Моссад. Самые яркие и дерзкие операции израильской секретной службы - Михаэль Бар-Зохар

углу вестибюля. Они точно знали, куда идти, и, добравшись до номера сирийца, открыли дверь с помощью специального электронного устройства. Они полагали, что придется тщательно обыскивать помещение, однако задача оказалась куда более простой. На столе стоял ноутбук. Они включили его и установили новейшую троянскую программу. Программа позволяла им удаленно отслеживать и копировать все файлы, хранящиеся в памяти компьютера. После этого двое мужчин незамеченными покинули отель.

Когда аналитики Моссада в Тель-Авиве изучили компьютерные файлы, то были ошеломлены. На срочном совещании руководителей подразделений они рассказали о попавшей к ним в руки бесценной информации: коллекции файлов, фотографий, рисунков и документов, которые впервые позволили получить информацию о сверхсекретной ядерной программе Сирии. Материалы имели первостепенное значение и включали планы строительства ядерного реактора в отдаленной части Сирийской пустыни; переписку между сирийским правительством и высокопоставленными должностными лицами администрации Северной Кореи; фотографии, представляющие забетонированный реактор. Еще на одной фотографии были двое мужчин — один из них оказался высокопоставленным должностным лицом северокорейского атомного проекта, другой — Ибрагимом Османом, главой сирийской Комиссии по атомной энергии.

Эти материалы подтвердили несколько отрывочных сообщений, полученных израильской разведкой в 2006 и 2007 годах. В них указывалось, что сирийское правительство в обстановке строжайшей секретности строит ядерный реактор в пустынной местности вблизи города Дейр-эз-Зор на крайнем северо-востоке страны. Этот изолированный участок примыкал к турецкой границе и находился в нескольких сотнях километров от иракской территории. Возможно, самой удивительной новостью, содержащейся в отчетах, было то, что сирийский объект проектируется и строится под руководством северокорейских ядерных экспертов и финансируется Ираном.

Тесное сотрудничество между Сирией и Северной Кореей началось с визита президента Северной Кореи Ким Ир Сена в Дамаск в 1990 году. Во время этого визита по инициативе президента Сирии Хафеза Асада две страны подписали соглашение о военном и технологическом сотрудничестве. Несмотря на то что на переговорах между главами двух государств обсуждалась и ядерная тема, Асад в это время придавал ей лишь второстепенное значение. В первую очередь он уделял внимание разработке химического и биологического оружия. В феврале 1991 года, во время операции «Буря в пустыне», в Сирию из Северной Кореи была доставлена первая партия ракет «Скад». Информация о существовании ракет дошла до министра обороны Израиля Моше Аренса. Несколько армейских генералов рекомендовали нанести военный удар, чтобы уничтожить «Скады» до того, как они поступят на вооружение. Аренс отверг эту идею, желая избежать еще одного военного конфликта в регионе.

На похоронах Хафеза Асада в июне 2000 года его сын и преемник Башар Асад встретился еще с одной северокорейской делегацией. Стороны тайно обсудили строительство ядерного объекта в Сирии под руководством сирийского Центра научных исследований. В июле 2002 года в Дамаске состоялась еще одна секретная встреча с участием высокопоставленных должностных лиц Сирии, Ирана и Северной Кореи, на которой было достигнуто трехстороннее соглашение. Северная Корея построит ядерный реактор в Сирии, который будет финансироваться Ираном. Стоимость всего проекта, от чертежной доски до производства оружейного плутония, оценивалась в 2 миллиарда долларов.

Ни ЦРУ, ни Моссад ничего не знали о сирийском проекте в течение следующих пяти лет — несмотря на то что связанная с ним отрывочная информация периодически поступала из Дамаска. Время от времени вспыхивали предупредительные сигналы, но их игнорировали. Американские разведывательные службы не смогли оценить значение накопленной ими информации, в то время как Моссад и Аман ошибочно полагали, что Сирия не имеет ни возможности, ни желания получить ядерное оружие. Никто не пытался оспорить столь ошибочное мнение, хотя для этого имелись все основания. В 2005 году грузовое судно Andorra, перевозившее цемент из Северной Кореи в Сирию, затонуло недалеко от израильского прибрежного города Нагария; в 2006 году второе северокорейское грузовое судно, шедшее под панамским флагом, было задержано на Кипре, снова с грузом цемента и портативной радиолокационной станцией; в обоих случаях «цемент», разумеется, был оборудованием для ядерного реактора. Наконец в конце 2006 года иранские ядерные эксперты посетили Дамаск, чтобы проинспектировать ход строительства объекта. Израильские и американские спецслужбы знали об этом визите, но не связали его с проектом, реализуемым в окрестностях Дейр-эз-Зора.

Сирийцы приняли чрезвычайные меры безопасности, чтобы сохранить ядерный проект в тайне. Они предусмотрели полное отключение связи для всего персонала, работающего на объекте. Владение мобильными телефонами и спутниковыми устройствами было строго запрещено; связь с внешним миром осуществлялась посыльными, которые лично доставляли письма и сообщения. Активность на объекте не могла быть выявлена из космоса, несмотря на то что над этим районом постоянно пролетали американские и израильские спутники.

7 февраля 2007 года из самолета, приземлившегося в аэропорту Дамаска, вышел пассажир. Это был Али Реза Асгари, иранский генерал и бывший заместитель министра обороны, один из руководителей Корпуса стражей исламской революции (см. главу 2). Он оставался в аэропорту до тех пор, пока не получил подтверждение, что его семья покинула Иран. Затем улетел в Турцию, а вскоре после приземления в Стамбуле исчез.

Через месяц стало известно, что Асгари бежал на Запад в ходе операции, организованной ЦРУ и Моссадом. Его допросили на американской военной базе в Германии, где он рассказал о существовании сирийско-иранских ядерных проектов и соглашении между Северной Кореей, Ираном и Сирией. Он сообщил своим собеседникам, что Иран не только финансирует проект, реализуемый в районе Дейр-эз-Зора, но и оказывает сильное давление на Сирию, чтобы та завершила его как можно скорее. Асгари также сообщил ЦРУ и Моссаду множество подробностей о ходе реализации ядерного проекта и перечислил его основных участников в Сирии и Иране.

Новая информация заставила Моссад действовать, Моссад немедленно перешел в оперативный режим. С 2002 года рамсадом был Меир Даган, сменивший на этом посту Эфраима Галеви (см. главу 1). Как сообщают иностранные источники, Даган дал выбранным им подразделениям и агентам указание проверить полученную от Асгари информацию. Премьер-министр Эхуд Ольмерт созвал совещание комитета начальников штабов сухопутных войск, Министерства обороны и разведывательных служб. Они единодушно согласились с тем, что необходима срочная операция, чтобы получить достоверную и бесспорную информацию об объекте в Дейр-эз-Зоре. Израиль не мог смириться с превращением Сирии, своего самого агрессивного врага, в державу, обладающую возможностью производства ядерного оружия.

Всего через пять месяцев после побега Асгари агенты Моссада совершили существенный прорыв, заполучив доступ в ноутбук сирийского чиновника. Главы Моссада и АМАНа теперь могли представить премьер-министру Ольмерту окончательные доказательства, в которых нуждалось правительство.

Вскоре после этого Дагану