Хранитель смерти (СИ) - Хаимович Ханна

Сулей прервался, чтобы отхлебнуть виски. Его слушали в гробовой тишине. Бар, расширенный магией Нины, был полон ведьм, и Алиса впервые подумала, что их все-таки очень мало. Хоть ковен и казался вечно людным, шумным и оживленным.

В помещении собрались все или почти все. Сколько их — пара сотен? Три сотни? Четыре? Столько же колдунов, которые ушли за Бардиным в ложу. Впятеро меньше инквизиторов… А в столице миллионы смертных. Пусть они в массе не способны ничего противопоставить магам, но миллионы против тысячи — это пугало.

Особенно сейчас. Потому что Алиса понимала, к чему клонит Сулей.

— Верхушка власти соберется на экстренные совещания, — произнес он. — Не вся, но ключевые фигуры там будут. И мы их накроем. Остальных подчиним сразу после них. Не будет никакой горячей линии и продолжения истерии. Сначала власти успокоят смертных, включая журналистов. Прекратят панику. Потом все будут жить дальше, как и жили. Они будут знать о магии, но им больше не захочется бунтовать, объявлять охоту на артефакты, разрабатывать планы противодействия или создавать горячие линии.

Он знал о том, что ночью полицейские пытались забрать псевдоалтарь. Интересно, откуда? Почувствовал? А как насчет всего остального? Почувствовал ли Сулей, что его алтари бесятся, что их методично дразнят и загоняют под землю — или он реагировал только на попытку пресечь их работу? Ландау не пытался ничего пресечь, только частично обезвреживал алтари. Знал ли об этом Сулей?

Но больше он ни словом не намекнул ни на то, что что-то понял, ни на само существование своих алтарей.

Кажется, Нина хотела переспросить. Она даже начала: «Артефакты? Это…». Но Сулей не слушал. Он продолжал говорить — негромко, ни к кому не обращаясь, но в то же время рассказывая свой план всем присутствующим ведьмам. Именно им предстояло воплощать его в жизнь. Никто не спорил.

Они все еще так поддерживали его — или просто их загипнотизировал его взгляд? Алиса попала под его влияние мельком, встретившись глазами уже на излете, когда Сулей готов был расслабиться и сделать паузу. Но догадывалась, что если он потребует чего-то, а из его зрачков на нее посмотрит чистая сила, как десять минут назад… то в рядах армии Сулея станет на одну ведьму больше.

Алиса на всякий случай отошла подальше, к подоконнику, и вспрыгнула на него. Отсюда она видела весь расширенный магией бар и верховного инквизитора, сидящего метрах в двадцати, но могла избежать его властного взгляда. Так было спокойнее. Безопаснее.

— Вы пока можете выбрать, — произнес Сулей. — На обезвреживание депутатов и некоторых министров отправятся самые сильные маги. Новички могут поработать на подстраховке, когда наши группы отправятся захватывать Совет безопасности и здания силовых ведомств. Куда именно вы хотите? Администрацией президента… — он задумчиво взглянул прямо на Алису, и та вздрогнула, но почти сразу заметила, что взгляд на этот раз устремлен мимо нее. В окно, в темное небо, затянутое то ли тучами, то ли дымом, мерцающее прозеленью. — Да, администрацией президента инквизиция займется сама. Нам проще.

«А если я никуда не хочу?» — панически подумала Алиса.

Игра зашла слишком далеко. Вначале еще было увлекательно наблюдать за первыми шагами Сулея Возрожденного и смотреть, куда приведет запущенная цепь событий. Но уже давно наступило время все прекратить, а не продолжать путь в бездну. Ей так казалось.

Хотя, может, это был не путь в бездну, а неизбежное развитие событий. По неизбежной, единственно возможной логике. И Сулей вел магов не к краху привычного мира, а к новой реальности.

А может, любая новая реальность приходит только на руины старой. Иначе для нее просто нет места…

Но сколько ни философствуй, требовалось срочно решать, как быть. Подыгрывать Сулею дальше или отказаться. Если отказаться — Алиса теряла и без того подорванное доверие его сторонников, возможность узнавать новости и планы, а в будущем — еще и помощь инквизиции. А в том магократическом будущем, которого добивался Сулей, помощь инквизиции значила многое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Если же согласиться…

— Дамы, — произнес Сулей, допив остатки виски, — насколько хорошо вы помните связные чары?

