Амулет богини Бэнтен (СИ) - Льеж Ли

- Это нечес… - заикнулась было Маюри, но Цуё снова ткнула её локтем, на этот раз больно.

- Вы правы, добрый человек. Любое благодеяние должно быть вознаграждено. Но, видите ли, больших денег у нас нет. Мы бежали в страшной спешке, едва отец Юки-сама отлучился из дома.

Мужчина сделал вид, что пригорюнился и искренне сочувствует, хотя по глазам его было понятно, что Цуё он не поверил.

- Нет денег?.. Ох-ох! Я стар, и ежели буду ждать, пока боги возместят мне мою доброту, то могу и не дождаться, помру раньше. Чем бы вы могли со мной расплатиться, молодые господа?

- Чем?

- Ну вот что вы, к примеру, умеете делать?

Девушки переглянулись.

- Что?

- К примеру, умеете ли вы петь? – Высказал неожиданное предположение хозяин.

Цуё помотала головой:

- Что вы, совсем не умеем!

А Маюри шепнула:

- Я умею играть на сямисэне. Это сгодится?

- Сямисэн? Хм… - мужчина поскрёб подбородок. – У меня есть старая цитра. Сгодится, будете играть на цитре. А ты, - он перевёл взгляд на Цуё, - будешь танцевать!

- Как – танцевать? Зачем это? – Цуё сердито сжала кулачки. – Я совершенно не умею танцевать!

- Ничего, научишься. Сегодня вечером в моей закусочной большой праздник: важный господин женится. Нужны музыканты!

Девушки снова переглянулись.

- Могли бы раньше позаботиться о музыкантах! – С досадой сказала Цуё. – Мы с Юки-сама не артисты, чтоб развлекать ваших гостей. К тому же, мы очень торопимся.

- А твой господин уже признался, что умеет играть на цитре! – Возразил хозяин. – Ни за что не поверю, что юноши из хорошей семьи не научены музыке и танцам. Какие же они тогда самураи? В общем, слово моё твёрдое: либо сегодня вечером вы даёте представление в моей идзакая, или я найду способ донести вашему, Юки-сама, батюшке, в какой стороне вас следует искать!

И не слушая заверений Цуё, что до вечера они с господином задержаться никак, ну просто никак не могут, хозяин закусочной выпроводил обоих «музыкантов» в пристрой, где хранились пустые дубовые бочки, грабли, разломанная мебель, пыльные циновки и ещё всякая всячина. Здесь же, кстати, обнаружилась и цитра с треснувшей верхней декой. Мужчина сладко улыбнулся, предложил артистам порепетировать и удалился, заперев дверь на замок.

- Просто поверить не могу! – Яростно пробормотала Цуё, подёргав дверь – Он нас закрыл! Это надо же – в первый день угодили в такую глупую ловушку!

Маюри присела на бочку, в которой, судя по запаху, раньше хранилась солёная рыба, и уныло вздохнула:

- Я ведь сразу сказала, что ничего из нашей затеи не получится.

Цуё с силой топнула ногой по земляному полу.

- Прекратите киснуть! Выберемся как-нибудь… Вы и в самом деле умеете играть на этой штуке?

- В том-то и дело, что не умею, - Маюри подняла с пола цитру и отряхнула её от пыли. – То есть сам принцип мне понятен, но цитра – не сямисэн. У сямисэна есть гриф, а здесь только струны…

- Два-три часа в запасе у вас есть, так что разбирайтесь. – Подумав, Цуё скинула с ног неудобные деревянные гэта и подвязала штаны хакама под коленями. – Буду учиться плясать.

- Так ты что, и впрямь собралась изображать музыкантшу? – Поразилась Маюри.

- Выбора у нас нет, потому что обе мы с вами – бестолковые разини! – Цуё переступила с ноги на ногу и попыталась принять очень изящную, по её мнению, позу. – Ладно, постараемся побыстрее отмучиться и уйти. Подумаешь, деревенская свадьба. Все так напьются, что на нас и не посмотрят.

- Мне это не нравится, - покачала стриженой головой Маюри.

- И мне не нравится. Но лучше, чем замуж за Торио, верно?

Маюри согласилась и принялась осваивать цитру.

