Шотландия: Путешествия по Британии - Генри Мортон

А вот история совсем другого плана. Ее герой — полковник Алан Камерон, который в 1793 году сформировал из горцев 79-й пехотный полк, получивший название «Собственные Ее Величества горцы Камерона». Лишь благодаря личному авторитету полковнику удалось за полгода собрать тысячу человек. В боях на континенте полк понес такие потери, что его хотели расформировать, а уцелевших горцев раскидать по другим воинским соединениям. Однако ганноверский принц, являвшийся главнокомандующим британских вооруженных сил, не принял во внимание упрямства Камерона.

— Ни вы, ни ваш венценосный отец не посмеете расформировать 79-й полк! — заявил полковник.

— Ах так! — вспылил принц. — В таком случае король, мой отец, пошлет вас в Вест-Индию!

И тут полковник Камерон проявил свой хайлендский характер.

— Передайте королю, своему отцу, что он может послать нас куда угодно — хоть к черту на рога, но расформировать нас он не смеет! — отчеканил он с подчеркнутым горским акцентом.

И Камерон добился своего! Полк сохранили, и он продолжал воевать под прежним 79-м номером.

Или вот еще. Одну женщину, жительницу Хайленда, спросили, сколько у нее было мужей. Оказалось, что три. На вопрос, хорошо ли они к ней относились, она ответила так: первые два были честными людьми и очень заботились о семье. И пояснила, что оба умерли по закону, то есть были повешены за воровство. «А что же последний муж?» «О, этот оказался сущим паразитом: умер, как пес шелудивый — дома, на соломенной подстилке».

В книге мне довелось прочитать одно из самых замечательных описаний битвы между кланами Фрэзеров и Макдональдов, которая состоялась в 1544 году к югу от Форт-Огастеса, на узкой полоске суши между озерами Лох-Ойх и Лох-Лохи.

В начале шестнадцатого века случилось так, что Кланранальды из клана Макдональдов отказали в доверии своему законному правителю — малолетнему Ранальду, и передали власть другому — опытному воину и уважаемому всеми горцу Джону из Мойдарта. Мать Ранальда приходилась родной сестрой лорду Ловату, поэтому в соответствии с обычаями горцев мальчика отослали на воспитание к материнской родне. На какое-то время о нем все забыли. Годы шли, Джон Мойдарт успешно правил кланом. Но затем он попал в плен: Яков V захватил его в качестве заложника. Клан остался без вождя, и вот тогда повзрослевший Ранальд решил заявить свои права на освободившееся место.

Он прибыл в Тиррим — родовой замок Кланранальдов — и был принят весьма и весьма радушно. Следуя обычаям, члены клана стали готовить пир, да такой щедрый, чтобы надолго запомнился — даже в славном своим гостеприимством Хайленде.

Проходя по двору, Ранальд увидел жарившихся на вертелах овец и быков и поинтересовался, что все это значит.

Ему ответили, что готовится праздник по поводу его возвращения. Эх, видно, бес попутал юношу в тот миг, потому что он возьми да и скажи: «К чему такая суета? Чтобы отпраздновать событие, вполне хватило бы и пары-тройки куриц». Члены клана восприняли его слова как смертельную обиду и меры в своем гневе не знали. Они единодушно постановили, что юноша — малодушный глупец (что, кстати, совсем не соответствовало истине), окрестили его «куриным вождем» и с насмешками прогнали прочь. Такого позора Ловат снести не мог! Он решил силой восстановить племянника в его законных правах.

Заручившись помощью и поддержкой Хантли, Фрэзеры ринулись в Большую долину. Они добрались до самого Инверлохи (нынешнего Форт-Уильяма), но их враги к тому времени уже успели скрыться. Фрэзеры, посчитав преследование бесполезным, решили сыграть отбой и вернуться в родные края.

Объединенный отряд добрался до Гэйр-Лохи и здесь разделился. Хантли со своими людьми отправился долиной Спина, по которой нынче проложена железнодорожная линия. Он и Ловата уговаривал двигаться тем же путем, но тот — горячая голова! — решил поехать напрямик через Большую долину к Бьюли. Это опрометчивое решение подарило его врагам возможность, которой грех было не воспользоваться.

