Белый Шанхай - Эльвира Барякина

– Поехали! – настаивал Лемуан. – Здесь нас ничто не держит, а там мы еще покуролесим на прощание. Будем совершать подвиги – разве ты не об этом мечтал всю жизнь?

Поль Мари не интересовался ни идеологией, ни справедливостью. Он любил азарт, опасность, первобытную игру, в которой мужчина в состоянии быть мужчиной.

Он заражал Даниэля своим безрассудством.

Народную революционную армию муштровали русские и немецкие инструкторы. Даниэль присутствовал на учениях: результаты были поразительными. Чан Кайши удалось создать самую боеспособную армию в Китае: если хватит денег и патронов, он должен был победить. Но и то и другое приходилось ввозить из-за границы.

Чан Кайши понимал, что его политическое будущее всецело зависит от союзников. Его армии остро не хватало людей, разбирающихся в современной боевой технике, в особенности в аэропланах. Советским инструкторам он не доверял: эти люди сражались не за него, не за освобождение Китая, а за мировую революцию, а по сути, за власть Москвы. Пока их цели совпадали, но они в любой момент могли разменять Чан Кайши на более удобную фигуру. Вот почему он стремился, чтобы среди его советников были люди, далекие от большевиков. Вот почему он сам предложил Даниэлю поступить к нему на службу.

– Мне требуется человек, который будет заведовать техническим обеспечением нашей авиации. Если у вас есть на примете толковые механики-иностранцы, дайте мне знать.

– Едем! – взмолился Лемуан, когда Даниэль рассказал ему о предложении генерала.

Трудно было решиться. Во время последней встречи с Ниной Даниэль смотрел на нее: вот и все, кончится это наваждение. Но так будет лучше им обоим: лисичка кицунэ никогда не поедет с ним на войну, она любит свою теплую нору и бережет пушистый хвост. Она никогда не поймет, что заставило его сорваться с места и присоединиться к армии, которая воюет за чуждые ему идеалы.

Ада бы поняла. Даниэль знал, что сможет ей все объяснить. Славная девочка, тонкий росток. Они нуждались друг в друге – так он думал, возвращаясь в Шанхай. Предвкушал, как изумит ее, выведет из затхлой комнатушки и покажет весь мир – во всем его прекрасном безумии.

Но она не захотела его дождаться.

Возможно, Нина что-то напутала или нарочно солгала.

С бьющимся сердцем Даниэль сел за руль, помчался по улице. Голуби в испуге разлетались из-под колес. Добравшись до «Дома надежды», он выскочил, не заглушив двигателя, кинулся во двор, к лестнице. Нос к носу столкнулся с Адой – она несла таз мокрого белья.

Она быстро юркнула назад, на улицу. В два хищных прыжка Даниэль нагнал ее, схватил за руку:

– Это правда, да? Он тебя прямо здесь, в этом сарае, лапает?

Удар мокрой тряпкой пришелся по лицу. Ада, гибкая и неожиданно сильная, отпихнула Даниэля:

– Не смейте за мной таскаться! Я вам ничего не обещала. Еще сунетесь, я позову полицию.

Любовника своего позовет… Чтобы приехал разбираться – засучивал рукава и напирал грудью.

2

Сидеть перед камином, смотреть неподвижным взглядом на огонь и подкладывать все новые и новые поленья – как жертвоприношение. Муха пытался подластиться, робко стучал хвостом по ковру. Дурак, ты-то что можешь сделать? Ада выбрала себе молодого поджарого полицейского с уголовным прошлым и будущим. Женатый торговец чаем ее не вдохновил.

Вошла супруга:

– У тебя натоплено, как в аду.

О, Эдна, Эдна, красноголовая женщина, чтоб тебе провалиться… Впрочем, что это изменит? Ты была послана в этот мир, чтобы отмечать собою ошибки Даниэля Бернара, как красный учительский карандаш.

Она встала, скрестила руки на груди:

– Даниэль, что с тобой происходит?

Он засмеялся. Муха вскочил, припал на передние лапы и хрипло, испуганно залаял.

– Эдна, прости… Я дурак, я сам ничего не понимаю… И ты тоже не поймешь. – Он встал, поднял с пола шляпу. – Я как-нибудь расскажу тебе все. Сейчас мне надо идти. Муха, за мной!

Через час он был в доме нового комиссара полиции. Тот выслушал историю о русском детективе, продающем опиум при содействии таможни.

– Здесь дерьмо три года надо разгребать, – проворчал он в прокуренные усы. – Ну ничего: я их живо приструню.

От комиссара Даниэль направился к Лемуану.

Поль Мари встретил его в столовой. Прелестная картина: интерьеры Art Nouveau,[60] инвалидное кресло, помесь трона и танкетки, и безногий контрабандист, поедающий апельсиновый джем.

