Рейтинговые книги
Читем онлайн Русская фантастика – 2016 (сборник) - Светлана Колесник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 156

– Васильевны… – эхом отозвался ошеломленный Ося.

– Ну да, – расцвел Вася. – Правда они замечательные?

– Скажи, дедушка, – подалась ко мне сияющая Яночка.

«Клянусь, они замечательные, – не сказал я. – Даже несмотря, что Васильевны».

– Папа, нам надо поговорить, – подступилась к Осе Яночка полгода спустя. – Мы с Васей собираемся подать заявление.

– Опять заявление, – проворчал Ося. – Вы, похоже, только и знаете, что их подавать. И куда?

– В ОВИР.

– Куда-куда?

– В ОВИР, – неуверенно пролепетала Яночка. – Мы с Васей решили.

– На предмет выезда на историческую родину, в государство Израиль, – оторвавшись от хоккея, уточнил Вася.

– Что-о?! На какую еще родину?

– На историческую родину моих детей.

– Вы что, рехнулись? – побагровел Ося. – Какой, к чертям, Израиль? Что вы там будете делать?!

– Не «вы», а «мы», – поправила Яночка. – Мы все будем там жить.

– На какие шиши?

– Папа, – укоризненно проговорил Вася. – Вы что же, думаете, на исторической родине не нужны фрезеровщики? Я собираюсь принять гиюр. Скажите, дедушка? – обернулся он ко мне.

Я не хотел ни в какой Израиль. Я прожил… Извиняюсь за слова. Я не прожил здесь, на стене, четыре десятка лет. Я не сказал ничего. Я лишь осознал, что у меня стало одним родственником больше. К многочисленным Менделям, Зайделям и Янкелям прибавился длинный, веснушчатый, с соломенными патлами особенный гой Василий.

Следующий год моя родня провела в спорах. Спорили каждый вечер, а по выходным сутки напролет. Приводили неопровержимые аргументы в пользу отъезда и не менее неопровержимые против, а за поддержкой апеллировали ко мне. Я молчал. Мне нечего было сказать. За меня сказала Това. Ночью, накануне которой была достигнута договоренность паковать чемоданы, Това упала с сервантной полки траурной рамкой вниз.

– Дурная примета, – ахнул наутро пробуждающийся с петухами Вася. – Мы никуда не едем. Бабушка против.

Тем же вечером в знак семейного примирения Яник с Васей надрались. До изумления, извиняюсь за слова. Вернувшийся с кабацкого выступления Ося уже через полчаса догнал обоих.

– В Израиле в-виолончелистки нужны? – икал, поджимая губы, Яник. – Бабушка права: н-не нужны. А п-пожилые скрипачи? Там своих как собак нерезаных. А м-музыкальные критики? Я вас умоляю.

– По большому счету, – уныло соглашался Вася, – фрезеровщики там тоже на фиг никому не нужны. А те, что на иврите ни бум-бум – тем более.

Вася привычно включил телевизор.

– И хоккея там нет, – резюмировал он. – Какой там может быть, скажите, хоккей? Правда, дедушка?

Я, как обычно, не сказал ничего. И не только потому, что не имел чем. Хоккея сейчас не показывали и у нас. Вместо него показывали Тараску. На фоне сложенных в штабеля мертвецов.

– Не все военные преступники понесли заслуженное наказание, – сообщил голос за кадром. – Некоторым удалось скрыться, как, например, надзирателю могилевского концентрационного лагеря по кличке Скрипач. Вы сейчас видите его фотографию в кадре. Скрипач виновен в смерти сотен…

Я не слушал. Я смотрел Тараске в глаза.

«Гнида ты, Скрипач, – не сказал я. – Будь ты, извиняюсь за слова, проклят».

Два года спустя подошла Васина очередь на кооператив в новостройках, и паковать чемоданы таки пришлось.

– Ну что вы, папа, – привычно переминаясь с ноги на ногу и держа Тову на левом плече, а Двойру на правом, утешал всплакнувшего тестя Вася. – Мы будем часто видеться. Девяткино это не какой-нибудь там Тель-Авив. Правда, дедушка?

«Правда, – не сказал я. – С новосельем вас, дети. Маззл тов».

* * *

Мне было очень тяжело целых три года, потому что из Девяткина, хотя оно и не Тель-Авив, мои внуки и правнуки приезжали не слишком часто. Я по-прежнему висел на стене в гостиной, понемногу выцветая, и вместо хоккея, к которому привык, смотрел на затеявшего перестройку унылого Горбачева с родимым пятном во всю лысину. А потом у нас появилась Сонечка.

Она была миниатюрная, говорливая и непоседливая, с копной вороных кудряшек, разлетающихся на бегу. Она носилась по квартире безостановочно, будто кто ее подгонял, и даже за фортепьяно не могла усидеть дольше пяти минут. Она щебетала без умолку и непрестанно наводила порядок – даже пыль с меня стирала по пять раз на дню. Так продолжалось до тех пор, пока она не родила Янику Машеньку.

Впервые увидев свою третью правнучку, я обомлел под стеклом. Она была… Она была курносая и голубоглазая, с ямочками на щеках и светлым пушком на макушке. Она была вся в меня.

