Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

И кажет народу дыру. Где бы вы думали, дыра? Нет, не в голове. В штанах. И рассказывает такое, что сам Гомер и даже сам Гюго уши развесили бы.

Оказывается, на дне Волги только что разыгралась небывалая драма. Оказывается, матушка наша, великая река, вовсе не умывала рук и не снимала с себя ответственность, а просто не знала, как быть и что предпринять. Прямо растерялась и заколдобилась от собственного бессилия.

– Ах ты, дитятко мое непутевое, – запричитала она над Лукой Самарычем. – Знать, не хочет это дохлое время иметь своего живого героя. Знать, суждено мне стать для тебя, мой горемычный, рекой забвения.

Так плакала-причитала Волга. Но не сник и не раскис даже от ее горючих слез колдыбанский удалец.

– Какую-то столичную, то есть банальную философию развела ты, матушка, – возражает он. – Скажи еще, что Волга впадает в Каспийское море. Ну!

И начинает мыслить как можно шире и как можно глубже, а главное, с поворотом. Что мешает всплыть? Живот? Да ну, ерунда. Мы же не в спецназ по контракту комиссию проходим. Плавать не умеем? Совсем пустые отговорки. Древний эллин Архимед тоже плавать не умел, а всплыл как миленький. Хоть и голый был, и, надо полагать, чувство стыда ему все-таки немного мешало. А мы – при полном параде. Даже в кремлевский президиум не стыдно. Только обсохнуть слегка да стаканчик принять. Чтобы зубы от переохлаждения не лязгали.

Тогда в чем же дело? Как бы постичь научные тайны гидродинамики? А впрочем, ну их, тайны. Чать, не в Академии наук доклад читаем. К чему туман напускать?

– А ну-ка, матушка Волга, сделай свой знаменитый зигзаг. Как всегда. Только еще покруче. Особо круто.

– Круче некуда, – отвечает Волга.

– Ну еще чуть-чуть. Хотя бы на тыщу градусов.

– Штаны по шву не разойдутся? – серчает великая река.

Штаны? Штаны… Штаны!

Конечно же, все дело в штанах! Тех самых, которые шириною с Ледовитый океан. Эвон, сколько воды в них набралось! И деваться ей некуда, потому как штаны в болотные сапоги заправлены. Ясно, что при такой загрузке-перегрузке век свободы не видать, а всю жизнь на нарах, то бишь на дне, куковать.

Какой напрашивается вывод? Снять сапоги? С одной стороны, логично: на дне Волги болотные сапоги ни к чему. Однако какой же это колдыбанец-удалец без болотных сапог? Значит, сапоги не тронь.

От штанов избавиться? Фу, какая неприличная мысль! Колдыбанец – не какой-то Архимед, чтобы из воды выскакивать и бежать по улице без штанов. Да еще не «караул» кричать, а «эврика».

И тут…

– Эврика! – вскричал Лука Самарыч, но в отличие от Архимеда в приличном виде.

Зачем двигать с места на место Ледовитый океан, в смысле снимать штаны? Надо просто сделать в них… большую дыру. Как можно больше!

– Ну-у-у… – возражает Волга. – Весь мир смотрит на тебя, затаив дыхание, а ты – в дырявых штанах. Все-таки герой, а не какой-нибудь пемзенский бомж или парижский кутюрье.

– Опять же давай, матушка, рассуждать не по-московски, а по-нашенски, – гнет свой зигзаг Лука Самарыч. – Да, во все времена и во всех краях герои были, так сказать, с иголочки. В золоченых кольчугах, в соболиных папахах, в смокингах от Версаче. Но в нашенском особом Колдыбанском краю всё не так, всё по-особому. И время у нас тоже особое. Сама говоришь: не требуется ему свой герой. Ну и не будем биться лбом об этот валун. Обойдем его нашенским фирменным маневром. То есть игрою колдыбанской мысли. Ну?

– Не томи, – серчает Волга. – А то от любопытства из берегов выйду и гордость края – сажевый комбинат затоплю.

– Быть или не быть герою нашего времени? – по-гамлетовски ставит извечный мировой вопрос Колдыбанский утопленник. – На этот предмет мне открывается ОКИ, то бишь Особая Колдыбанская Истина, все слова – с большой буквы.

– Ну ладно, не манерничай, как Москва-река. Терпеть не могу, – серчает Волга. – Выстреливай быстрее: быть или не быть герою?

– Не быть! – выстреливает озаренный колдыбанец. – Зачем нам герой времени? Нет и не надо.

– Заврался, – разочарованно вздыхает Волга. – Сразу видно: десятидневный утопленник.

– Не быть, но… – пропуская мимо ушей шпильки в свой адрес, хитро щурится десятидневный водяной. – С твоего позволения, матушка Волга, я все-таки буду. Буду героем нашего…

– Не томи! – уже гневается река-матушка. – А то русалок на тебя напущу.

– …безвременья, – завершает мысль хитроумный колдыбанец. – Герой нашего безвременья. Как вам нравится? Еще хлеще. Ну?

