Пропавшая экспедиция - Станислав Рем

— Даже смертью академика?

Ельцов оторвал взгляд от стола, посмотрел в глаза следователю твёрдым, немигающим взглядом:

— Убийства не было. Было самоубийство.

— То есть? — брови Щетинина удивлённо взлетели. — Говорите, коли начали.

— Отец в апреле семьдесят первого прилетел в Хабаровск. Специально встретиться с академиком. Отговорить того от выступления на Пленуме ЦК, или что там было, не помню. Папа несколько дней караулил Ивана Иннокентиевича и у дома, и возле университета. Но как-то не сложилось. Думаю, Колодникова на тот момент изолировали люди Терёхина. Словом, возможность пообщаться появилась только в самолёте. Отец, когда узнал, что Иван Иннокентиевич летит в Москву, взял билет на тот же рейс. Вот там, в самолёте, он и показал Колодникову фотографии Дмитриева, Боцмана и других. И на Гилюе, и в психиатрической лечебнице. А после показал фото Савицкого, сделанное в Москве.

Отец дал прослушать плёнку с записью голоса Дмитриева. Крики. Плач. Скулёж… Страшно. Как мне рассказывал отец, академик был шокирован. Он долгое время не мог подобрать слов. А потом, взявшись за голову, пробормотал только одну фразу: «Что я наделал!» Отец попытался выяснить, что произошло, но Иван Иннокентиевич его оттолкнул, прошёл в хвост самолёта, в туалет. А там… Позже выяснилось, Иван Иннокентиевич всегда носил с собой нитроглицерин. У него были проблемы с сердцем. В туалете он принял несколько таблеток. Слабое сердце такого мощного удара не выдержало. В результате…

— Почему кремировали?

— Таков был приказ из Москвы.

— Чей приказ?

— Не знаю. Это уже тот круг, в который мне доступа нет.

— Дальше, — нетерпеливо проговорил СЧХ. — Вы «втёмную» использовали вдову и…

— Да вам практически всё известно, — тяжело выдохнул Ельцов. — Статью Колодникова разбили на две части. Сделали так, чтобы Савицкий с первым номером познакомился. Мало того, организовали выставку дальневосточных изданий. Савицкий её посетил. И на стенде, на одной из фотографий он узнал жену Дмитриева, Галину Петровну, на которой та листала номер альманаха со статьёй академика. Фото сделали в библиотеке. А дальше дело техники. Три месяца дополнительной моральной обработки. Работа с нашими психологами. После чего Савицкий высылает стихотворение своему человеку в Благовещенске. Точнее, нашему человеку. Тот, по его просьбе, пересылает текст вместе с письмом Урманскому. Альманах публикует вирш. После появления которого в печати, как мы и предполагали, началась суета по Благовещенской ветке. Чем, естественно, заинтересовался и наш, скажем так, торговец. Весточка о возможности существования дневника Профессора быстро облетела цепь. К этому моменту Савицкий был готов лететь в Зею. Путь себе он проложил самостоятельно. Наша задача состояла только в том, чтобы старик добрался до цели целым и невредимым.

— Но откуда Савицкий мог знать, что Мишка тоже приедет на Гилюй?

— Савицкий и не мог знать. Это мы скоординировали их действия. Поначалу, пока шла разработка Дмитриева, старик контактировал с нашим человеком, находясь в полной уверенности, будто общается с сыном Бати. Через смс. А вот когда мы убедились, что Михаил с друзьями действительно сел в поезд и выехал в Зею, то в тот же день сообщили Савицкому настоящий новый номер мобильного телефона вашего друга, по которому тот Дмитриеву и прислал СМС.

А вообще-то, основной целью всех наших усилий был не Михаил. А вы, Сергей Викторович. Да-да, не удивляйтесь. Вы, ваш дядя, генерал Щетинин. И Виктория.

* * *

Покинув квартиру Шонина, Вилен Иванович, выйдя из подъезда, извлёк из кармана мобильный телефон, быстрыми нажатиями большого пальца выдавил нужный номер:

— Медведев? — Щетинин подождал, когда подчинённый отзовётся. — Срочно собери для меня информацию о Терёхине Леониде Филатовиче. Академике, члене-корреспонденте Академии наук СССР. Нет, уже покойный. И о его сыне. Как звать — не помню. Всю подноготную. Постарайся нарыть на них такой материал, о котором ни папаша, царство ему небесное, ни сынок не захотели бы распространяться. Срочно!

* * *

«В незапамятные времена, — утверждает американский автор Винсент Гэддис, — на человечество обрушилась некая гигантская катастрофа, вызвавшая массовую гибель людей и всевозможные бедствия. Истинная природа этого катаклизма затемнена временем, и память о нем сохранилась только в мифах. Это мог быть библейский Всемирный потоп либо последняя из серии космических катастроф, либо внезапное опускание на дно океана больших кусков суши…».

Стремясь привязать к упомянутой всемирной катастрофе, конкретные события древнеамериканской истории, этот писатель обращается к сохранившимся до наших дней рукописям и документам майя. Первоначально его внимание привлекли книги юкатанских индейцев «Чилам Балам», где якобы говорится о погружении страны майя в морскую пучину. Проявив поразительное невежество в области истории майя и спутав содержание книг «Чилам Балам» (созданных на полуострове Юкатан в XVI–XVII вв.) с эпосом майякиче «Пополь-Вух» (написанным в горной Гватемале в XVI в.), В. Гэддис тем не менее утверждает, что первый из названных документов — вообще самая древняя из сохранившихся на Земле книг. По его словам, первый вариант данной книги был создан очевидцем, случайно уцелевшим после такой великой катастрофы. «Возможно, — пишет В. Гэддис, — это была та же самая катастрофа, о которой рассказывали Солону египетские жрецы и которая известна нам в пересказе Платона (IV в. до н. э.) о драматической гибели Атлантиды».

Гуляев В. И. Древние майя. Загадки погибшей цивилизации.

* * *

Санатов почувствовал, как на него навалилось чьё-то тело, не давая возможности двигаться. Одновременно рука незнакомца в кожаной перчатке сжала рот. Серёга в панике замычал.

— Тихо! — прошипел в правое ухо мужской голос. — Я Донченко. Вспомните, мы встречались в Моховой.

Сергей, онемевший от неожиданности, хотел было скинуть с себя мужика. Однако, припомнив худого оперативника, с которым действительно один раз виделся возле дома, на Моховой, при задержании джипа, немного расслабился и как смог утвердительно кивнул головой. Рука тут же освободила рот. В ухо снова врезался шёпот:

— Ваш охранник «отдыхает». Сейчас я перережу верёвки, освободи Дмитриева. Потом тихо, очень тихо ползите к своей палатке. И не спешите. Главное, чтобы они нас сейчас не заметили.

Сергей вывернул голову, пытаясь прижаться щекой к оперативнику:

— Вика убежала за реку. За ней погнался один из них.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});