Их любимая кукла - Алекса Адлер

ужасные унизительные вещи.

Это столько всего бы объяснило.

Если бы они действительно появились здесь… это тоже было бы доказательством, что вчерашняя встреча была обманкой. Но я сама сделала всё, чтобы никогда не узнать правды.

Проход к ступенькам, ведущим к алтарю, усыпан какими-то сухими лепестками. Они шуршат под моими ногами, покалывая босые ступни. Этот шелест эхом стелется впереди меня, угнетая какой-то своей фатальной потусторонностью. А от взглядов имар, неотрывно следящих за каждым моим движением, по коже бегают колючие неприятные мурашки.

Но меньше всего мне хочется показывать им свой страх. Гордо вскинув голову, я поднимаю взгляд на коварное божество, возжелавшее воспользоваться мной в своих целях. И стоящую рядом с Хаманой… всё-таки Чарпатчхе. Она тоже смотрит на меня, и тонкие губы изгибаются в очень самодовольной усмешке. Неужели я оказалась права? Не знаю даже, пожалеть мне этих имар, или они заслуживают такой правительницы?

Как только я достигаю нижней ступеньки, мои конвоиры отстают, останавливаюсь у подножия лестницы. Восхождение я продолжаю в одиночестве. Под пристальными взглядами Хаманы и её марионетки. Пока не оказываюсь прямо перед ними, стоя на пару ступенек ниже. Будто милости пришла просить. Думаю, они очень скоро поймут, что это не так.

− Готова ли ты дать мне ответ, Женя? – сужает глаза Хамана.

Запрокинув голову, смотрю в лилово-сизое небо. Туда, где на кромке горизонта уже видны яркие сиреневые и алые всполохи поднимающегося светила. Первый рассвет.

− Готова, Великая Бездна Хамана, − произношу ровно, опуская глаза и уверенно встречаясь со взглядом своей похитительницы. – Я отказываюсь от всего, что ты мне предлагала. И не согласна становится ни жертвой в твоём ритуале, ни орудием твоих злодеяний. Я не согласна быть твоим пропуском в мою родную Вселенную.

О-о-о, это надо было сказать хотя бы для того, чтобы увидеть как с холодного прекрасного лица Хаманы вмиг слетает маска покровительственного величия.

Алые губы расползаются в жутком оскале, обнажая острые клыки. Вокруг тонкой фигуры чёрными крыльями взметается голодная тьма.

− Хорошо подумала? – шипит она.

− Да.

− И кто же тебя надоумил на столь неразумное, опрометчивое решение, глупое дитя? – интересуется, буравя меня почти ненавидящим взглядом.

От ощущения вымораживающей мощи, расплескавшейся вокруг нас, меня словно бетонной плитой пригибает к земле. И мне огромного труда стоит выстоять ровно и не опустить головы.

– Дай, угадаю. К тебе явился некто, считающий себя покровителем вашей жалкой вселенной?

− Мне не нужны ничьи советы, чтобы понять, как коварно ты манипулируешь мной, − вскидываю подбородок.

− О, я, кажется, поняла, − облик Хаманы становится абсолютно демоническим, пугая меня до дрожи. − Абсолюта ты бы не стала слушать. Не после вчерашнего. К тебе каким-то образом явилась его верная зверушка-провидица. Верно?

Наверное, что-то в моём взгляде выдаёт меня. Потому что тьма в глазах Хаманы вспыхивает такой сокрушительной ненавистью и бешенством, что я непроизвольно отшатываюсь, отступая на несколько ступенек ниже. Низко зарычав, она взмахивает руками, будто плетями замахивается. Тьма свивается в матовые щупальца, устремляясь ко мне. И теперь я уже вполне осознанно стремглав бросаюсь прочь.

Мне удаётся преодолеть треть лестницы, молясь небесам, чтобы получилось проскочить мимо бросившихся мне наперерез воинов.

Но в какой-то момент мои ноги вдруг утопают в вязкой чёрной трясине. Всё тело обвивают липкие щупальца, вздёргивая в воздух. И тащат обратно к Хамане… и к её алтарю. Точнее, кажется, уже прямо на алтарь.

Кажется, относительно мягкие методы убеждения непослушной жертвы остались позади.

− Зря ты трепыхаешься, детка. Я всё равно возьму своё, − появляется надо мной Хамана, как только я оказываюсь на круглом чёрном камне, связанная по рукам и ногам маслянисто-чёрными лентами тьмы. Склонив голову набок, она гладит меня по голове. Обхватывает пальцами виски, склоняется к моему лицу с жуткой улыбкой: − Твоё добровольное согласие, конечно, облегчило бы мне задачу. Но, поверь, оно совершенно не обязательно. Очень скоро ты станешь ещё одной моей маской. Смирись, или будет о-о-очень больно.

Я стану? Или моё биосинтезоидное тело?

Если тело, то почему она говорит так, будто имеет в виду именно меня-личность?

И в том моём сне… ведь речь тоже шла именно обо мне.

Может… ей и не тело вовсе нужно? Может, она нацелилась на мой разум, или даже мою душу?

Чёрт. А мне казалось, что ситуация просто не может быть хуже.

Оказывается, может.

− Начинайте, − приказывает Хамана, бросив повелительный взгляд на Чарпатчхе, занявшую позицию у моих дёргающихся ног.

Глава 38

Краем глаза я вижу, как имар в развевающемся чёрном платье, кивает и медленно раскидывает руки в стороны, распахивая свои огромные крылья. И вдруг начинает петь, издавая звонкие стрекочущие звуки. Они подобно сверлу ввинчиваются в мой мозг, заставляя болезненно сморщиться и беспомощно дёрнуться из рук Хаманы. И тут же я чувствую, как в виски мне вонзаются острые когти, фиксируя голову в неподвижном состоянии.

Пение Чарпатчхе теперь подхватывают имар, столпившиеся внизу. С каждой минутой поющих становится всё больше. И вскоре весь зал наполняется стрекочущим многоголосым гулом. Усиливая сверлящее чувство в моей голове в тысячу раз.

Они пытаются взломать мой разум? Все вместе? Или... что... что происходит...

Вскоре боль становится настолько невыносимой, что я уже не могу сдержать истошный крик, рвущийся из самого моего существа. Извиваясь всем телом на проклятом алтаре, слепо таращусь широко распахнутыми глазами в лиловое небо, на свод которого поднимается уже второе «солнце», я, подобно умирающему животному, вою на одной ноте, сгорая в адском огне… уже мечтая о смерти, как об избавлении.

− Ты можешь прямо сейчас прекратить эту пытку, Женя, − вкрадчиво шепчет почти мне в губы Хамана. Будто выпивая мои страдания, питаясь ими. Тварь. – Просто прекрати сопротивляться. Прими происходящее. Стань частью меня.

Это было бы так просто… Но я не верю… не верю… она всех убьёт.

Тьма заберёт всех. И меня в первую очередь.

− Нет, − выплёвываю ей в лицо, забрызгивая кровью белоснежную кожу.

− Тогда я тебя сломаю, − многообещающе улыбается эта мразь.

Когти вонзаются в мою голову ещё глубже, кажется, пробивая даже кость черепа.

Сознание начинает туманиться. В голове теперь словно черви копошатся. Ползают под кожей. Тьма пропитывает меня насквозь, пробираясь в каждую мысль, прописываясь там. Проникает в душу. К горлу подкатывает желчь. И когда я замечаю в небе стремительно приближающуюся чёрную точку, мне сначала кажется, что это галлюцинация.

Но в следующий миг прозрачный