– Ну! – восхищается Волга-матушка. – ОКИ!

– Оригинально, уникально и нигде не запатентовано, – развивает похвальное слово новой идее ее автор. – А то вы меня всё на роль второго прочили. Истинный колдыбанец даже вторым Гераклом не желает быть. Только первым.

– Ну и ну! – молвит Волга на радостях за свое чадо. – Колдыбан – дыра. Эпоха – дыра. И герой – штаны с дырой. ОКИ!

– Герой – штаны с дырой, – раскланивается Лука Самарыч уже перед земляками. – Впервые во все времена и во всем мире! К вашим услугам-с.

Затаив дыхание, слушают земляки своего героя. Ах, как загибает!

– И как только я, значит, дырку в штанах проделал, – пошел на последний вираж лихой загибальщик, – так сразу вся вода из них и вылилась. Налегке я тут же, как пробка из шампанского, в смысле как Архимед из ванны, вылетел наружу. Эврика!

– Ври! – подхватило эхо седых Жигулей. – Ври-ка!

Герой нашего безвременья, естественно, не мог оставить без внимания эти оскорбительные намеки на вранье.

– Мне стыдно за вас! – хотел он цыкнуть на Жигули. – Дожили до седин, и не знаете, что на Самарской Луке верят на слово!

Но тут…

– Са-ма-а-арыч! – гремит над Волгой аж до Астрахани и аж до самых Афин голос, тоже знакомый до боли в печенках, во всяком случае, по легендам. – Ах ты, колхозан заевшийся! Убью на месте, как муху!

И все узрели сына верховного олимпийского бога – Геракла…

Продолжение легенды следует.

* * *

Ну а теперь – быль. Только снова и снова напомним тебе, читатель, что это мы вот так особо излагаем: сначала легенда, а потом – быль. На самом деле всегда наоборот: сначала быль, а потом уж из нее рождается легенда. Причем быль, которую сейчас предстоит нам сотворить, должна быть обязательно хлеще той былины-легенды, которую ты, читатель, уже смакуешь. Если былина – конфетка, то быль – шоколадный набор. Былина – тульский пряник; быль – торт «Наполеон». Былина – французский коньяк; колдыбанская быль – «Волжская особая».

Слушай, читатель, затаив дыхание! Истинные колдыбанцы выходят на помост и сразу берут быка за рога:

– Достославные земляки! Не кажется ли вам, что вы ведете себя как-то по-московски?

– Пребывать на брегах Волги-матушки больше пяти минут – и еще ни разу не выпить за нее!

– Это не укладывается в нашей голове.

– Как пить дать!

Во! Помнишь, читатель, легенду? «Покидая берег Волги, не забудьте опрокинуть стаканчик!» Неплохо, конечно. Однако быль, которую мы творим, куда хлеще. Как пришел на Волгу, так сразу и бахни! А уходить не торопись. Это только начало.

– Прошу наполнить стаканы! – громогласно призывает ведущий.

Народ дружно и оперативно откликнулся на этот близкий сердцу каждого призыв.

– За матушку Волгу!

– Ульк! – сообщило миру жигулевское эхо о том, что сыны и дочери Колдыбанщины свято чтут славные волжские традиции.

Особая колдыбанская быль взяла успешный старт.

– Не кажется ли вам, достославные земляки, что теперь наша мысль течет шире и глубже? – вопросил один из боцманов «Утеса» и сам ответил:

– Гораздо шире и гораздо глубже. Вот теперь давайте обратимся к Волге-матушке, и она наверняка выслушает нас.

– Волга-матушка! – подхватил другой боцман. – Просьбу имеем к тебе. Верни, пожалуйста, Луку Самарыча! Весь Колдыбан просит.

– Поклонимся же Волге-матушке, – продолжил третий. – Вот какая у нас нижайшая просьба, прямо до земли…

– А теперь – тсс! – зычно повелела луженая глотка четвертого боцмана. – Слушаем, что речет Волга-матушка. Чу!

Мы выдержали паузу, во время которой застыли, как монументы, приложили ладонь к уху и для вящей убедительности раскрыли рот варежкой, несмотря на то что туда сразу же полетели стаи ворон. Глядя на нас, даже режиссер Станиславский, этот знаменитый фома, не верящий своим актерам, и то бы наверняка воскликнул: «Верю!»

Ну тогда озвучим слово Волги для тех, кто туговат на ухо, а равно на догадливость.

– Достославные земляки! Матушка Волга выслушала нашу просьбу и приняла ее к рассмотрению. Решение будет принято без всякой бюрократической волокиты. Буквально сию минуту по воле народа, по благословению Волги-матушки Лука Самарыч восстанет от смерти к жизни и вернется к своим землякам.

– К торжественной встрече героя Самарской Луки, – возглашает лучший церемониймейстер Средней Волги Тигран Львович Леопардов, – смир-на-а!

– Лука Самарыч! – призвали мы. – Восстань во славу эпохи!

– Ура-а-а! – завопил честной народ.