Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944 - Джон Армстронг

Впоследствии тема «возвращения Красной армии» никогда не исчезала из распространяемых партизанами слухов, и это доставляло массу хлопот немцам, неоднократно отмечавшим, что такие слухи влияют на население настолько сильно, что оно теперь, в отличие от лета 1941 года, стремится помогать партизанам продовольствием и не информирует о них немецким властям. Сообщалось, что в ряде случаев сотрудничавшие с немцами граждане, под влиянием слухов, начинали упаковывать свои вещи и готовиться к бегству, чтобы спастись от ареста[258]. Эта тема, внимание к которой несколько ослабло весной и летом 1942 года, стала вновь усиливаться, когда Красная армия действительно начала одерживать победы. В начале 1944 года один из партизанских источников не без основания утверждал, что «пополняющиеся с каждым днем партизанские отряды успешно открыли второй фронт», заперев немцев между Красной армией и партизанами. Эти распространяемые партизанами слухи, как и другие пропагандистские усилия, оказывались наиболее эффективными как раз тогда, когда были основаны на благоприятных фактах, которые можно было преувеличить в своих интересах, но не в моменты переживаемых Советским Союзом неудач.

Особо следует упомянуть слухи о якобы имевшей место высадке британских войск под Ленинградом для поддержки Красной армии и всесторонней помощи западных союзников советским войскам. Еще одна разновидность слухов совместно с печатной пропагандой была направлена на дискредитацию военных целей Германии и привлечение внимания к жестокому обращению немцев с гражданским населением. Начиная с 1942 года особые усилия прилагались для изображения в самом мрачном свете судьбы тех, кто откликнулся на призывы немцев об отправке на работу в Германию, что иногда сравнивалось со ссылкой в Сибирь при царизме; в других случаях подчеркивалось, что отправляемых на работу в Германию используют в качестве пушечного мяса. В свете этого уничтожение партизанами немецких транспортных средств и коммуникаций объяснялось желанием спасти людей от принудительной отправки в рейх.

И наконец, с помощью распространяемых слухов партизаны стремились удержать отдельные слои населения от сотрудничества с немцами. Например, в появившихся в феврале 1942 года в одном из районов Белоруссии слухах утверждалось, что немцы собираются убить всю молодежь. Когда немцы начинали проводить облавы на смешавшихся с местным населением бывших военнопленных, появлялись слухи, что в случае ареста их или расстреляют, или отправят в Африку. Распространялись, например, слухи о предстоящем уничтожении всех инвалидов, другие слухи предрекали уничтожение всех бывших членов партии – видимо, с тем, чтобы привлечь на свою сторону коллаборационистов, признавших свое членство в партии. На основании приведенных примеров можно предположить, что при распространении слухов партизаны стремились использовать имевшиеся у них сведения или известные населению факты о реально происходивших событиях или слухах о них (такие, например, как убийство евреев и коммунистов) в качестве отправной точки для своих пропагандистских усилий.

Спектр распространяемых партизанами слухов был неограничен. Они старались особо выделить темы, появлявшиеся в печатных материалах, хотя в утверждениях о якобы имевших место зверствах немцев, советских победах и проявлениях партизанами благородства они шли намного дальше, чем могли себе позволить печатные материалы. Партизанская пропаганда стремилась вызвать страх, вселить надежду или привести в замешательство, то есть, по существу, преследовала те же цели, к достижению которых прилагали усилия печатная пропаганда и более целенаправленная устная агитация.

2. «Неправильные» слухи

Определенные категории слухов, в отличие от рассмотренных выше, имели существенное расхождение с официальной линией. Поскольку они не дублировались печатными средствами пропаганды, они вызывают особый интерес; и прежде всего потому, что, не отличаясь способами распространения, они находили отклик и повторялись с поразительной быстротой. Во всех случаях, которым есть документальное подтверждение, такие слухи были призваны стимулировать «неразрывную» связь населения с советским режимом, убедить в том, что советское правительство проводит реформы для удовлетворения чаяний народа, а потому возврат под власть Советов окажется куда меньшим злом, чем жизнь при немецкой оккупации. Хотя принцип «забудем старые обиды» отчасти был отражен в письменных партизанских призывах и основной подход в таких слухах представлял собой простое развитие главных положений об Отечественной войне, слухи в пропаганде «народного фронта» и «национального возрождения» могли объяснять или обещать то, на что не осмеливались печатные средства пропаганды.