Через несколько часов девушек выпустили из заточения. Хозяин закусочной, уже изрядно набравшийся саке, провёл пленниц в помещение, где веселились гости. Комната всё ещё находилась в относительной чистоте, несмотря на то, что приглашённые на свадьбу потихоньку впадали в буйство. Двадцать или тридцать мужчин всех возрастов, от седых стариков до безбородых юношей, громко беседовали, пели песни, без конца поднимали вверх глиняные чарки, расплёскивая рисовую водку. На девушек в мужских костюмах, как и предсказывала Цуё, никто не обратил внимания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- А где же невеста? – Удивлённо спросила Маюри.

Женщин в идзакая не было совсем.

- Как где? Дома, с маменькой и служанками! – Хозяин расхохотался. – Кто же будет звать женщин на мужские посиделки?

- Но это же свадьба? – Не поняла Цуё.

- Конечно, - хозяин, очевидно, не видел никакого противоречия в своих словах. – Хватит болтать, за работу. Вы подготовились? Господин Юки, берите цитру и садитесь вот сюда, а ты… как тебя звать?

- Широ-кун, - ответила Цуё.

- А ты, Широ-кун, выходи на середину комнаты, да смотри, не мешай гостям! Если выступите так, что всем понравится, отпущу вас с миром.

Маюри покорно присела на край возвышения и положила на колени цитру, а Цуё, громко топая и расталкивая сильно выпивших мужчин, встала на середину комнаты и приготовилась плясать, как умеет.

Маюри легко тронула струны, нежный тонкий звук в общем шуме и грохоте практически не был слышен. Цуё сжала зубы, ссутулилась, отчего сделалась сильно похожа на тот самый «железный бочонок», которым её когда-то дразнили, и принялась топтаться на месте, размахивая руками и ногами. Она совершенно не умела танцевать и ни разу не видела, как танцуют, исключая новогоднюю пляску двух постояльцев гостиницы «Аист и Хризантема». Вспоминая движения пляшущих, Цуё упёрлась одним кулаком в бок, правую руку вскинула вверх, зажав в ней вместо веера носовой платок, и заскакала, как жеребёнок.

Шума от этой пляски было столько, что даже самые усердные собутыльники, рассевшиеся по углам комнаты, с удивлением повернули головы и уставились на Цуё, пытаясь сообразить, что всё это значит. Как раз в это время Маюри, почувствовав некоторую уверенность в обращении с цитрой, ударила по струнам сильнее, и некоторые взоры обратились к ней.

- Мы – знаменитые музыканты! – Крикнула Цуё, чтоб ободрить подругу. – Слава могучему жениху и прекрасной невесте!

Учитывая то обстоятельство, что жениха Цуё не видела, а невеста в зале отсутствовала, красивая фраза была брошена в пустоту. Но имела неожиданный отклик: хлипкий старикашка, которого девушка вначале приняла за чьего-нибудь отца, порозовел и смутился от похвалы, как шестнадцатилетний юноша. Смекнув, что это, видимо, и есть жених, Цуё нагло простёрла к нему руки и добавила сахару:

- Может ли быть несчастной женщина, получившая такого мужа? Господин, не знаю, счастливы ли вы, но ваша юная прелестная жена, должно быть, не может опомниться от радости!

- Не может! – Согласился жених, пьяно улыбнувшись.

Слушая это и не переставая перебирать пальцами струны цитры, Маюри возмущённо вздохнула. Не может опомниться от радости, как же! Какая-то бедная девушка оказалась в плену у этого уродливого старика явно не по своей воле. И так ясно, чем она сейчас занята: плачет, несчастная, оплакивает свою горькую судьбу. Её никто не защитил от ненавистного брака.

Дёрнув струны, Маюри вдруг встала и отложила цитру.

- Выступление закончено! – Громко объявила она.

Цуё осеклась на полуслове.

Как ни странно, хозяин закусочной не стал ни перечить, ни мешать девушкам уйти. Он только довольно улыбался и мелко, неприятно хихикал, провожая их к выходу.

А на пороге сказал:

- Кстати говоря, почтенные господа, только что в мою закусочную заходил человек в военной форме. Спрашивал, не видел ли я двух девушек, одну высокую и худую, вторую низенькую и полненькую, путешествующих в одиночестве. Я сказал, что не видел…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Денег нет! – После мгновенной заминки откликнулась Цуё.

- Хи-хи-хи! – Зашёлся смехом хозяин. – Это ничего. Зато какое удовольствие я получил, наблюдая, как дочка самого левого императорского министра развлекает моих гостей. Будет, что рассказать детишкам, когда подрастут!