Странствия Персилеса и Сихизмунды - Мигель Сервантес

Градоправитель выразил Ипполите свое неудовольствие, попросил Периандра простить ее и без всякого крючкотворства, что уже само по себе явилось для Периандра великой удачей, объявил ему, что он свободен, и возвратил крест. Он лишь полюбопытствовал, кто такие странники, которые в уплату за портрет Ауристелы предлагали свои драгоценности, а также кто такие Периандр и Ауристела.

Периандр ему на это ответил так:

- Это портрет моей сестры Ауристелы. У путешественников могут быть и более дорогие вещи. Крест это мой. По прошествии некоторого времени и в случае необходимости я о себе расскажу, но не сейчас, ибо такова воля моей сестры. Портрет я уже купил у художника по сходной цене и без публичного торга, ибо на торгах здравого смысла не ищи, - на торгах людьми движет злоба или причуда.

Градоправитель изъявил желание приобрести портрет за ту же цену, дабы в Риме, как он выразился, к тем чудным картинам, коими он славится, прибавилась еще одна и явилась главным его украшением.

- Я вам его дарю, ваша милость, - объявил Периандр, - попасть в руки такого владельца - это, на мой взгляд, великая честь для портрета.

Градоправитель поблагодарил Периандра. В тот же день он выпустил Арнальда и герцога, возвратил им их драгоценности, портрет же, точно, попал к нему в руки, ибо он твердо держался того мнения, что должно же что-то перепадать и ему.

Глава восьмая

Ипполита возвращалась домой не столько устыженная, сколько смятенная, еще более озабоченная и еще более влюбленная. Хоть и правда, что презрение бывает на первых порах губительно для любви, однако ж презрение, выказанное Периандром, только распалило в ней страсть. Она полагала, что самый твердокаменный паломник не устоит против тех даров, коими она собиралась его осыпать, но тут же сама себя опровергала. - Если б этот паломник был беден, - рассуждала она, - он не носил бы на груди такого креста, коего многочисленные и драгоценные бриллианты красноречиво свидетельствуют о богатстве владельца. Нет, эту крепость измором не возьмешь. Чтобы принудить ее сдаться, нужны иные хитрости и приемы. А что, если у этого юноши сердце занято? А что, если Ауристела ему не сестра? А что, если его кривлянья со мной - это лишь прикрытие, это лишь завеса, за которой он прячет свое сердечное влечение к Ауристеле?.. Боже! Кажется, я спасена! Так! Да погибнет Ауристела! Да расточатся ее чары! Во всяком случае, испытаем силу страсти этого дикаря. Попробуем применить такое средство: пусть Ауристела заболеет, пусть в очах Периандра померкнет солнечный этот свет. А вдруг вместе с ее красотой, первоисточником его любви, пропадет и его любовь? Быть может, если мне удастся сгубить красу Ауристелы и одновременно убить в Периандре чувство, он станет ко мне благосклоннее. Ну, попробую, была не была! Ведь недаром говорится: попытка не пытка!

Утешенная этими мыслями, Ипполита возвратилась домой и, застав у себя Завулона, поделилась с ним своими планами; будучи наслышана о том, что жена Завулона - известная всему Риму колдунья, Ипполита, предварительно задобрив его подарками и посулами, велела ему поговорить с женой, чтобы та не пыталась отворожить Периандра от Ауристелы, - Ипполита сознавала, что это дело безнадежное, - а чтобы она напустила на Ауристелу порчу и по возможности скорее отправила ее на тот свет. Завулон уверил Ипполиту, что его жене при ее искусстве и познаниях извести Ауристелу будет нетрудно. Получив для начала некую мзду, он пообещал, что жена с завтрашнего же дня примется за Ауристелу. Ипполита же не только задобрила Завулона, но и припугнула его, а ведь если еврея ублаготворить, да еще и припугнуть, то он не только пообещает, но и сделает все, что угодно.

