Американская трагедия - Теодор Драйзер

— Он говорит, что любит.

— Как ты думаешь, он намерен жениться на тебе? — спросила миссис Олден робко и выжидающе, потому что она любила Роберту больше других детей и возлагала на нее все свои надежды.

— Знаешь, что я тебе скажу, мама…

Фраза осталась неоконченной, потому что в эту минуту вбежала Эмилия с криком:

— Гиф приехал! В автомобиле! Наверно, его кто-нибудь подвез, и у него какие-то большие пакеты!

И вслед за тем в комнату вошел Том со старшим братом; Гиф был в новом пальто — первый результат его службы в "Дженерал электрик" в Скенэктеди. Он ласково поздоровался с матерью и с Робертой.

— Гифорд, ты? — воскликнула мать. — А мы не ждали тебя раньше девяти. Как это тебе удалось приехать так рано?

— Я и сам не думал, что так получится. Я зашел к мистеру Ририку в Скенэктеди, и он предложил мне поехать вместе с ним. Знаешь, — обратился он к Роберте, — старина Майерс достроил наконец второй этаж своего дома. Пожалуй, еще через годик будет готова и крыша.

— Наверно, — согласилась Роберта, вспоминая своего старого знакомого по Трипетс-Милс.

Она взяла у брата пальто и отнесла пакеты на обеденный стол.

— Руки прочь, Эм! — крикнул Гиф младшей сестренке, которая с любопытством стала разглядывать пакеты. — До завтрашнего утра нечего их трогать. А кто-нибудь уже срубил елку? В прошлом году это была моя обязанность.

— И в этом году тоже, Гифорд, — сказала мать. — Я велела Тому подождать тебя, уж ты всегда выберешь хорошую елочку.

В это время в кухню вошел отец с охапкой дров; сутулый, с изможденным лицом, острыми локтями и коленями, он был так непохож на бодрых, хорошо сложенных молодых Олденов. Роберту поразил этот контраст, когда отец, улыбаясь, остановился перед сыном. Как бы ей хотелось, чтобы все они стали наконец счастливы! Взволнованная, она подошла к отцу и обняла его.

— А Санта-Клаус принес кое-что моему папочке, и, наверно, это ему понравится, — сказала она.

Она привезла отцу непромокаемый плащ на темно-красной клетчатой подкладке; Роберта знала, что в таком плаще старику будет тепло работать на дворе, и с нетерпением ждала утра, чтобы отдать ему свой подарок.

Потом она надела фартук, чтобы помочь матери готовить праздничный ужин. Больше они ни минуты не оставались одни и не могли поговорить о том, что так занимало обеих: о Клайде. Лишь несколько часов спустя Роберта, наконец, улучив минуту, сумела шепнуть матери:

— Только ты никому ничего не Говори, мама. Я обещала ему молчать, и ты тоже молчи.

— Нет, я ничего не скажу, дорогая! Хотя, по-моему, это странно. Но, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ты уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе. Правда, Бобби?

— Ну конечно. И ты не должна беспокоиться обо мне, мамочка, — прибавила она, заметив, что по родному лицу прошла тень — не то чтобы недоверия, но тревоги. Надо быть осторожнее, не нужно тревожить мать: у нее и без того немало забот.

На следующее утро приехала сестра Агнесса с мужем, и начались бесконечные рассказы об их жизни в Гомере, о материальных и иных успехах. Сестра была не так хороша собой, как Роберта, и Фред Гейбл, ее муж, был отнюдь не таким человеком, которым Роберта могла бы когда-либо заинтересоваться. И, однако, после Всех тревожных мыслей о Клайде вид Агнессы — спокойной, любимой и довольной скромным благополучием, которым ее сумел окружить скучный, заурядный супруг, — вновь пробудил в Роберте тягостные мысли и сомнения, угнетавшие ее второй день. Не лучше ли, думала она, выйти замуж даже за такого неэнергичного и непривлекательного, но постоянного в своих чувствах человека, как Фред Гейбл, чем оказаться в таком ненормальном положении, в каком оказалась она теперь из-за своих отношений с Клайдом? Гейбл оживленно рассказывал о том, чего они с Агнессой достигли за год, прошедший со времени их свадьбы. Он отказался от должности учителя в Гомере и стал совладельцем небольшого книжного и писчебумажного магазина. Это хорошее дело, больше всего дохода они получают от продажи игрушек и содовой воды. Если все пойдет хорошо, Агнесса сможет будущим летом заново обставить гостиную. Фред уже купил ей на рождество граммофон. В доказательство своего благосостояния они привезли всем Олденам неплохие подарки.

Гейбл захватил с собой ликургскую газету "Стар" и за завтраком, необычно поздним из-за гостей, читал различные новости о Ликурге (в этом городе жила семья его компаньона).

— Я вижу, в вашем городе жизнь бьет ключом, — сказал он Роберте. — Вот "Стар" сообщает, что "Компания Грифитс" получила заказ на сто двадцать тысяч воротничков из одного только Буффало. Как видно, они здорово загребают деньги.

— В моем отделении всегда много работы, — отозвалась Роберта. — Уж не знаю, идут дела хорошо или плохо, а мы всегда заняты. Мне кажется, на фабрике дела всегда хороши.

