин раскинул руки. Рванул рубашку, пытаясь растянуть между телом и руками хоть какое-то подобие крыла.

Рубашку вырвало, тело закрутило, огненный шторм лизнул лицо – и остался над головой.

А Мартин все падал и падал – в ревущий воздушный поток, в выхлоп исполинской турбины, во включённую аэродинамическую трубу. Все медленнее и медленнее – пока тьма не хлестнула его упругой гибкой сеткой, прогнулась, подбросила, отвесив полноценную оплеуху по всему телу. Мартина швырнуло куда-то вбок, в тусклый красный свет, в спиральный крутящийся лаз…

Девочка шеали гладила его лицо мягким крылом. Мартин долго смотрел на неё, прежде чем попытался сесть. Все тело болело, голова кружилась, но он был жив, и кости, похоже, целы.

«Ты жив, – сказала девочка. – Я боялась, что ты разобьёшься. Ветер Встречи должен удержать взрослого, но ты тяжелее наших взрослых».

Они были в маленькой камере с мягким полом. В стене виднелся круглый глазок туннеля, по которому Мартин и девочка сюда соскользнули, напротив – закрытая круглая дверь.

«Ты боялась? – спросил Мартин. Говорить на жестовом сидя было очень неудобно, но встать он пока не решался. – Ты не должна больше бояться».

«Почему ты прыгнул за мной? – спросила девочка. – Ты тоже хотел утратить разум?»

«Нет».

«Почему?»

«Я испугался за тебя».

«Это глупо, – сказала девочка. – Огонь слаб, он не может повредить. Ветер Встречи дует с самого дна, он тормозит падение. Я должна была упасть мягко – и уже без разума».

«Не получилось?» – спросил Мартин.

«Нет».

«Извини».

Девочка прижалась к нему. От пернатого тельца пахло хорошо высушенной подушкой и чем-то медовым, как от чисто вымытого щенка.

– Я совсем не жалею, – сказала девочка. Голосок был напряжённым и ударения стояли неправильно, на первых слогах, но она говорила на туристическом.

– Что теперь будет? – спросил Мартин.

– Не знаю, – ответила девочка. – Быть разумным так глупо! Ничего не знаешь наперёд.

– Это точно, – сказал Мартин. – Помоги мне, малышка. Голова кружилась, и к горлу подступала тошнота. Но, опираясь на хрупкое плечико, он всё-таки сумел дойти до двери.

И выйти вместе с девочкой в огромный сводчатый зал, полный священников шеали. Они все прибывали и прибывали, выползали из узких нор в стенах, спрыгивали с балкончиков, выходили из коридоров – молчаливые, шуршащие перьями фигуры, двигающиеся так легко, будто слепота им совсем не мешала. Тусклый свет газовых факелов под потолком не помогал оценить их число. Сотни? Скорее – тысячи…

Мартин пожалел о том, что оставил тепловое ружьё в гостинице.

– Не бойся, – сказала девочка. – Они всего лишь напуганы… Пернатое тельце выскользнуло из-под руки и вышло вперёд.

Мартин шатнулся, но устоял.

Девочка заговорила – и с первых же её слов в зале повисла тишина. Те, кто не успел зайти в зал, замер на пороге.

Девочка говорила – и Мартин с удивлением понял, что в её голосе больше не осталось детскости. Она не объясняла и не просила. Она повелевала.

Священники распростёрлись ниц. Осталась стоять лишь девочка – медленно обводя взглядом зал.

Мартин опустился на одно колено. Девочка посмотрела на него – и улыбнулась.

– Ты можешь встать.

Мысленно отметив, что он «может встать», а вовсе не «может стоять», Мартин поднялся. Черно-красные фигуры ползали по полу – и в судорожных движениях не было железной уверенности инстинкта, а лишь смятение потрясённого разума.

– Ты – моя стая, – сказала девочка. – Но теперь я должна остаться. Отпусти меня, Мартин, или останься с нами.

– Я отпускаю тебя, – ответил Мартин. – Это твоя стая и твой мир. Учи его летать.

Он достал из кармана «документ на птенца» – надо же, не выпал. И порвал в клочки.

Девочка подошла к нему и обхватила руками-крыльями. Прошептала:

– Я тебя очень люблю. Спасибо тебе, Мартин. Ты точно-точно не хочешь остаться?

– Точно-точно, – прошептал Мартин.

– Мне будет трудно? – спросила девочка.

– Обязательно.

Девочка кивнула. И, взяв Мартина за руку, повела мимо смятенных священников.

Странно, но автобус ещё ходил. Они дожидались его на остановке – Мартин, Ирина и девочка шеали, окружённая кольцом стражников. Оружие сверкало у каждого во всех четырех кистях – и это были не только ритуальные кинжалы.

– Водитель ещё неразумен, – сказала девочка, когда в конце улицы показался неторопливо катящийся автобус. – Пусть. Он довезёт вас. Так спокойнее.

Мартин покосился на охранников – ни в одном взгляде не сквозило холодной успокоенности. Скорее – огонь фанатичной преданности. Черно-красные перья выдавали в них священников, но они были зрячими. Наверное, не прошедшие окончательного посвящения послушники…

– На тебя могут напасть? – спросил Мартин.

– Могут, – просто ответила девочка. – Ещё будет много шума… будет огонь и кровь.

– Я не хотел, – сказал Мартин. – Прости меня.

– Все хорошо, – сказала девочка. – Так должно было быть – и так стало. «Бескрылый пришелец шагнёт в бездну, чтобы девочка его стаи сохранила разум…» Кто знал, что это случится на самом деле? Откуда у бескрылого пришельца своя стая?

– Вот как… – протянул Мартин. – Всегда мечтал стать героем пророчества… Прямо так и сказано?

Девочка заколебалась:

– Ну… эти пророчества, они такие двусмысленные… вообще-то «чужак, неспособный летать», – это мог быть любой иноземный взрослый шеали. А «дитя его стаи» – скорее мальчик, чем девочка. Но это раньше так считали. Теперь все будут думать иначе. Я уже приказала.

Мартин невольно улыбнулся:

– Понятно. Что ж, тогда я не буду давать тебе никаких напутствий. Ты сама прекрасно справишься.

– Я очень разумная девочка, – сказал птенец.

Автобус остановился. Водитель посмотрел на Мартина пустыми глазами. Спросил:

«Привет тебе. Ты едешь?»

«Привет тебе. Мы едем», – ответил Мартин.

И коснулся на прощание крыла девочки. Хотел потрепать по смешному жёлтому хохолку – но под яростными взглядами охраны не решился.