Лабиринты памяти - Робер Кристина

– Дыши… глубоко… вот так. – Он сделал глубокий вдох, потом еще один, и Ника вторила. Медленно вдыхала и с шумом выдыхала. Сердце билось как сумасшедшее, ее немного потряхивало, но боль постепенно отступала.

– Еще с ногой что-то, – прошептала она и оперлась на корзину. Тело покрылось холодным потом.

– Лодыжка опухла, – сообщил Алекс. Его пальцы были такими горячими, при каждом касании обжигали кожу. – Но не сильно, нужно перемотать и охладить.

– Просто полотенце смочи водой – так поможет.

Алекс повиновался. Он приложил полотенце к поврежденной ноге и зафиксировал каким-то куском ткани. Затем раздался щелчок – и в комнате стало темно. Ника почувствовала, как Алекс сел рядом.

– Долго заживать будет? – тихо спросил он.

– Пару часов, надеюсь.

Тело все еще бил озноб, однако сознание постепенно возвращалось. Ника чувствовала пульсацию в плече, но боль ушла. Тогда она развернула импровизированный кляп и промокнула лицо.

– Эта тварь столкнула меня с лестницы, потом затащила сюда и едва не сломала плечо, – сообщила она. – Просто… какого хрена она до сих пор ходит рядом с нами?! Ты понимаешь, что она перешла черту… еще когда убила профессора?

– Понимаю. Она больше тебя не тронет, обещаю.

– Да плевать, на самом деле, я-то переживу. Но… Что я ей сделала? Она столько всего наговорила…

– Что наговорила?

Ника поморщилась, вспоминая вкус крови от той непонятной штуки, которую Блодвинг затолкала ей в рот.

– Она… не знаю, что это было… может, капсула… короче, с той же дрянью, которой она поила тебя и которой пыталась раньше напоить меня. И она еще удивилась, что не сработало…

– «Не сработало… – откликнулся Алекс. – Не сработало», – отстраненно повторил он.

– Помнишь, ты рассказывал, что почувствовал тогда на балконе?

– О том же подумал. Она знает, да? Про эти души, которые сидят в нас?

– Или только догадывается. Но я… – Ника зажмурилась и тряхнула головой, прогоняя образ Блодвинг с выпученными глазами, стараясь забыть свое возбуждение от вида крови на ее шее. – Я едва не убила ее, Алекс.

– Но ведь не убила…

Но хотела! Так сильно хотела… Почему? Всего лишь самооборона, или же мне и вправду…

Дыхание Алекса обожгло висок. Он прижался к ней губами, кончиками пальцев поддевая волосы у основания шеи.

– Утром напишу отцу, расскажу о ней, – прошептал Алекс ей на ухо и отстранился.

– Ты должен уехать отсюда.

– Что?

– Уезжай, Маркел. Если она пытается узнать наши секреты, значит, это важно для нее и для всех, с кем она общается, – кем бы они ни были.

– Не уеду.

– Не упирайся. Это может быть опасно. А если она найдет способ подловить тебя у всех на виду, и ты…

Алекс с шумом выдохнул, и Ника посмотрела на него. Он уткнулся лбом в колени, зарывшись пальцами в волосы. Плечи напряжены, кожа на костяшках так натянута, словно он вот-вот вырвет свои волосы с корнями.

– Нет, – отрезал он и резко выпрямился.

– Почему? Ты реально решил остаться в этом мире? Поступить в Кембридж? Сбежишь?

На лице Алекса мелькнуло удивление.

– Мари рассказала. – Ника пожала плечами.

– Ничего я не решил. – Алекс выдал подобие смешка. – Подожду, когда мне откажут, и спокойно вернусь домой. Просто… хочу знать, что здесь мне ничего не светит.

– Но не откажут же…

Алекс ухмыльнулся и взял ее за руку:

– Глупо было рисковать. Не делай так больше.

– Глупо, – согласилась Ника, – но… – Она задумчиво посмотрела на Алекса. – Блодвинг не может меня убить – только покалечить. Она не сказала прямым текстом, больше выпендривалась, но ее слова меня зацепили. Про… хм… про то, что она бы сделала мне одолжение, потому что то, что для меня уготовано, хуже. Как думаешь, о чем она?

Алекс нахмурился и покачал головой. Ника потянулась к лодыжке и убрала полотенце: нога восстановилась, остался лишь небольшой отек. Она пошевелила пальцами и облегченно вздохнула.