– Это что же, еврейская девочка? – засомневался при виде Машеньки Ося.

– Она еще потемнеет, папа, – утешил пританцовывающий вокруг новорожденной Яник. – Черный цвет доминантен. Правда, дедушка?

«Неправда, – не сказал я. – В нашем с тобой случае это неправда. Она не потемнеет».

– Это прадедушка, – представляла меня одноклассницам восьмилетняя Машенька, – Аарон Менделевич Эйхенбаум. Он мог стать выдающимся скрипачом, но ушел добровольцем на фронт и пропал там. Прадедушка на этой фотографии как живой. Мы с ним очень похожи. Мама с папой говорят, что одно лицо.

– Одно лицо, – подтверждала притихшая и присмиревшая после родов Сонечка. – Дедушкины гены возродились в третьем поколении. Так бывает.

Так бывает. Машенька была не просто похожа на меня внешне. Она оказалась еще и талантливой. Талантливой, как никто больше. В пятнадцать лет она вышла на сцену Оперного театра с первым своим сольным концертом. Она играла Мендельсона, Моцарта и Брамса, а когда раскланялась, профессура консерватории по классу скрипки вынесла единогласный вердикт: «Восходящая звезда. Виртуоз».

Я был счастлив. Так, как только может быть счастлив покойник, семьдесят лет назад расстрелянный у проселочной дороги под Тихвином. Моя третья правнучка подарила мне еще одну жизнь. Она стала моим воплощением, моим вторым «я» на нашей, извиняюсь за слова, яростно прекрасной и отчаянно грешной Земле.

К восемнадцати Машенька объездила с концертами всю Европу, за два следующих года – весь мир. В день своего двадцатилетия она давала концерт для скрипки с оркестром на сцене санкт-петербургской Капеллы. А вечером у нас ожидался семейный ужин. В тесном кругу, для своих.

Сонечкиными стараниями праздничный стол ломился от блюд, а неотличимые друг от дружки Това и Двойра таскали с кухни все новые и новые. Успевшие в ожидании именинницы ополовинить бутылку сорокоградусной Вася и Яник пели вразнобой «не кочегары мы, не плотники». Старенький Ося скрипучим голоском подтягивал. Наводила последний марафет располневшая Яночка. А потом… Потом отворилась входная дверь, и в гостиную впорхнула Машенька. Светловолосая и голубоглазая, с ямочками на щеках. Но я не смотрел на нее, не смотрел на свое новое воплощение на Земле. Потому что в дверях застыл рослый плечистый красавец с вороными волосами до плеч. Он был в смокинге, и красная бабочка кровавым росчерком перерезала белоснежную рубаху.

– Знакомьтесь, – зазвенел Машенькин голос. – Это мой папа, Янкель Иосифович Эйхенбаум. Мама, Софья Борисовна. Дедушка…

Она перечисляла родню, но я не слышал – у меня разрывалось от боли отсутствующее сердце, потому что я уже понимал, знал уже, что…

– А это Тарас Попов, – пробились сквозь стекло новые слова, – мой друг. Он дирижировал оркестром сегодня. Он очень талантливый, но это не главное. Час назад Тарас сделал мне предложение.

Наступила пауза. Сквозь стекло я смотрел на застывшую на сервантной полке Тову в траурной рамке, и мне казалось, что Това плачет.

– А это прадедушка, – представила меня Машенька. – Аарон Менделевич Эйхенбаум. Взгляни: он на фотографии как живой. Я пошла в него, прадедушкины гены возродились в третьем поколении.

– Я тоже похож на покойного прадеда, – пробасил рослый красавец Тарас Попов. – Меня и назвали в его честь. У нас есть семейная реликвия – менора, которую подарил прадеду на фронте его смертельно раненный еврейский друг. В ней не хватает одной свечи, там, куда угодила пуля. Мой дед носил ее, потом отец, теперь я. Менора дарит нашему роду счастье. Сегодня оно досталось мне.

В этот миг сердце, которого у меня не было, расшиблось о стекло. Я рванулся с гвоздей, выдрал их из стены и обрушился вниз. Багетная рама, приложившись о край стола, раскололась. Я упал на пол плашмя, разбрызгав по сторонам осколки. Опрокинувшийся графин с томатным соком залил мне грудь и кровавым языком лизнул лицо.

– Не бывать, – услышал я последние в своей второй, уходящей жизни слова. – Не бывать! Дедушка против.

Дарья Зарубина

Недоигранная партия

Во дворе под липами, там, где обычно грелись на солнышке бабушки, играли в шахматы. На длинной скамье, рядом с ней, на столе для домино и даже на нескольких табуретах, принесенных для такого случая из квартир первого этажа, располагались шахматные доски. Бабушки, если верить их словам, по причине «шахматного безумия» перебрались в тенек у подъезда и издали обсуждали игроков.

1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 156
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Русская фантастика – 2016 (сборник) - Светлана Колесник бесплатно.
Похожие на Русская фантастика – 2016 (сборник) - Светлана Колесник книги

Оставить комментарий