Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отыди от меня, искуситель!
Разве что горло сорвал бы.
Его я нашел последним. Златого Овна, бесцеремонного спутника, того, за кем явился сюда. Баран лежал у поваленного кедра, а рядом с ним лежал косматый лев, опустив голову на передние лапы и зорко поглядывая по сторонам. При моем появлении лев глухо зарычал и сделал было попытку встать, но блеянье Златого Овна остановило хищника. Рык еще доносился из груди льва, катился предупреждающим рокотом, пока баран не ухватил зверя зубами за складку шкуры на шее и не встряхнул как следует.
Лев угомонился.
Зажмурился, лег на бок и выгнулся спящим котенком.
Я подошел к Златому Овну. Остановился в растерянности, потом освободил ятаган от ножен.
Клинок вопросительно блеснул: я здесь! чего ты хочешь?
Лев встал и затрусил прочь. А проклятый баран глянул на меня снизу вверх и прикусил травинку, что торчала у самой его морды. Курдюк Овна дряблой грудой трепетал от каждого движения челюстей, драгоценная шерсть блестела сокровищами пещеры Сим-Сим; он не сопротивлялся, он лежал покорной тушей, и я почувствовал себя подлецом.
Мне опять предлагали милостыню.
Кебаб вместо Золотого Руна.
Вместо боя, борьбы и схватки, вместо возможности взять самому, мне подкладывали нечистое животное свинью! — то есть тупого барана, на холку которого я в любую минуту мог опустить карающий клинок.
А вокруг молчал Ирем, рай без людей, или не так: рай, каким он был до создания Адама.
Впервые я понял, почему имя падшему ангелу, отказавшемуся исполнить прихоть господина: Иблис, то есть «отчаяние».
Иблис охватывал меня все теснее, и не было этому яду противоядия.
— Нет, — сказал я раю, барану и всем на свете фаррам, которые бродили неподалеку, с интересом поглядывая в нашу сторону. — Нет. Если вы предлагаете мне рай, чьей благодати я уже успел наесться всласть, так что она пошла мне горлом — тогда я предпочитаю ад. При одном условии: свой ад я возьму сам. И поверьте: я знаю верный способ…
Я укрепил ятаган между двух камней; острием вверх.
Сцепил пальцы на затылке, чтобы не передумать в последний миг.
И упал на острие.
3Падение длилось вечность.
Я даже успел вспомнить, что забыл снять доспех, которого не надевал; и решил, что это не имеет никакого значения.
* * *— Я лежу перед собою цитаделью, взятой с бою,Ненавистью и любовью — ухожу, прощайте!Тенью ястреба рябою, исковерканной судьбою,Неисполненной мольбою — ухожу, прощайте!В поношении и боли пресмыкалась жизнь рабою,В ад, не в небо голубое ухожу. Прощайте.Ухожу…
Кривое лезвие ятагана изгибалось мне навстречу холодной улыбкой стали: «Давай, поэт! Иди ко мне! Доверься! Уж я-то тебя не подведу!»
И я так же криво улыбался ему в ответ, отвоевывая у пространства пядь за пядью.
Прости меня, Аллах всемилостивый и милосердный; или нет, лучше не прощай, а просто пойми. Я даже не буду молить Тебя принять мою неприкаянную душу — ибо знаю, какой грех совершаю. Нет мне прощения, как нет и другого пути. Эй, падший ангел, гордыня во плоти — готовь котел попросторнее, раздувай пламя, зови подручных!
Встречай!
Я иду, спешу, падаю, я уже… где ты?!
Перед глазами мелькают кровавые угли и блеск рогов — вот ты каков, хозяин преисподней! — тупой удар в бок пронизывает болью все тело, в уши врывается глухой звон металла…
…Небо. Откуда в аду такое голубое небо?
Я приподнялся и сел.
Напротив ухмылялась баранья морда! Иблис, будь ты проклят, прощен и снова проклят! — почему и ты предал меня?! Или ты — одно целое со Златым Овном, моим мучителем и искусителем?! Молчишь? Все молчите, да?! — адские выкормыши, зеленые холмы Ирема, их обитатели, толпа тварей, что мало-помалу собирается вокруг поглазеть на завидное зрелище!