— Везет же этим фабрикантам, — сказал Гейбл. — Им не о чем беспокоиться. Мне говорили, что они строят в Илионе новую фабрику для производства рубашек. Ты что-нибудь слышала об этом?

— Нет, не слыхала. Может быть, это другая фирма.

— Кстати, как зовут молодого человека, который заведует вашим отделением? Ты говорила, кажется, что он тоже Грифитс? — спросил он, переворачивая лист газеты и просматривая светскую хронику города Ликурга.

— Да, его зовут Грифитс, Клайд Грифитс. А что?

— Кажется, я только что видел его имя. Я просто хотел проверить, тот ли это. Вот смотри: это он?

Гейбл передал газету Роберте, указав пальцем заметку. И Роберта прочитала:

"У мисс Ванды Стил (Гловерсвил) в пятницу состоялся танцевальный вечер, на котором присутствовали некоторые видные представители ликургского общества, в том числе мисс: Сондра Финчли, Бертина Крэнстон, Джил и Гертруда Трамбал и Перли Хайнс и мистеры: Клайд Грифитс, Фрэнк Гарриэт, Трейси Трамбал, Грэнт Крэнстон и Скотт Николсон. Как всегда бывает на собраниях молодежи, танцы затянулись до поздней ночи, и гости из Ликурга выехали домой только на заре. По слухам, то же общество собирается весело встретить Новый год у Эллерсли (Скенэктеди)".

— Видно, он там важная особа, — заметил Гейбл, пока Роберта читала.

Прочитав эту заметку, Роберта прежде всего подумала, что описанная в ней вечеринка совсем не похожа на ту, где Клайд, по его словам, был со своими двоюродными сестрами. Здесь вовсе не упоминалось о Майре и Белле Грифитс. С другой стороны, здесь были названы все имена, которые она раньше очень часто слышала от Клайда: Сондра Финчли, Бертина Крэнстон, сестры Трамбал, Перли Хайнс; Клайд сказал ей, что вечер был неинтересный, а тут говорится, что было очень весело. Его называют в числе приглашенных на другую такую же вечеринку под Новый год, то есть в тот вечер, который она рассчитывала провести с ним, а он даже не сказал ей Об этом приглашении. И, наверно, в последнюю минуту придумает какое-нибудь оправдание, как было в пятницу. О, господи! Что же все это значит?

И мгновенно рождество в семейном кругу утратило для Роберты всю свою романтическую прелесть. Она спрашивала себя, действительно ли Клайд любит ее так, как говорит. Отчаянное положение, в котором она оказалась из-за своей безрассудной страсти к Клайду, невыразимо ее мучило. Если у нее не будет Клайда, не будет мужа, дома и детей и достойного места в окружающем скромном мирке, в котором она живет, — что тогда останется у нее в жизни? И, кроме его любви к ней, — если она не угасла! — в чем найти поруку, что он в конце концов не бросит ее, раз он может вот так обманывать ее и оставлять одну? Если так, что ждет ее впереди! Едва ли она сможет выйти замуж за кого-нибудь другого, и никакой уверенности в Клайде…

Она была не в силах говорить, и хотя Гейбл спросил у нее: "Ведь это тот самый Грифитс?" — она, не отвечая, встала из-за стола.

— Простите, я на минутку, — сказала она. — Мне нужно достать кое-что из чемодана, — и бросилась вверх по лестнице в бывшую свою комнату.

Здесь она села на кровать и оперлась подбородком на руки: ее привычная поза в минуты тревожного раздумья. Пристально, невидящими глазами она глядела в пол.

Где сейчас Клайд?

С какой именно из этих девушек он ездил к Стил? Очень ли она ему нравится? До этого дня Роберта была уверена в любви Клайда и вовсе не задумывалась над тем, что его внимание может привлечь какая-нибудь другая девушка.

Но теперь, теперь…

Она встала, подошла к окну и поглядела в сад, где еще подростком так часто трепетала пред красотою жизни. Теперь все было мрачно и голо. Тонкие обледенелые ветви деревьев, серые качающиеся прутья, кое-где одинокий дрожащий лист… и снег… И жалкие полуразрушенные постройки… И Клайд становится равнодушен к ней… Внезапно она подумала, что ей нельзя здесь оставаться. Надо уехать как можно скорее, даже сегодня, если удастся. Она должна вернуться в Ликург и быть вблизи Клайда хотя бы затем, чтобы напомнить ему о его прежней привязанности и самим своим присутствием удержать от сближения с другими девушками. Неразумно было уехать вот так, да еще в праздничные дни. В ее отсутствие он может совсем покинуть ее ради другой девушки, и если это случится, то не по ее ли собственной вине? Она уже начала обдумывать, под каким предлогом можно вернуться в Ликург сегодня же, но сообразила, что теперь, накануне праздника, всем, и прежде всего матери, ее отъезд покажется необъяснимым и бессмысленным. И она решила, как и предполагала раньше, дотерпеть до завтрашнего вечера. Но больше никогда она не будет расставаться с Клайдом на такой долгий срок.