Марь - Татьяна Владимировна Корсакова

стукнули кулачком. — Потому что в моих жилах течет не болотная вода, а жидкий огонь!

— Аня, перестань! Не нужно!

Ладони Мари скользили по доскам, собирая острые, как иглы, занозы. Но она не чувствовала боли.

— Анюта, не трогай его, молю!

Ответом ей стало молчание и быстро удаляющиеся шаги. А потом захлопнулась входная дверь и наступила оглушающая тишина. Эта тишина плотно сплеталась с темнотой. Вдвоем они вступали в заговор против обезумевшей от страха и отчаяния Мари. Она закричала, забилась о дверь кладовки в тщетной попытке сорвать ее с петель. Сколько это длилось? Может минуты, а может часы. Обессилев, Мари упала на пол, закрыла глаза. Хотя в окружающей ее тьме это было лишнее. Но так, с закрытыми глазами, было проще дотянуться до той, кто была в силах ей помочь.

Кладовка вдруг потеряла границы и наполнилась водой. В воде Мари нашарила чешуйчатый бок древней рыбы и взмолилась. Молила она не о себе! Молила о Гордее. Для него одного просила спасения. Услышали ли ее? Вняли ли мольбам?

Вода схлынула, а сквозь невидимые щели в кладовку начал вползать едкий и жаркий дым. Того, кто его прислал, Мари тоже молила о спасении любимого. Услышали ли ее? Вняли ли мольбам?

Теряя сознание и проваливаясь в еще большую темноту, Мари надеялась, что да.

Глава 33

Она пришла в себя в тот момент, когда лязгнул засов, а дверь кладовки открылась. С той стороны стоял не Гордей и не Анюта. С той стороны со свечой в руке стояла нянюшка.

— Машенька… — Старческий голос дрожал так же, как слабое пламя свечи.

— Нянюшка! — Мари встала на колени и так на четвереньках переползла через порог из одной темноты в другую. Снаружи была глубокая ночь. — Нянюшка, нужно сообщить Гордею! Он, верно, волнуется, ищет меня…

— Маша. — Нянюшка помогла ей встать на ноги. — Маша, будь сильной… — По морщинистому лицу нянюшки катились слезы.

— Нет! — Мари оттолкнула ее от себя, сама шарахнулась в сторону. — Нет!!!

Уснуть. Умереть самой. Что угодно, только бы не слышать правду! Не сейчас… Сейчас она не готова…

— Пойдем. — Руки нянюшки, цепкие, как птичьи лапы, сжали ее запястье, потянули из дома. — Тебе нужно на воздух!

— Мне не нужно на воздух! — закричала Мари. Ответом ей стал тоскливый волчий вой. — Мне нужно знать правду!!!

Еще мгновение назад она не хотела ничего слышать, а теперь требует правды. Потому что иначе ей точно не выжить.

— Покажи мне! — Не разбирая дороги, не обращая внимания на нянюшку, Мари бросилась к болоту. — Покажи мне! Я хочу видеть!!!

Болото само скользнуло ей под ноги, запружинило, закачалось, лизнуло холодным языком щиколотки. Мари упала на колени перед черным болотным «оконцем».

— Покажи!

Опуская лицо в воду, она не думала, как станет дышать и как что-то увидит в этой чернильной темноте. Она делала то, что должна была сделать.

И ей показали…

…Анюта, хрупкая и наивно-беспомощная, держит Гордея за руку, тянет за собой.

— …Она, верно, сошла с ума! Она сказала, что ей нужно туда, на торфяники! Я боюсь за нее, Гордей Петрович! Я за вас боюсь!

…В синих-синих глазах Гордея ужас и вера. Ей, его жене, всегда есть дело до болота. Или это болоту всегда есть дело до нее?

— …Не ходите со мной, Анна Ивановна! Прошу вас: останьтесь в безопасности!

…Конечно, она не осталась. Как можно остаться в безопасности, когда он рискует своей жизнью ради ее любимой сестры?!

…А вокруг уже не зеленое, а рыже-бурое. И земля под ногами зыбкая, но не из-за того, что под ней вода, а из-за того, что под ней пекло…

…И посреди этого зыбкого пекла — Анюта, хрупкая и напуганная. А за ее спиной розовое зарево, похожее на крылья гигантской птицы. В этом зареве ее лицо кажется залитым кровью и уже не испуганным, а голодным и хищным.

— …Я люблю тебя! — В тишине ее голос звучит громко и требовательно. — Как ты не видишь, что я люблю тебя в разы сильнее, чем она?! Стала бы она вот так рисковать собой ради тебя? Ответь!!!

…На лице Гордея отчаяние.

— …Анна Ивановна! Аня, не шевелитесь! Вы представить себе не можете, как здесь опасно!

— …Отчего же не могу представить? — Анюта зашлась звонким сумасшедшим смехом. — Очень даже могу! Обещайте мне! Обещай, что останешься со мной! И не будет никакой беды! Все у нас будет хорошо!

— …Аня, где Маша? Где на самом деле моя жена?

— …А нет ее, Гордей! — Смех перешел в визг, и от разгоряченной земли в воздух поднялся сноп красных искр. — У тебя теперь есть только я! Только меня одну тебе дозволено любить! Думай! Думай, с кем хочешь остаться, кого хочешь выбрать! А если ошибешься, моя смерть будет на твоей совести, а кровь — на твоих руках! Вот такая она, испепеляющая любовь! Смотри!

…Анюта делает пируэт, такой же легкий и воздушный, как она сама. В воздух снова поднимается сноп искр. А Гордей делает шаг вперед.

…Он может уйти, может отыскать дорогу назад, но делает шаг вперед, навстречу этой сумасшедшей влюбленной девчонке. Потому что не может допустить, чтобы ее смерть была на его совести. Потому что все еще верит, что даже черную душу можно спасти.

…Он делает еще один шаг. Земля, которая даже не пыталась притворяться твердью, уходит у него из-под ног, разверзается черной, дышащей жаром пастью.

…Они кричат. Все трое. Гордей от боли. Анюта от злого восторга. А Мари — от невыносимого отчаяния.

Вода заливается ей в горло в тщетной попытке заглушить этот крик. Но ничто его не заглушит!