Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - Теодор Гладков

Маршрут следования был определен: Прага — Вена — Белград — София. Из Болгарии советская колония должна была быть доставлена в Турцию, туда же одновременно должен был подойти эшелон из советского Закавказья с немецкими дипломатами и членами их семей.

В Югославии, однако, немцы попытались внести серьезное изменение в порядок обмена, в результате чего пассажиры второго эшелона провели в город Нише около недели в самом настоящем концлагере, где их содержали в голоде и холоде…

Но и эта провокационная затея сорвалась: немцы вынуждены были произвести обмен, как и предусматривалось соглашением, в турецком городе Эдирне…

Так Александр Коротков в третий раз в своей жизни простился с Германией. Вряд ли тогда он мог предположить, что когда-нибудь ему придется снова работать в этой стране, и не один год. С другими людьми. Никого из тех, с кем он так сблизился перед войной, увы, уже не останется в живых…

Та черная година

Полгода назад Коротков уехал из одной Москвы, вернулся — в другую.

Известно, что столицы воюющих государств чем-то похожи друг на друга. Но есть исключение из правила — если имеется в виду столица твоей страны, тем более, если она, к тому же, и твой родной город.

Кто жил в Москве в те необычайно жаркие лето и осень, никогда не забудет ее нового, сурового облика. Перекрещенные бумажными полосками на мучном клейстере окна квартир (чтобы при бомбардировках не разлетались осколки стекол), заложенные мешками с песком витрины магазинов, обязательное затемнение, серебристо-серые туши аэростатов воздушного заграждения, поднимаемые в небо с наступлением темноты, счетверенные зенитные пулеметы на крышах домов, белые стрелы на стенах с указанием «Бомбоубежище», противогазы и карабины у постовых милиционеров. Толпы призывников во дворах райвоенкоматов, и не меньшее число людей всех возрастов и социальных групп — от юных девятиклассников до профессоров — в коридорах райкомов комсомола и партии — это уже добровольцы, по возрасту, здоровью, профессии мобилизации не подлежащие.

На тротуарах центральных улиц вдруг появилось множество выносных столиков с самыми дефицитными ранее книгами, а также школьными тетрадями, блокнотами, записными книжками — то спешно разгружали склады от горючего материала: бумаги во всех ее видах. И, конечно же, очереди в продовольственных, хозяйственных, промтоварных магазинах, от которых москвичи за последние два-три года начали вроде бы отвыкать. Пока не ввели карточки на продовольствие, одежду, обувь, жители нарасхват скупали сахар, соль, муку, крупы, керосин, любые консервы и, естественно, водку и папиросы (сигареты тогда в нашей стране еще не производились, лишь изредка попадались доставленные из прибалтийских республик). Брали все подряд — от спичек до галош любых размеров.

В конце июля начались бомбардировки города. К Москве удавалось пробиться лишь одиночным самолетам врага, но все же несколько бомб упали на известные всем москвичам здания — театр имени Вахтангова на Арбате, Всесоюзную Книжную палату на Кремлевской набережной, даже ЦК ВКП(б) на Старой площади и территорию самого Кремля.

В Москву привезли первых раненых фронтовиков. Очень скоро санитарные эшелоны стали прибывать на столичные вокзалы каждодневно. Мест в стационарах не хватало, под госпитали спешно переоборудовали школы. Ближе к осени начали эвакуировать из города оборонные предприятия вместе с персоналом и детей. Затем дошла очередь и до правительственных учреждений, вплоть до наркоматов, так что в городе Куйбышеве (ныне снова Самаре) образовался как бы филиал столицы.

В города Поволжья, Урала и Сибири были направлены сотрудники, а главным образом, сотрудницы НКВД, в которых на тот момент не было острой нужды ни в Москве, ни на фронтах.

Была откомандирована в Новосибирск, в управление введенной повсеместно военной цензуры на время и Мария Вильковыская вместе с матерью Короткова и теперь уже двумя детьми — как раз в 1941 году в семье появилась вторая дочь — Ксения.

Надсадный вой сирен воздушной тревоги теперь раздавался уже каждую ночь, иногда по несколько раз. Город мгновенно пустел — под бомбоубежища стали использовать и станции метро. На «Маяковскую» женщины с детьми теперь спускались загодя, еще с вечера.

Война привела к очередной, восьмой по счету (и далеко не последней) реорганизации органов государственной безопасности. Подобные новации никогда не проходили безболезненно для сотрудников: менялись не только названия (что терпимо), но и отношения между людьми в связи с многочисленными перемещениями по службе, то есть кадровыми перестановками.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1941 года НКВД и НКГБ были вновь объединены в НКВД СССР. Наркомом назначили Лаврентия Берию, его первым заместителем снова стал Всеволод Меркулов. 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны (ГКО) под председательством И. В. Сталина. Берия был назначен членом ГКО. Если учесть, что одновременно он являлся заместителем Председателя Совнаркома СССР и кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), то можно лишь догадываться, какая громадная власть была сосредоточена в его руках.

Заместителями наркома НКВД были назначены Виктор Абакумов (он же начальник управления Особых отделов), Авраамий Завенягин, Богдан Кобулов, Иван Серов, Иван Масленников (по войскам), Сергей Круглов и Василий Чернышев. Впрочем, Масленников и Круглов вскоре убыли на фронт, но с сохранением статуса замнаркома.

Главное управление государственной безопасности в объединенном наркомате воссоздано не было. Оперативно-чекистские управления курировали напрямую сам нарком и некоторые его заместители.

Зарубежная разведка теперь называлась Первым управлением, начальником его остался Павел Фитин. Курировал отныне управление нарком. Статус бывших отделений также был повышен — они стали отделами.

Контрразведка именовалась Втором управлением, Петр Федотов также остался его начальником. Курировал контрразведку первый замнаркома Всеволод Меркулов.

Таким образом, если раньше Берия был для Короткова хоть и прямым, но достаточно отдаленным высшим начальником, то теперь стал почти что непосредственным. Это во много крат увеличивало его ответственность.

Ушел из бывшего 5-го отдела, ныне Первого управления, заместитель его начальника Павел Судоплатов. Еще 5 июля была образована Особая группа для руководства разведывательно-диверсионной работой в тылу врага, то есть на оккупированной немцами территории Советского Союза. Судоплатова назначили ее начальником. В октябре Особая группа была преобразована во 2-й отдел, а в январе 1942 года в Четвертое управление НКВД СССР. В распоряжение группы направили большое число профессиональных чекистов — и разведчиков и контрразведчиков. Некоторых по «заявке» Судоплатова нарком разрешил взять прямо из… внутренней тюрьмы, в том числе смертников Якова Серебрянского, Петра Зубова, Ивана Каминского. Зачислили, точнее восстановили в кадрах и некоторых ветеранов, в разное время и по разным причинам уволенных, но репрессиям не подвергшихся. Так, добровольно вернулся на службу уволенный в 1939 году самим Берией за необоснованное массовое прекращение «следственных дел» капитан госбезопасности Дмитрий Медведев, будущий прославленный партизанский командир, писатель, Герой Советского Союза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});