Часть этих слухов имела отношение к национальному характеру войны и изменению намерений советского режима. Имея существенные отличия в различных местах, но постоянно повторяясь, отчасти потому, что это соответствовало чаяниям значительной части населения, наиболее весомые заявления сводились к тому, что «советский режим изменился» и что всех после войны ожидает «лучшая жизнь». По всей видимости, одно из самых поразительных заявлений, выразивших словами многое из подразумеваемого другими слухами, было сделано в Брянской области в январе 1943 года: «Советская конституция в результате возникших бунтов отменена. Советского правительства в прежнем его виде больше не существует. Русские солдаты больше не воюют за Советы, а сражаются за Родину и частную собственность. Церковь восстановлена со всеми своими бывшими правами» (цитируется по немецкому донесению).

Партизаны шли еще дальше, – можно предположить, что иногда это делалось по указаниям свыше, а иногда они искренне выражали свои собственные взгляды и чаяния – поскольку они являлись не только проводниками пропаганды, но и сами испытывали на себе влияние идей советского режима. Жадность, с которой такие слухи, ложные или правдивые, воспринимались и передавались, свидетельствует об огромной важности затрагиваемых ими тем. В печати же такие намеки были непозволительны. В какой-то степени эти слухи представляли собой признание того, что ортодоксальный советский и коммунистический подход потерпел провал в привлечении на свою сторону людей, имевших иные стремления. С помощью слухов отчасти рассчитывали предвосхитить такие планируемые немцами перемены, в частности в отношении частной собственности и религии[259].

Многие из таких слухов представляли собой попытку заручиться симпатией не придерживающейся прокоммунистических взглядов части населения. Некоторые распространяемые партизанами слухи можно считать отражением убежденности отдельных партизан в реальности наступления перемен после войны. В разговорах с крестьянами такие партизаны могли пойти значительно дальше санкционированных уступок общественному мнению, иногда даже осуждать Сталина, а иногда изображать его жертвой обстоятельств, «не знавшей о страданиях народа». Признавая допущенные в прошлом ошибки, такие слухи настойчиво утверждали, что советский режим больше не захочет, да просто и не сможет совершать их после войны. Подразумевалось, что народ-победитель добьется того, чтобы его голос был услышан.

Начиная с октября 1941 года в немецких донесениях часто упоминаются слухи, распространение которых приписывалось партизанам или находившимся в городах подпольщикам, о якобы произошедших изменениях в советской экономической системе. Главным образом большинство таких слухов относилось к колхозам. Если одни из них прямо утверждали, что колхозы в Советском Союзе распущены, то другие содержали обещания, что частная собственность будет восстановлена, земля будет распределена, колхозы будут распущены после изгнания немцев с советской территории, а крестьянам больше не придется заниматься коллективной обработкой земли (подразумевается, что им будет позволено выходить из колхозов после войны). Иногда говорилось, что наряду с отменой колхозов будет введена частная торговля и произойдет отказ от суровой трудовой дисциплины.

Несомненно, темы, связанные с реальными и предполагаемыми изменениями в отношении колхозов, оказывали сильное влияние на крестьян в сельских регионах. Изменение настроений населения в связи с появлением таких слухов в Смоленской области отмечалось уже в октябре 1941 года. В то время немцы упорно отказывались идти на какие-либо существенные уступки, даже в своей пропаганде. Поэтому для партизанских слухов существовала плодородная почва. После объявления немцами в феврале 1942 года о проведении аграрной реформы партизанская пропаганда по этому вопросу несколько приутихла, но уже летом того же года возобновилась с новой силой. В тот период обещания партизан часто объединялись с темами, призванными дискредитировать немецкую реформу. Еще в декабре 1941 года действовавшие в тылу группы армий «Центр» партизаны заявляли, что фашисты дают пустые обещания, тогда как советское правительство действительно отдаст землю крестьянам. В феврале 1942 года в том же регионе появились слухи о том, что Сталин приказал распустить колхозы в СССР, а в самой Германии не существует частного землевладения, и крестьяне там лишены права собственности. Немецким крестьянам, утверждалось в слухах, лишь предоставлено право долгосрочной аренды земли. Наряду с обещанием отдать землю крестьянам выдвигался лозунг, сообщения о котором поступали из Брянской области в феврале 1942 года: «Лучше работать лопатой или голыми руками на своей собственной земле, чем на тракторе на чужой земле». Согласно немецкому донесению, такие слухи были призваны укрепить преобладавшее в крестьянской среде желание быть собственниками земли. В течение 1942 года в слухах, направленных на дискредитацию немецкой пропаганды, утверждалось, что немцы якобы отменили колхозы лишь из-за возникших у них на оккупированной территории трудностей, заставивших их проводить политику умиротворения крестьян; на самом же деле колхозная земля впоследствии будет распределена среди немецких поселенцев и землевладельцев. В других случаях утверждалось, что новая немецкая аграрная политика не противоречит взглядам Сталина по этому вопросу, поскольку в не подвергшихся оккупации регионах СССР проводятся аналогичные реформы.