Когда пробуждаются вулканы - Михаил Белов

— Куда же народ подался? — спросил Малагин.

Сторож махнул рукой в сторону леса.

Не заходя домой, Кречетов и Малагин по обнаженному дну реки поднялись вверх километра на три и увидели плотину, воздвигнутую потоком лавы.

Сестрица — так называлась сравнительно небольшая сопка, примостившаяся вблизи Синего вулкана, — проснулась весной. Все лето легкий дымок вился над ее нарядной зеленой головой. Глухие толчки временами раздавались в ее утробе. Сестрица взорвалась вчера ночью. Удар был сильный. В гостинице райцентра, где остановились Кречетов и Малагин, электрическая лампочка на потолке долго качалась. Сестрица оказалась не такой уж милой и безобидной. Она показала свой крутой нрав и легко справилась с рекой, преградив ей путь.

— Вот тебе и Сестрица, — хмуро сказал Малагин.

— Силища! За ночь запруду сделала.

Русло реки здесь было узкое, как бы выдолбленное в скалах гигантским долотом. Каменистые берега тянулись до вулкана Северного, а там каменные челюсти размыкались. Дальше, на многие километры, берега были низкие, заросшие шеломайником и ивняком, река текла плавно.

Чтобы подняться на запруду, Кречетов и Малагин вернулись немного назад, кое-как выбрались из русла реки и подошли к застывшему потоку лавы. Казалось, что Сестрица высунула свой огромный огненный язык и положила его поперек реки. Река не билась и не клокотала. Она лежала спокойная, гладкая, отражая паруса облаков.

— Смотрите, что плавает! — воскликнул Малагин, доставая из воды цилиндрический предмет. — Легкий, из асбеста, видать, сделан.

Кречетов охотничьим ножом вырезал дно цилиндра. Цилиндр был полый, и, когда его тряхнули, оттуда выпала тетрадь в мягкой коленкоровой обложке. Малагин осторожно поднял и расправил ее.

— Сухая, — сказал он и, повернув обложку, прочитал: — «Лебедянский А. Н.».

— Что? — Кречетов вырвал из рук Малагина тетрадь.

— По всему видать, дневник профессора Лебедянского. Но как он попал сюда?

Кречетов не слышал его; сжимая тетрадь в руках, шептал:

— Его почерк, его…

…Через две недели лавовую плотину взорвали. А в декабре ученые зафиксировали первый толчок в груди Синего вулкана — грозный брат Сестрицы пробуждался…

— Вот так был найден дневник профессора Лебедянского, — закончил свой рассказ полковник Романов, расхаживая по комнате. Вдруг он остановился перед Данилой и сказал: — Нога у меня проходит…

Данила за столом перелистывал тетрадь в коленкоровой обложке.

— Лимровские горячие источники все хвалят. Я очень рад за тебя, дядя Петя, — сказал он и, вспомнив озеро в кратере вулкана, помрачнел.

— Что с тобой? — спросил Романов, садясь на стул.

— Ничего, — Данила стряхнул пепел с сигареты. — Ничего, дядя Петя.

— Воды хорошие, а санаторий паршивый.

Полковник Романов выглядел очень бодрым. У него было свежее лицо без морщин. В серых глазах — блеск. Данила впервые видел его таким, задорным и счастливым. «С чего бы это?» — подумал он и вдруг ощутил, как в нем поднимается волна нежности к Петру Васильевичу. Данила взъерошил волосы и широко улыбнулся.

— Радуешься, что райком поддержал тебя? — спросил Романов.

— Дядя Петя, когда ты успел узнать?

— Мне по должности положено все знать, — отшутился Романов.

Данила с сомнением покачал головой. В самом деле, вертолет прилетел в Лимры в седьмом часу. Колбин, подхватив Марину под руку, молча прошагал в полутьме мимо. Марина обернулась и крикнула: «Заходите чай пить, Данила Корнеевич!» Это после вчерашнего-то? Зачем? Чтобы терзаться и мучиться? Данила поужинал в столовой и пошел к себе. Часа через полтора пришел Петр Васильевич. Встреча была неожиданной и приятной для обоих. Он вручил Даниле дневник Лебедянского и рассказал о том, как отдыхал у Корнея Захаровича, лечился на Лимровских водах. Вернулся он из санатория, как сам об этом говорил, сегодня. Откуда же тогда мог узнать о совещании в райкоме?

— Я у врача был, — благодушно сказал Романов. — Удивительно симпатичная девушка. Настоящий Цветок Камчатки. О совещании она мне рассказала, со слов сестры. Ты ведь ее знаешь? Варвара Семеновна Сенатова. Очень интересовалась неким Данилой Романовым.

Данила сунул окурок сигареты в пепельницу.

— Некий Данила Романов не интересует Варю Сенатову, — с горечью сказал он. — У нее есть некий журналист Овчарук.

Романов взглянул на Данилу.

— Выкладывай, — коротко бросил он, — Разница в годах не мешала нам быть друзьями.

— Легко сказать — выкладывай. А где найти слова, чтобы описать извержение вулкана?..

— Бывает, — неопределенно сказал Романов, выслушав сбивчивый рассказ Данилы. — Я так легко не отступился бы… Женская душа — что дремучий лес, говорил какой-то мудрец. Бродишь-бродишь — и не знаешь, как выбраться.

Данила невольно рассмеялся.

— Дядя Петя, ты же холостяк. Откуда тебе знать женскую душу?

— Потому и знаю, что старый холостяк. — Романов поднялся и начал одеваться. — Читай дневник Лебедянского. Чтение помогает иногда пережить тяжелые минуты жизни. А в записках профессора ты найдешь много полезного для себя. Например, о взрыве вулканов. Хороший козырь против Колбина. Кстати, не знаешь, он у себя?

— С чего бы это он у себя сидел? Он у Сенатовых, — сердито сказал Данила.

В дверях Романов задержался.

— Между прочим, — сказал он, — завтра же сходи к Варе и извинись перед ней. Ты ее обидел.

Данила остался в комнате один. Он закурил сигарету и неожиданно почувствовал себя легко и свободно. Хотелось встать и сейчас же бежать к Варе. Усилием воли он заставил себя сидеть на месте. «Удивительный дар у дяди Пети вносить ясность в смятенную душу», — подумал он.

Вспышка радости прошла быстро. Вспомнив гневные слова Вари, Данила снова помрачнел. «А чего я пойду к ней?» — подумал он и придвинул к себе дневник профессора Лебедянского.

Тетрадь в коленкоровой обложке была исписана необычайно разборчивым почерком, ясным и сжатым. Нигде ни одного зачеркнутого слова. Занятый мыслями о Варе, Данила начал читать записки без особого интереса, но постепенно они его увлекли.

В записках не было «пейзажей» в литературном понимании, не было и эпитетов, обычно передающих наше представление об окружающих предметах и явлениях. Автор не давал ни характеров членов экспедиции, ни их портретных изображений. Все это профессор старательно обходил. Казалось бы, такие узкоспециальные записки — чтение только для вулканолога. И все же Данила читал их с увлечением. Он как бы вместе с Лебедянским совершал путешествие на вулкан Северный, видел яркие краски, дышал живительным горным воздухом.