Джон Мойдарт, который только что бежал из темницы, поспешил на восточный конец Лох-Лохи, где его ожидало подкрепление из Камеронов и Гленгарри. Здесь в лощине, у подножия островерхого Бен-Тая, притаилось маленькое озеро, которое до сегодняшних дней сохранило свое название — «Лохан нан Диота» или же «Лохан нан Бата», что переводится как «озеро трапезы» или «озеро посохов». Сборное войско расположилось на отдых на берегу озера, тут же и перекусили: каждый из воинов носил с собой небольшое количество овсяной муки, завернутой в угол пледа; оставалось только развести ее водой из озера. После трапезы каждый горец воткнул в землю (благо почва была здесь мягкая, поросшая мхом) свой дорожный посох. Это был еще один старинный хайлендский обычай, который имеет своеобразную аналогию в современной армии с ее именными солдатскими жетонами. Всякий раз, собираясь на битву, горцы оставляли свои посохи воткнутыми в землю. Те, кому посчастливилось выжить, забирали их по пути домой; по остальным вели счет убитым.

Итак, армия Джона Мойдарта построилась на берегу маленького ручья, который и поныне называется «ручьем боевого сбора», и стала ждать. Как только на другом конце долины показались Фрэзеры, горцы ринулись вперед, и завязалась жаркая схватка.

За минувшие века вода в Лох-Лохи поднялась на несколько футов и образовала обширную заводь с песчаными берегами, заросшими травой и кустарником. Раньше же на том месте была отмель, и вот на этой-то отмели разгорелось сражение. Не стоит принимать на веру строчки из старинной баллады, где говорится, что там гремели оружейные выстрелы. В Хайленде в ту пору еще не пользовались огнестрельным оружием. Нет, горцы сошлись лицом к лицу, но не с мушкетами в руках и даже не с луками и стрелами. Бились врукопашную — клинок на клинок, топор на топор. Со стороны Фрэзеров присутствовал весь цвет клана — примерно три сотни отборных воинов. Сколько людей было у Мойдарта, доподлинно неизвестно, но его войско явно превосходило по численности противника.

Ловат, видя, что угодил в ловушку, решил прорываться. Он произнес краткую вдохновенную речь перед своими соплеменниками и бросился в атаку, увлекая за собой остальное войско. Несколько мгновений безумной скачки, и вот враги сошлись лицом к лицу. Стоял жаркий июльский полдень, солнце палило нещадно, и воины скинули не только дорожные пледы, но также и короткие куртки и жилеты. Сражались в одних рубашках и килтах, отсюда и название битвы — «Блэр нан Лейн», то есть «Битва рубашек».

Вскоре после начала схватки на сцене объявился и старший сын Ловата, которого отец намеренно оставил дома перед началом рейда в Долину. Юноша лишь недавно вернулся из Франции, где прошел курс обучения в Парижском университете. Судя по всему, его ждала блестящая участь. Накануне описываемого сражения он отсутствовал дома — охотился где-то на холмах, но по возвращении узнал обо всем от своей мачехи. Леди Ловат принялась насмехаться над юношей (причем, скорее всего, делала она это умышленно), упрекать его в трусости: мол, он-де тут прохлаждается, в то время как его отец и настоящие мужчины бьются за честь клана. Уязвленный юноша собрал дюжину верных людей и со всей поспешностью выступил на помощь соплеменникам. При виде подоспевшего сына лорд Ловат испытал не радость, но смятение — ведь положение его на тот момент было отчаянным. И действительно, юноша бросился в самую гущу схватки и несколько мгновений спустя пал от руки безжалостного врага. Охваченные яростью Фрэзеры бились, как тигры: теперь они стремились не к победе, а к отмщению. Ряды сражавшихся сомкнулись так тесно, а ожесточение схватки столь возросло — никто уже и помыслить не хотел об отступлении, — что, по словам древнего хрониста, «воины и с той и с другой стороны падали один за другим — как деревья при вырубке леса — до тех пор, пока не поредели их ряды, и горцы не принялись биться на кулаках».