– Я уезжаю в Кантон, – сказал Даниэль. – Ты со мной?

Лемуан облизал ложку:

– Ну что ж, едем в Кантон. Здесь по нам горевать никто не будет.

3

За Хуанпу, на другой стороне, отгородили двор. Все утро полицейские на катере перевозили туда ящики с конфискованным опиумом – чтобы сжечь.

На берегу собралась толпа любопытных кули – полицейские из оцепления едва сдерживали их:

– Не напирай! Не напирай!

Сидя на корме, Феликс наблюдал, как грузчики затаскивали на палубу последнюю партию. Вместо двенадцати ящиков опиума сожгут мастику. А зелье пойдет Феликсу Родионову – в оплату за слепоту и немоту.

Он томился от нехорошего предчувствия: в прошлый раз его обманули – самому подсунули два ящика с мастикой. Долго извинялись, сказали, что ошибка вышла. Кто-нибудь из грузчиков упер. За всем нужно самому следить.

Толпа действовала на нервы. Ну как взбесится и отобьет товар?

Стоило катеру отчалить, китайцы повалили к сампанам на берегу. Садились по двадцать человек за раз: борта едва выступали из воды.

Молодой офицер из отдела по борьбе с наркоторговлей растерянно оглянулся на Феликса:

– Чего им надо? Дымом, что ли, хотят подышать?

Феликс не ответил. От воды несло затхлостью. Капитан катера, малаец с торчащими, как у моржа, усами, сказал, что дело на мази: офицер распишется в ведомости, свой человек из таможенников примет под видом опиума мастику, а Феликс сможет забрать все, что останется в трюме.

Катер подошел к пристани. Подали трап. Босые пятки грузчиков застучали по палубе.

Феликс снова взглянул на китайцев. Они держались на почтительном расстоянии. Высадились далеко, встали кучками – ждали.

Через полчаса все ящики, кроме той дюжины, погрузили в поджидавшую машину. Везти было недалеко – за склады. В кабину и кузов сели вооруженные полицейские, грохнули борта, лязгнули задвижки.

Феликс нетерпеливо поглядел на часы: таможенника не было. Капитан-малаец тоже нервничал:

– Не нравится мне это, сэр.

С пристанью поравнялся автомобиль («Наконец-то!»), оттуда выпрыгнули трое молодых людей в штатском и направились к катеру. Феликс вышел им навстречу:

– Доброе утро!

И тут же согнулся пополам от страшного удара. Ему завернули локти, надели наручники.

– Феликс Родионов, по приказу Смешанного суда вы арестованы.

Рядом стонал капитан с разбитой мордой:

– Чертов опиум! Чертов опиум!

Глава 61

1

– Ада, расскажите мне про Россию, – велела Лиззи.

Она каждый день донимала ее расспросами. Откуда такой интерес к чужой стране?

С Лиззи происходило что-то странное: она вновь, как в «журнальные времена», стала деятельной и смешливой.

Ада не знала, что рассказывать: катание на санях, бани и сенокосы – теперь все это казалось ей далеким, будто вычитанным в чужих мемуарах. «Я ничего не помню, кроме войны», – с удивлением думала она. Вопросы Лиззи ее раздражали.

Феликс пропал: вот уже несколько дней он не приходил встречать ее после службы. Ада нашла в справочнике телефон полиции и позвонила.

– Родионова нет, – грубо ответили ей.

– А когда он будет?

– Никогда.

Даниэль тоже не появлялся. Ада приходила домой, в душную, раскаленную от зноя комнату, брала подушку с Карлосом Гарделем и сидела до ночи у раскрытого окна. Мысли – одна страшнее другой: с Феликсом что-то случилось. Но что? Где его искать? Ада не знала даже его адреса.

Она съездила на летное поле – проверить свой аэроплан. Он так и стоял на месте, в запыленном брезентовом чехле. Охранник напомнил ей, что скоро платить за следующий месяц. Чем? Опять залезать в свои сбережения? Да пропади она пропадом, эта дурацкая машина!

Лиззи медленно ходила по комнате, пепел с ее папиросы летел на ковер.

– Ты слышала новость? Муж моей сестры исчез. Его повсюду ищут, но ни в конторе, ни в клубах не знают, где он. Я думаю, оно и к лучшему. Даниэль никогда не любил Эдну, только она отказывалась это замечать. А так она богата и свободна. Если Даниэль не объявится, я, может, у нее взаймы попрошу и снова открою «Флэпперс».

Ада почувствовала, как тяжелая дурнота подступила к горлу: «Он поехал к Феликсу разбираться, и они поубивали друг друга».

Лиззи внимательно посмотрела на нее:

– Что с тобой? Ты заболела?

Ада кивнула, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать.

– У тебя… эти самые дни? Ну так что ж ты мне сразу не сказала? Иди домой, а за Бриттани Хобу посмотрит.