Семь колодцев - Дмитрий Стародубцев

— Ну-ка, манда, рассказывай всё по порядку!

— Да, да, конечно!..

И Вера, продолжая сидеть голой попой на унитазе, с руками на коленях, словно послушная школьница, захлебываясь от желания угодить, рассказала всё-всё, включая самые мельчайшие подробности.

История заняла не меньше получаса, и я узнал, что всё началось сразу после того, как я познакомил ее с Валентином Федоровичем. Уже неделю спустя — я как раз отъехал в командировку на завод «Никробрил-про-дукт» — он под надуманным предлогом заманил Веру к себе в машину, отвез ее на Петровку, 38 и предъявил ей в присутствии знакомого следователя целый ряд чудовищных обвинений — минимум лет на десять лишения свободы. Он уже знал всё и о деятельности Мозгоправа, и об ее личном «вкладе» в его туристический «бизнес», а у следователя на столе уже лежали спецсообщения со всех концов страны, в которых речь шла об одной и той же шайке мошенников, реализовавших населению фальшивые путевки.

— Давай так, — предложил Валентин Федорович, — или я тебя передаю вот этому подполковнику и в ближайшие десять—пятнадцать лет ты не увидишь ни меня, ни своего Александра Владимировича, ни белый свет, или ты соглашаешься работать и тогда мы с тобой спокойно отсюда выходим и едем в самый лучший ресторан, чтобы закрепить, так сказать, наши новые отношения. У тебя одна минута. Время пошло!

— Да, но что я должна буду делать? — всхлипнула припертая к стенке Вера.

— Какое это имеет значение? — возмутился Валентин Федорович. — Всё, что скажу, — не больше! У тебя есть выбор?

— Хорошо, я согласна! — выдавила Вера, словно во сне.

— Вот и отлично! — Валентин Федорович, не стесняясь подполковника, бесцеремонно провел рукой по ее бедрам, пощупал груди. Она не шелохнулась…

Вечером того же дня они первый раз переспали, а тремя днями позже Валентин Федорович рассказал Вере, как именно и что она будет делать. И она поняла: речь идет о захвате корпорации «Никробрил-продукт» со всеми ее местными и зарубежными счетами и подчиненными фирмами и фирмочками и о моем полном отстранении от власти. Это был злодейский план, придумать который мог только сам дьявол.

На первом этапе необходимо было взять в свои руки управление всеми счетами, а для этого требовалось вывести из игры главного бухгалтера Нелю. Вера не имела понятия, что Неле грозить опасность (честное слово!). Иначе она ни за что, ни за что не согласилась бы!

Потом понадобилось подделать сотни документов, подписей, печатей, а на заключительном этапе одним махом перевести все деньги компании на специально созданные фирмы-однодневки или офшорные счета.

Далее объявился Вениамин Маркович — Мозгоправ. Валентин Федорович нашел и для него место в своей ловко продуманной схеме. Мозгоправа под весьма хитроумным предлогом выманили из испанского Бенедорфа, где он обзавелся роскошной виллой с прилегающими полями для игры в гольф и еще двумя барами на побережье. Выманили в Киев, а там прямо на аэровокзале арестовали и этапировали в Москву…

Естественно, Мозгоправ сразу же согласился «сотрудничать», тем более что ему были обещаны не только свобода и прекращение всех уголовных дел, в которых он фигурировал в качестве главного обвиняемого, но и немалые доходы.

Таким образом, и Вера, и Мозгоправ фактически стали рабами Валентина Федоровича.

Впрочем, он ко всем подобрал ключик, каждого поддел на крючок. А когда кто-то отказывался «сотрудничать», он шел напролом, втаптывал человека в грязь, как в случае с бывшим директором завода «Никробрил-продукт»…

Вот и весь рассказ.

— Значит, помимо прочего, Валентин Федорович заставил тебя и спать с собой? — Меня почему-то в первую очередь интересовало это, а не подробности финансовых махинаций.

— Да, — отвечала Вера. — На самом деле он слабоват по этой части. Но зато он заставлял меня знакомиться с разными людьми, которые его интересовали, вступать с ними в близкие отношения и вытягивать из них интересующую его информацию…

— Значит, тот грузин на Тверской…

— Да. И еще второй секретарь американского посольства…

— Ладно, одевайся, — утомленно сказал я. — У тебя есть чего-нибудь выпить?

— Шампанское…

— Я не хотел пугать тебя! — заверил я Веру на кухне, с отвращением потягивая теплое шампанское. — Тем более — я и не помышлял о мести. Поверь мне! Просто я уезжаю, навсегда, и хотел последний раз тебя увидеть!

Вера уже успокоилась и теперь смотрела на меня с теплотой и даже с жалостью в глазах.

