Земля, до восстребования - Евгений Воробьев

На это время следовало припасть недвижимо к траве или нырнуть в спасительную тень под крыло ближнего самолета и переждать.

Глубокой ночью раздался взрыв где-то в конце взлетной дорожки, и пламя подсветило облачное небо.

Минуту спустя в другом конце аэродрома, за ангарами, подала голос группа Ксанти и занялось второе зарево.

Затем наступил черед Цветкова, яркая вспышка предварила гром и новый пожар.

От ночной тишины ничего не осталось. Выстрелы, пулеметные очереди, разрывы гранат, топот бегущих, вой сирены, свистки, крики, стоны, звон разбитого стекла - это вылетели окна в таверне при аэропорте.

- Уходите по старой дороге, - приказал Цветков своим подручным. Ждите меня под мостиком. На том берегу канала...

Цветков стоял на коленях в жесткой рослой траве и сращивал два шнура. Не тащить же эти концы и остаток динамита назад через перевал, а бросить жалко, это не в характере Цветкова. Самое время подорвать сверх программы еще "хейнкель", иначе Цветков перестанет с собой здороваться.

Людмил первым скрылся в полутьме.

- И ты беги, - приказал Цветков Курту, который помог ему перевязать пакет с динамитом. - Я догоню...

Цветков не хоронясь, во весь рост, побежал к "хейнкелю". Он протянул шнур, обвил его вокруг пропеллера и шасси, отбежал, чиркнул спичкой, но охрана заметила зловещий огонек, бегущий по шнуру, и открыла огонь по поджигателю.

Курт услышал выстрелы, обернулся, посмотрел в ту сторону, где стоял подсвеченный "хейнкель", и рванулся назад. Когда он добежал до Цветкова, упавшего навзничь в розовую траву, пламя уже охватило кабину "хейнкеля".

- Беги сам, сейчас взорвется... - с трудом произнес Цветков, прижимая руку к животу. - Шнель... У меня пуля в кишках. - Он страдальчески усмехнулся. - Ауфвидерзеен, в смысле "прощай"...

Курт безмолвно опустился рядом, осторожно приподнял застонавшего Цветкова, взвалил его на спину и, сгибаясь под ношей, пошатываясь, пошел в сторону от горящего "хейнкеля", который ослепил охрану.

На рассвете Ксанти вел свой поредевший отряд по крутой каменистой тропе. Двое убиты в стычке около таверны, а когда загорелся ангар, фашисты схватили тяжело раненного Баутисто.

Цветков в начале пути еще просил запекшимися губами: "Пить!", а умер уже в горах.

Его тащили на самодельных носилках из двух жердей и плаща. Рука безжизненно свесилась, глаза навечно сомкнулись, и он уже не увидел долину в предутреннем тумане.

Первые лучи солнца вот-вот коснутся излучины Гвадалквивира. Над аэродромом Таблада подымались черные столбы дыма. Они сходились в большое грязное облако, затмившее полнеба.

В долине не слышно, как тяжело дышат носильщики, не слышен был позже и скрежет железа о камень. Каменистый грунт крошили кинжалами, штыком. Людмил загребал щебень каской, а Курт - котелком.

На вершине горной гряды, по пути к перевалу "Сухой колодец", вырос могильный холм.

62

Самая первая ниточка, которую удалось протянуть в камеру к Этьену, брала свое начало в фотоателье "Моменто".

Скарбек узнал, что групповая семейная фотография, которая ему заказана (шесть штук, размер 9 x 12 см), предназначена для отправки отсутствующему члену семьи - некоему Ренато в тюрьму Кастельфранко. На фотографии снялись родители, младший брат, сестренка Ренато и его невеста Орнелла - стройная, высокогрудая, большие синие глаза с поволокой.

Скарбек попросил Орнеллу сняться и отдельно от всего семейства, сфотографировал ее во многих позах. Он сделал это по совету Анки.

Отец семейства не преминул похвастать, что Ренато арестовали после того, как несколько наиновейших самолетов "капрони-113" оказались с пороками явно диверсионного происхождения. То дело рук коммунистов сборочного цеха, которые узнали, что их самолеты отправляют франкистам. Ренато молод, ему в тюрьме исполнилось двадцать три года, но он опытный мастер и зарабатывал очень прилично. Свадьба с Орнеллой уже была назначена, а за две недели до свадьбы на жениха надели наручники. Хорошо хоть товарищи по процессу не проболтались, выгородили его, как могли, пожалели Ренато; он был самым молодым в клетке подсудимых, к тому же его ждет такая невеста, как Орнелла. Нельзя дать ей выплакать свои прекрасные глаза!

А мать успела пожаловаться фотографу на будущую невестку - морит себя голодом, бережет фигуру. Ну что это за итальянка, если она отказывается есть спагетти?

В откровенной беседе со старым туринским рабочим Скарбек счел возможным рассказать о несчастье, которое приключилось с одним знакомым австрийцем. Как и Ренато, их знакомый - политзаключенный и тоже сидит в Кастельфранко дель Эмилия. Для отвода глаз он занимался коммерческой деятельностью. Человек бессемейный, о нем позаботиться некому. Кажется, Орнелла на днях едет на свидание. Не возьмется ли она передать через Ренато привет австрийцу? Привет от Старика.

По возвращении из Кастельфранко Орнелла наведалась в "Моменто", привезла свежие новости о Кертнере, переданные Ренато.

Скарбек счастлив был услышать, что Ренато и другие политзаключенные говорят о Кертнере с глубоким уважением. Все восхищаются его стойкостью, его неуступчивостью в конфликтах с тюремной администрацией, его эрудицией, его заботливым отношением к другим заключенным. Он пользуется авторитетом даже среди уголовников, с ним вынужден считаться сам капо диретторе.

Ренато распорядился, чтобы Орнелла и впредь выполняла поручения, которые могут послужить на пользу Кертнеру. Самая большая помощь передавать записки ему и от него. Пусть друзья австрийца и Орнелла вместе обдумают, как это безопаснее делать.

- Обдумаем и забудем, - сказал Скарбек. - Китайцы говорят, что длинный язык жены - лестница, по которой в дом входит несчастье. Хочется думать, что очаровательная Орнелла такой женой не станет.

Ренато в тюрьме не на плохом счету, он приговорен всего к двум годам, и такая к нему приезжает красивая невеста, что администрация разрешает свидания с ней без решетки, лишь в присутствии "третьего лишнего".

Передать записку из рук в руки опасно, обычно за руками следят внимательнее всего. Но даже при режиме Муссолини не осмелились упразднить старое тюремное правило - надзиратели разрешают целоваться при свидании, притом дважды - при встрече и при расставании.

Скарбек начал опыты с непромокаемой бумагой и несмываемыми чернилами. Анка помогала. Лучше всего вела себя вощеная калька и китайская тушь, которую Скарбек привез с Востока. Он продержал во рту записку два часа, и бумага не расползлась от слюны. Приклеить же бумажный комочек к десне удобнее всего американской жевательной резинкой. В этом убедилась Орнелла, когда тренировки ради ходила с бумажным комочком во рту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});