В западне - Стивен Кунтс

– Я думал, – начал Йоук, – что вашим людям разрешено стрелять только в целях самообороны.

Сержант окинул его оценивающим взглядом.

– Верно, – ответил он, не отводя взгляда от толпы.

– Но, насколько я понял, жертва убегала, когда рядовой выстрелил в нее?

– Похоже на то.

– Так почему же он стрелял?

На лице сержанта появилось выражение отвращения.

– Да кто вы такой, в конце-то концов?

– Джек Йоук, "Вашингтон пост". Я не имел в виду...

– Проваливай отсюда, писака, пока я не потерял терпение.

– Извините. Без обид, – сказал Йоук и повернул обратно. Не стоило задавать этот вопрос. Зачем он это сделал? Теперь его мучило чувство вины. Это что-то новое в его опыте.

Недовольный собой, он еще раз взглянул на рядового, сидевшего на заднем бампере пикапа, на тело, накрытое простыней, и направился к своей машине.

Всегда такой уверенный в себе и в собственной манере восприятия окружающего. А теперь...

В шести кварталах от места происшествия группа людей у закрытого винного магазина – а военные власти приказали их закрыть – камнями бросала в проезжавшие мимо автомобили. Один из них угодил в дверь маленького седана, принадлежавшего "Вашингтон пост".

Началось, подумал Йоук. Поставки крэка прекратились, и наркоманы потеряли покой. Он поехал к арсеналу Национальной гвардии, что находился возле окружного стадиона.

Внутрь здания ему, конечно, попасть не удалось. Он предъявил свои документы дежурному солдату, и тот проводил его в зал для прессы – первая дверь направо. Там он обнаружил с полдюжины казенных металлических столов, несколько складных стульев и один телефонный аппарат. А также около дюжины своих коллег, в том числе двоих из "Пост". Они ожидали начала пресс-конференции, назначенной на пять часов вечера. Часы показывали уже пятнадцать минут шестого.

Йоук перебросился парой слов с теми, кого знал, – а знал он троих или четверых – и стал искать свободный угол. Устроившись, он снова вспомнил про рядового, который убил человека, укравшего бластер. Джек пытался себе представить – а смог бы он, Джек Йоук, найти более подходящее решение? Может, он на самом деле не подходит для профессии журналиста? Глупость. Он просто допустил бестактность и теперь терзался из-за этого.

* * *

Журналисты ждали возвращения Дэна Куэйла из военно-морского госпиталя в Бетезде. Он мог бы и не встречаться с ними, но все же приехал.

Не обращая внимания на беспорядочные возгласы, Куэйл стоял и ждал, а перед ним покачивалась целая батарея из микрофонов.

– Сегодня днем Президент на некоторое время пришел в сознание. Миссис Буш находится рядом. Сейчас он спит. Доктора надеются на его быстрое выздоровление. У него отменное здоровье для человека его возраста, и мы надеемся.

– Вы обсуждали с ним поиски убийцы? – прокричал кто-то.

– Нет, – после паузы ответил Дэн Куэйл. На самом деле состояние здоровья Президента не позволяло обсуждать с ним что бы то ни было, но он не сказал этого. Подумав, он решил обойтись коротким отрицанием.

– Мистер вице-президент, а что вы скажете по поводу заявления, сделанного колумбийцами, так называемыми "подлежащими выдаче", об их ответственности за покушение?

Куэйл не обратил внимания на этот вопрос. Но за ним последовал другой, который он не мог игнорировать.

– "Подлежащие выдаче" заявляют, что они прекратят террор, если Чано Альдана будет освобожден. Как вы прокомментируете это?

– Когда они заявили? – спросил Куэйл, пытаясь выиграть время.

– Около часа назад, в Колумбии, мистер вице-президент. Только что пришло сообщение по телетайпу.

Куэйл ненадолго задумался.

– Мы не собираемся торговаться с террористами, – наконец, сказал он. Публика замерла. Красные огоньки телекамер не гасли. – Чано Альдану ожидает справедливый суд. Пока я выполняю обязанности Президента, я обещаю вам, что использую всю мощь и авторитет государства для того, чтобы справедливость восторжествовала.

– Существуют ли обстоятельства, при которых Альдана может быть освобожден? – продолжал настаивать все тот же голос.

– Если только присяжные оправдают его.

– До суда, я имею в виду.

– Нет. Даже если разверзнется земная твердь, – произнес Дэн Куэйл и повернулся, чтобы уйти.

* * *

– Вы знаете, – сказал Отт Мергенталер сенатору Бобу Черри, – у этого человека индивидуальность манекена из универмага, но зато есть стальной стержень.