Алекс уставился в стену перед собой, слегка прищурившись. Ника знала это выражение лица: ему что-то пришло в голову, и он активно обдумывал варианты.

– Завтра суббота, – сказала она, – какие планы?

– Э… Тренировка с самого утра, у нас же игра через неделю, – растерянно ответил Алекс. Он держал себя за запястье и машинально разминал пальцами место со шрамом.

Нику это раздражало. Хотелось встряхнуть его, постучать по голове и крикнуть: «Эй, да о чем ты думаешь!» – но она сдержалась и коснулась его лица.

Алекс вздрогнул и повернул голову:

– Там кровь на лестнице. Ты сиди, а я пойду все уберу по-тихому. Надеюсь, после фокусов Блодвинг охрана еще не проснулась.

Ника коротко пожала плечами и закрыла глаза.

– Ты бесстрашная, и это плохо, – неожиданно прошептал он. – Ты не боишься, а значит, не видишь опасности там, где она может быть. Это неправильно.

Ника слышала, как он поднялся, как стремительно зашагал к двери, а потом остановился, может, даже обернулся, но она не хотела смотреть. Ей не понравилась задумчивость Алекса. Что он обдумывал, раз не захотел поделиться с ней? Самый большой его секрет она знала, более того, иногда они обсуждали это, и в такие моменты ей казалось, что Алекс даже испытывает облегчение, делясь ужасами содеянного и не боясь, что она осудит его. Так о чем же он таком размышлял сейчас, если не захотел говорить ей? Что может быть хуже убийства?

Ника вздохнула. Она не его пара, как и он не ее – лишь временная отсрочка от реальной жизни, в которой у каждого из них может быть свой путь, даже несмотря на схожесть в наследственности, мирах и одержимости. Ника всегда это понимала, с самого начала, но только сейчас это стало беспокоить ее по-настоящему. Сидя в темной прачечной, с заживающим плечом и опухшей лодыжкой, она вдруг осознала, что этот запутанный, странный, полный открытий год совсем скоро завершится, а с ним закончатся и их странные отношения, как ни крути. А этого Ника не хотела. Не могла принять, что два существа, так похожие друг на друга, с одинаковой болью и одинаковым стремлением быть нормальными, должны идти разными дорогами.

Алекс вернулся, бесшумно затворив дверь, и улыбнулся ей – просто и открыто, без намека на какие-либо тайны, – и Ника нехотя улыбнулась в ответ, удивляясь тому, как можно быть друг с другом такими откровенными и все равно находить время и место, чтобы что-то утаить.

– Идиотка!

Блодвинг сплюнула на землю кровь и злобно посмотрела на Долохова. От удара челюсть сильно саднило, и она несколько раз открыла и закрыла рот, чтобы удостовериться, что ничего не сломано.

– Тебе было приказано не трогать Харт-Вуд!

Долохов редко выходил из себя. Самодовольное выражение лица – вот его маска. Сейчас же он был в ярости: ноздри раздувались, словно от долгого забега, волосы взъерошились, и даже воротник на рубашке перекосило в сторону.

– Она знает обо мне! – прорычала Ада, еще раз сплюнув. – От нее надо избавиться.

Долохов оглянулся по сторонам. Они находились на старом заброшенном кладбище в нескольких километрах от пансиона. Деревья еще не сильно обросли листвой, и через них открывался отличный обзор. Вокруг ни души.

– Да и откуда ты узнал, что случилось?

– Папенькин сынок накатал письмо Саквильскому, мол, так и так, но у нас тут безликая шляется и угрожает жизни Мари, – с нескрываемым сарказмом прошелестел Долохов.

– Чушь, мне вообще плевать на нее.

– А то я не понял! – Долохов схватил Аду за плечи и хорошенько встряхнул. – Послушай меня: если ты еще раз выкинешь подобное, я тебя лично убью. – Взгляд Долохова пылал.

Ада поспешно кивнула. Этот напыщенный дурак знать не знает о том, в каких тайнах она копается. Ей лишь нужно подтвердить свои догадки касательно одержимости Алекса – и целый мир будет в ее руках… И никакой Долохов тогда ей не указ.

– И воспользуйся каким-нибудь средством, у тебя синяк под глазом цветет, – добавил Влад.