Алиса вынырнула из раздумий. Связные чары? Это еще что такое?

Ах да… что-то знакомое. Что-то из прошлого, когда в обиход еще не вошли телефоны. Тогда маги с помощью специальных узоров устанавливали мысленную связь, а самые умелые заколдовывали бумагу, чтобы вести переписку. Но все эти чары считались ненадежными. Для мысленной связи требовалось недюжинное умение концентрироваться, иначе она тут же разрывалась или маг рисковал связаться с совершенно посторонним человеком и не сразу об этом догадаться. Из-за действий некоторых неумелых колдунов или ведьм смертные могли порой слышать голоса в голове и думать, что это проделки бесов. А заколдованная бумага постоянно «глотала» целые куски посланий…

Так что с появлением телефонов маги дружно выдохнули и перешли на более удобный способ связи. Даже Марианна, не любившая технику.

— Да кто их сейчас помнит? — нервно ответила Нина. Она уже дергалась от любого непонятного вопроса или туманной реплики Сулея, ежеминутно ожидая от него подвоха.

— Вспоминайте. Они несложные. Потому что одновременно с захватом власти над смертными нам придется уничтожить их вышки связи.

— Зачем? — глава ковена с ужасом уставилась на него.

— Связь облегчает им координацию. Лучше будет дезориентировать их, перекрыть все каналы, по которым они согласовывают свои действия. Так снижается риск получить отпор. Конечно, после вышек мы займемся и интернет-кабелями. В идеале со временем нужно будет ограничить использование техники для смертных. А мы обойдемся магией.

— Интернета больше не будет? — с ужасом спросила Лина Венцеславовна. До сих пор она тихо сидела у барной стойки и вливала в себя коктейль за коктейлем. Взгляд уже плохо фокусировался. Но сейчас она мгновенно протрезвела.

— Я много думал, — спокойно ответил Сулей. — И Марианна была права. Да, в мире, где мы скрывали магию, не было смысла отказываться от технологий. Но если мы будем править смертными… Техника дает им преимущества. С ней они могут стать серьезным противником. Особенно учитывая, что нас меньше, и мы чисто физически не сможем охватить заклинаниями весь земной шар одновременно. А так как мы вынуждены выйти из подполья — придется менять правила игры.

— Но мы не вынуждены, — возразила Нина. Возразила нерешительно, с опаской. Это было не похоже на ее привычную манеру держаться, уверенную и смелую. — Точнее… Я же говорю вам, не обязательно захватывать власть и перекраивать весь жизненный уклад! Мы можем сосуществовать мирно. Если мы начнем войну, то останемся вообще без шансов на понимание.

Все меньше магов готовы были идти за Сулеем, не сомневаясь. Сомнение все-таки проникло в несокрушимые ряды его сторонников и медленно разъедало их. И тем не менее никто не встал и не сказал то, что думает. Не сказал: «Вы безумец и собираетесь устроить катастрофу. Мы не будем больше вас слушать». Как бы Сулей отреагировал на бунт? А если бы подчиняться отказались все маги и инквизиция скопом?

Но отказаться они не могли. Потому что верховный инквизитор был не просто чиновником, регулирующим работу отделов. Не просто менеджером, от которого требовалось лишь хорошо знать инструкции и уметь справляться с кризисами. Не директором магической конторы с тысячей сотрудников в центральном офисе и филиалами по всей стране.

И, наверное, не напрасно верховного должна была признать магия. И Сердце, которое использовали на ординации, было не мертвым бесполезным каменным шаром, нужным лишь как традиция.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И власть верховного инквизитора над магическим миром далеко не ограничивалась полномочиями. Особенно когда Сулей задавался целью настоять на своем. Прессинг ему удавался блестяще.

Интересно, Ландау тоже так умел? Наверное, нет. Иначе ни у кого даже мысли бы не возникло свергнуть его.

Но с другой стороны, ведьмы сделали это за глаза. На открытый бунт решилась только Марианна — и плохо кончила. А Сулей вернулся совсем недавно. Как знать, что будет лет через пятьдесят…