Отт сидел в кабинете сенатора; они только что видели пресс-конференцию Куэйла. После того как Куэйл ушел из кадра и на экране появились обозреватели, сенатор потянулся к пульту и отключил изображение и звук.

Черри хмыкнул.

– Он – чудо природы. У него мозги пингвина и челюсти осла.

– Будьте справедливы, сенатор, скажите прямо, этот кризис ни на йоту не подмочил репутацию Куэйла. Публика видит только хорошее, и мне кажется, ей нравится то, что она видит.

– Отт! Не валяйте дурака. Вы же не считаете, в самом деле, эту идею с Национальной гвардией мудрым решением? Я всегда был уверен, приятель, что у вас есть здравый смысл.

– Есть, сенатор, но еще несколько лет назад я понял, что не стоит кричать об этом на каждом углу.

Если бы Черри лучше знал Мергенталера, он на этом и остановился бы. Когда дело доходило до колкостей и острот, обозреватель сразу же устанавливал определенную им самим дистанцию. А Черри продолжал наступать.

– Буш мог контролировать Дорфмана, а Куэйл не может. Дорфман – это акула, а Куэйл – мелкая рыбешка. Вы же не думаете, что Куэйл сам принимает все эти решения, а?

– Я слышал, что сам, – слегка нахохлившись, коротко ответил Отт.

– И вы верите! Да Дорфман держит в руках все нити. Причем я вам могу гарантировать – последнее, о чем думает Уилл Дорфман, – это Конституция Соединенных Штатов. Установлен ли срок, когда армия должна уйти? А как насчет гарантии прав человека? Почему не спросили Конгресс, прежде чем развернуть всю эту военную деятельность? По закону – держите войска вне пределов федерального округа, в Мэриленде, ради Бога. Правительство привлекут...

– Чего вы хотите?

Черри недоуменно посмотрел на него.

– Что вы имеете в виду?

– Вы что-то темните. Я веду свою колонку в этом городе уже пятнадцать лет, Боб.

Сенатор Черри тяжело вздохнул.

– О'кей, о'кей. – Он пожал плечами. – Куэйл пугает меня. Сильно пугает. Если Буш умрет, у нас будут большие проблемы.

– Следующие президентские выборы через два года. У демократов может появиться хороший шанс.

Черри поерзал в кресле.

– Эта страна не может позволить себе дрейфовать два года с игроком в гольф на капитанском мостике.

– Боб, вы делаете из мухи слона. Правда, о Куэйле пишут в прессе немало нелестных слов, но частично это несправедливо, а частично это объясняется тем, что он – привлекательная мишень, в которую легко попасть, кроме того, он любимец консерваторов. Этот парень часто говорит невпопад. Но Америке уже более двухсот лет. И она сможет выжить два года, кто бы ни находился у руля.

Черри был намерен продолжать спор. Но через пару минут Отт Мергенталер извинился и ушел. В коридоре он сокрушенно покачал головой. Кругом, куда ни глянь, убийцы, террористы, наркоманы, а Боб Черри все судачит о Дэне Куэйле. Мергенталер – не тот человек, которым можно манипулировать. Черри состарился, признался себе Мергенталер. Возраст берет свое. Ворчливый – вот подходящий эпитет. Он становится ворчливым, склочным стариком, погрязшим в мелочах.

* * *

Едва начавшись, пресс-конференция тут же была прервана сообщением одного из младших офицеров о том, что какие-то люди обстреляли пассажиров на станции метро Л'Инфант Плаза. Все тут же ринулись к выходу. Среди них оказался и капитан Джейк Графтон.

Джек Йоук с трудом пробился сквозь толпу журналистов к двери и бросился на улицу. Он добежал по тротуару до стоянки машин Национальной гвардии, и как раз вовремя – правительственные автомобили уже начали выезжать. Он наклонился, всматриваясь в пассажиров. Нет. В следующей? Снова нет.

Графтон находился в третьей машине. Йоук согнулся и, размахивая руками, закричал что есть мочи:

– Капитан Графтон! Капитан Графтон! – Водитель в форме нажал на тормоза. Йоук рванул на себя заднюю дверь и вскочил в машину.

Машина с места понеслась вперед, а Джейк Графтон и Тоуд Таркингтон с интересом смотрели на журналиста.

– Вы сегодня на своих двоих? – спросил Графтон.

– Я очень рад, что вы остановились, сэр. Большое спасибо. Если вы не против, я хотел бы пристроиться к вам.

– А как же правила, установленные для прессы?

– Да, сэр. Я все о них знаю. Мы увековечили их на своем нижнем белье. И все же я прошу вас немного нарушить правила и позволить мне покрутиться немного с вами. Если хотите, я готов предоставить вам право комментировать в "Пост" мои статьи.