— Ты очень плохо выглядишь! — сочувственно сказала она.

— Я знаю, — ответил я, безразлично пожав плечами.

— Хочешь меня трахнуть? Я грустно усмехнулся:

— Я уже бухаю месяц и почти ничего не ем. Боюсь, что ничего не получится…

— Давай все-таки попробуем?! — бодро предложила она.

Мы попробовали. Несмотря на ее старания, действительно ничего не получилось.

Я натянул штаны, встал перед ней на колени, положил свою голову на ее большую мягкую грудь и безмолвно заплакал.

Она гладила меня по голове, пытаясь успокоить, и от этой волнующей материнской ласки мне стало еще горше и больнее, так, что слезы фонтаном брызнули из глаз, а в горле застряли рыдания.

— Ничего, это временно, — успокаивала она меня, продолжая тешить заботливой рукой. — Ты молодой, красивый, умный. Придешь в себя, всё образуется…

Наконец я поднялся. Пошел в ванную комнату, умылся, потом вернулся и допил из бутылки оставшееся шампанское.

— Ладно, я пошел. Прощай, Вера!

Я было направился к входной двери, но она меня остановила:

— У тебя есть деньги?

— Деньги? — Я вынул из кармана мятый бумажный комок — рублей двести.

— Подожди. — Вера ушла в комнату. Через минуту она вернулась и протянула мне толстую пачку долларов — тысяч двадцать. — Возьми!

— Разве тебе они не нужны? — Я не спешил принимать столь щедрый дар.

— Тебе они во сто крат нужнее! Только умоляю тебя, не пей больше!..

91

Сегодняшний день.

Неужели это та самая библиотека? Не может быть!

Постой, здесь была какая-то стройка! Я вспоминаю, как однажды приехал в эту библиотеку и увидел гигантскую строительную площадку и еще заехал на своем сверкающем автомобиле в самую грязь, так что потом вынужден был часа два стоять в очереди на автомойку.

Я оглядываюсь. За спиной, окутанный черным ледяным маревом, вздымается над кварталом новенький жилой небоскреб. Половина окон светятся, все подъездные дороги забиты иномарками, брошенными владельцами в темноте под дождем.

Странно, так быстро построили?..

Да, точно, это именно эта библиотека.

Я выкуриваю одну сигарету, другую, мысли крутятся, как белка в колесе. Потом обращаю внимание на график работы библиотеки и смотрю на часы: до конца рабочего дня остается пятнадцать минут.

Немного подташнивает. В башке мутновато. Красные руки с вздувшими пальцами дробно трясутся. Я смотрю на свои загаженные ботинки, на джинсы, забрызганные всевозможной грязью, я представляю, какой у меня сейчас редкостный видок!

В груди зарождается болезненное нетерпение приближающегося похмелья. Я без всякой надежды засовываю руку в задний карман джинсовых брюк и — о счастье! — обнаруживаю там несколько мелких купюр — сдачу с коньяка, которую я в спешке сунул куда попало, а не в кошелек.

И я тут же бросаюсь прочь, растворяясь в мрачной мгле коченеющего города.

Я возвращаюсь к одинокому торговому павильончику, мимо которого только что проходил, вхожу в светлое помещение и покупаю у приветливой молодой продавщицы с задиристой челкой и блудливыми глазками скромную чекушку водки.

Здесь тепло, сухо, пахнет свежим хлебом.

Я мокрый, грязный, насквозь промерзший, с жалобным взглядом. С меня течет на пол, и мгновенно подо мной образуется мутная лужица.

— Можете выпить прямо здесь, если хотите, — позволяет девушка с челкой.

Посетителей нет, она скучает. Острым профессиональным взглядом она быстро оценивает меня и весь мой плачевный вид. «Интересно, что она обо мне подумала?»

— Это очень мило с вашей стороны! — сиплым голосом благодарю я.

Я неумело, будто в первый раз, сворачиваю чекушке «голову» — продавщица хихикает — и, жестоко обжигая горло и стенки желудка, залпом выпиваю содержимое бутылочки. На последнем глотке я сбиваюсь с ритма — кашляю, хриплю, задыхаюсь, корчусь в муках, пытаясь удержать в себе только что выпитое, и из глаз брызжут слезы.

Девушка с челкой некоторое время растерянно наблюдает за мной, потом достает из-под прилавка половинку разломанной плитки шоколада в раскрытой обертке и протягивает мне. Я беру самый маленький кусочек, кладу его на язык, он медленно тает, заливая тягучей сладостью все рецепторы, и вскоре тошнота проходит.

— Упало! — торжественно сообщаю я своей спасительнице. — Большое спасибо! С меня причитается!