Периандр рассказал Крорьяно, Руперте, Ауристеле, француженкам, Антоньо и Констансе о том, как Ипполита воспылала к нему страстью, как его задержали на улице и как он рассудил за благо подарить портрет градоправителю. Повесть о сердечных делах куртизанки не произвела приятного впечатления на Ауристелу: Ауристела слышала, что Ипполита женщина красивая, хитрая, свободная и богатая, а между тем достаточно в любящее сердце заползти червячку ревности, хотя бы только одному и хотя бы он был величиною с крохотную букашку, - и в сознании влюбленного каждая мелочь уже разрастается до размеров горы Олимп, а если к тому же скромность сковывает ему уста и он не может излить свою муку, то душа его, истерзанная узами молчания, готова в любую минуту расстаться с телом. Как уже было однажды замечено, от ревности есть только одно средство - выслушать оправдания, но если оправдания выслушать нельзя, то человеку жизнь уже не в жизнь, и Ауристела рада была бы тысячу раз уйти из жизни, но только не высказывать Периандру своих подозрений. Вечером своих господ впервые после долгой разлуки посетили Бартоломе и Талаверка, свободные от цепей тюремных, но отягчившие себя цепями еще более крепкими, то есть брачными, ибо они поженились. Луису освободила смерть поляка, коего судьба завлекла в Рим. Он так и не возвратился на родину из-за того, что в Риме случайно встретился с той, которую, памятуя о советах, преподанных ему в Испании Периандром, он и не думал разыскивать, - он не шел навстречу собственной гибели, она сама его нашла.

В тот же вечер наших путешественников посетил Арнальд и рассказал о том, что с ним приключилось после того, как война в его стране кончилась и он отправился на поиски Ауристелы. Рассказал он о своем посещении Отшельничьего острова, где вместо Рутилио он уже нашел другого отшельника, который ему сообщил, что Рутилио в Риме; еще Арнальду случилось побывать на острове рыбаков: рыбачки, которые при них тогда вышли замуж, по-прежнему свободны, здоровы и довольны жизнью, а равно и те рыбаки, которые все еще вспоминают, как они вместе с Периандром ходили в море; по слухам, Поликарпа умерла, а Синфороса предпочла остаться в девушках; остров варваров снова заселился, и жители его все так же нерушимо верят, что ложное пророчество сбудется; Маврикий, его дочь Трансила и его зять Ладислав переехали в Англию, где им живется спокойнее; Леопольд, король данейцев, после войны женился, дабы иметь наследника, и простил тех двух изменников, которых он держал в оковах вплоть до того дня, когда его обнаружили Периандр и рыбаки, проявившие к нему особую отзывчивость и участие, за что тот изъявил им крайнюю свою признательность. По ходу рассказа Арнальд упоминал имена родителей Периандра и Ауристелы, и при звуках этих имен у них каждый раз начинало сильно биться сердце, и они невольно задумывались о своем величии и о своем злосчастье. Еще Арнальд сообщил, что у португальцев, преимущественно у лисабонцев, в большой цене портреты Ауристелы; во Франции по той дороге, по которой проходили Констанса и француженки, до сих пор только и разговору, что об их красоте; Крорьяно стяжал себе славу великодушного и благоразумного юноши за то, что он женился на несравненной Руперте; в Лукке до сих пор на всех перекрестках толкуют о сообразительности Изабеллы Каструччо и о страстной любви к ней Андреа Марулло, который ради своей любви прикинулся бесом, за что небо уготовало ему жизнь райскую; то, что Периандр упал с башни и остался жив, почитается всеми за чудо; еще Арнальд сообщил, что по дороге встретился ему юный странствующий сочинитель, который не пожелал ехать с ним вместе, а предпочел двигаться медленнее, ибо он сочинял комедию о приключениях Периандра и Ауристелы, приключения же эти он хорошо запомнил благодаря полотну, которое довелось ему видеть в Португалии; Арнальд прибавил, что юноша этот твердо намерен, буде Ауристела изъявит согласие, на ней жениться. Ауристела сказала, что она польщена и что она даст сочинителю денег на платье, если он предстанет перед нею в рваном, ибо добрые намерения сочинителя заслуживают-де щедрой награды. Еще Арнальд сообщил, что он побывал в доме у Констансы и Антоньо, что их отец с матерые и дедушка с бабушкой в добром здравии и что они только очень беспокоятся, не имея вестей об Антоньо и Констансе, и хотели бы, чтобы Констанса по возвращении вышла замуж за своего деверя, графа, который собирается сделать тот же разумный выбор, что и покойный его брат, - то ли дабы не упускать двадцать тысяч дукатов, то ли потому что его пленили достоинства Констансы, что, пожалуй, вернее, каковое обстоятельство всех обрадовало, особливо Периандра и Ауристелу, которые любили Антоньо и Констансу как родных брата и сестру.

Рассказ Арнальда, толковавшего об открывающейся перед Констансой возможности выйти замуж за графа, о двадцати тысячах дукатов и прочем тому подобном, невольно наводил на мысль о людях высокопоставленных и именитых, и тут у слушателей с особою силою вспыхнуло подозрение, что Ауристела и Периандр - особы высокие. Арнальд рассказал и о своей встрече во Франции с французским дворянином Ренатом, несправедливо побежденным в бою, впоследствии обеленным и восторжествовавшим благодаря тому, что в недруге его заговорила совесть.