Последние слова умирающего Кей-Кобада кузнечными молотами бьют изнутри в гулкие своды черепа:
— Он меня съел!.. съел… меня…
«И меня», — беззвучно отвечаю я.
В ответ баран издевательски скалит плоские зубы, похожие на речную гальку — словно мерзкая скотина чует мои мысли и глумится над старым поэтом! Златого Овна не устраивает шах-самоубийца! Только он, рогатый фарр-ла-Кабир, волен распоряжаться жизнью и смертью венценосной куклы! Только он вправе, отшвырнув глупца в сторону и выбив из-под него стальную смерть, лично растерзать упрямого — позже найдя замену сносившейся ветоши!
Это намерение ясно читалось в горящих углях, в хищных глазах пастыря стад.
И я понял запоздалым озарением: судьба дарит мне вместо греха самоубийства нечаянную возможность взять, взять, взять наконец самому — что бы я ни брал, жизнь или смерть!
До каких я великих высот возношусь и кого из владык я теперь устрашусь, если все на земле, если все в небесах… если… все…
Удар!
Скрежещут пластины доспеха, трещат ребра, запирая дыхание в легких, как запирают узника в беспросветных темницах Салам-Зиндана; оскал бараньей морды нависает надо мной ущербной луной геенны — и я еле-еле успеваю извернуться под массивной тушей. Кулак, закованный в броню, со звоном впечатывается в самую середину мощного лба, Овен отшатывается, гнусаво блеет; и пинком ноги я отталкиваю его от себя.
Ятаган! Где ты?! Где?!
Тусклый серый блеск в траве, в каких-то двух шагах.
Ноги все делают за меня сами: остается лишь нагнуться, сомкнуть пальцы на рукояти, моей волей избавленной от позора самоцветов…
Багровая вспышка превращает сознание в кусок парного мяса.
Боль.
Семь адских кругов боли, и восьмой, предназначенный исключительно для упрямцев вроде меня.
Во рту — соленый вкус крови и крошево выбитых зубов.
Зубы хрустят на зубах; бывшие на оставшихся.
Встать! Встать, старый урод! Немедленно — потому что время медлить иссякло на весах твоей участи!
Ну же?!
Баран стоит рядом. Рукой подать, и кровь, МОЯ кровь стекает по его золоченым рогам. Встать не получается, сколько ни кричи сам на себя; затруби сейчас Израфиль в трубу Судного Дня, я все равно не встану — но это и не нужно. Вот он, ятаган, стальные пальцы латной перчатки плотно обхватили рукоять с костяными накладками. Правая рука с оружием как нарочно отброшена назад: единственный взмах, один сверкающий полукруг — и этому кошмару придет конец!
Н-на!
Плечо едва не вывернулось из сустава. Ятаган жмется к земле, наливается свинцом, не желая подниматься, мешая рывком сесть и нанести решающий удар — меч владык, символ Кабирского шахства, отказывается рубить Златого Овна.
Как отказываются рубить только мечи: наотрез.
— Предатель!
В ответ с неба рушится издевательское блеяние, злорадный смех фарр-ла-Кабир.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Академия Тьмы "Полная версия" Samizdat - Александр Ходаковский - Фэнтези
- Пленник железной горы - Генри Олди - Фэнтези
- Сильные. Книга первая. Пленник железной горы - Генри Олди - Фэнтези
- Маг в законе. Том 1 - Генри Олди - Фэнтези
- Маг в законе. Том 1 - Генри Олди - Фэнтези
- БОГАТЫРИ ЗОЛОТОГО НОЖА - Игорь Субботин - Фэнтези
- Сборник "Чистая фэнтези" - Генри Олди - Фэнтези
- Скорлупарь - Генри Олди - Фэнтези
- Гарпия - Генри Олди - Фэнтези
- Гнев императора. Незваные гости - Иар Эльтеррус - Фэнтези