100 знаменитых символов советской эпохи - Андрей Хорошевский

На обороте чеков (в народе они получили характерное прозвище «берёзовые рубли») было написано, что их перепродажа запрещена и преследуется по закону, однако возле «Берёзки» всегда можно было найти человека, чаще всего молодого и хорошо одетого, у которого их можно было купить. Обычно за один «берёзовый рубль» просили от двух до десяти «деревянных», в зависимости от времени и города, где происходил обмен.

И наконец, третий вариант. Если вам не удалось стать Большим Начальником, за границу по тем или иным причинам (коих, по мнению «компетентных органов», могло быть великое множество) не выпускали, а носить американские джинсы, хвастаться перед друзьями новым альбомом «Битлз» или слушать музыку на японском магнитофоне вам всё-таки очень хотелось, выход был один — идти на поклон к людям, у которых всё это, негласно и неофициально, можно было купить. Их называли по-разному — спекулянтами, барыгами, но наиболее известным стало определение «фарцовщик».

Начиналась фарцовка (до сих пор остаётся загадкой происхождение этого слова) с мелочи — жвачек, сигарет, спиртных напитков (кстати, в данном случае процветал натуральный обмен — советские граждане меняли всегда пользовавшуюся у иностранцев успехом водку на виски или джин), — которую фарцовщики скупали, а иногда и просто выпрашивали у иностранных туристов. Позже пришла очередь одежды, обуви, сувениров, а затем и радио- и музыкальной аппаратуры. Цены у фарцовщиков были баснословными — обычные солнцезащитные очки (на Западе стоившие доллар штука) продавались по цене от 25 до 40 рублей, за джинсы «Lee», к примеру, в 70-х годах просили 150–200 рублей, а за хороший импортный кассетный магнитофон (особым спросом пользовались двухкассетные) — до тысячи. При этом зарплата в 200 рублей в те времена считалась очень приличной. Но от недостатка клиентуры фарцовщики не страдали. «Лучшими» их клиентами были те же подпольные стоматологи или ювелиры, «цеховики», но нередко к услугам фарцовщиков прибегали и вполне законопослушные граждане, которым просто хотелось купить хорошую вещь.

Интересно, что «сделать фарцу» можно было и не прибегая к услугам иностранцев, для этого нужно было просто знать некоторые парадоксы советской торговли и умело ими пользоваться. Взять, к примеру, сигареты. Найти в Москве в свободной продаже настоящие американские сигареты было невозможно, «Мальборо» или «Кэмэл» можно было купить по баснословной цене у тех же фарцовщиков или швейцаров гостиниц, в которых останавливались иностранцы. Но в некоторых ларьках московских пригородов типа Серпухова или Зеленограда американские сигареты продавались и стоили немногим больше «Столичных» или «Явы». При этом у местного населения они спросом не пользовались, однако москвичи, найдя такой «сигаретный Клондайк», скупали их блоками. Аналогичная ситуация была и с дефицитными книгами. В крупных городах увидеть на полках книжных магазинов сочинения Дюма или, например, Конан Дойля было практически нереально. Зато в небольших городках и районных центрах, где книжного ажиотажа не наблюдалось, можно было найти кое-что стоящее. Знающие люди заранее узнавали, когда ожидалось новое поступление книг, и буквально прочёсывали книжные магазины в близлежащих пригородах, скупая пользующуюся спросом литературу.

В 70-е годы появился и ещё один вид фарцовки — торговля контрафактным товаром, а проще говоря, подделками под известные торговые марки. Схема была очень примитивной — торговцы скупали партию дешёвых джинсов, пришивали к ним этикетку («лейбл») «Lee» или «Wrangler», а затем продавали, но уже в несколько раз дороже. Ещё проще обстояло дело с футболками — на обычную белую футболку с помощью трафарета наносилась надпись «Adidas», и прибыль в несколько сот процентов была обеспечена. Особенно буйным цветом торговля подделками расцвела после начала перестройки, во времена первых кооперативов. Поддельного «Адидаса» на рынках и в магазинах было столько, что казалось, будто уважаемая немецкая фирма, забыв обо всём остальном мире, только и знала, что работала на Советский Союз.

Государство, конечно, пыталось бороться с фарцовкой, но, что интересно, самый серьёзный удар по ней удалось нанести не карательными, а экономическими мерами. Наряду с чековыми «Берёзками» появилась сеть государственных комиссионных магазинов (в народе именовавшихся «комками»), куда продавец мог сдать свой товар по почти справедливой цене, а покупатель, соответственно, купить за свои кровные рубли. Правда, окончательно искоренить фарцовку «комки» так и не смогли — лучшая часть товара оседала у работников магазинов и их знакомых, так что покупателю всё равно приходилось обращаться к фарцовщикам.

Особой категорией фарцовщиков, высшей кастой среди спекулянтов, были «валютчики». Их доходы исчислялись уже тысячами. Незаконной скупкой и перепродажей валюты обычно занимались целые группы, валютчики-одиночки встречались достаточно редко. Система была чётко структурирована — на низшей ступени находились «бегунки» или «рысаки», которые «охотились» на потенциальных продавцов-иностранцев возле гостиниц, в центральных универмагах, музеях и на выставках. «Рысаки» скупали валюту, а собранный за день «урожай» сдавали «шефам». «Шефы», в свою очередь, подчинялись «купцам» — крупным торговцам, глубоко законспирированным дельцам, которые сами в контакт с иностранцами на улицах не вступали из-за боязни попасть в поле зрения «компетентных органов». «Купцы» имели очень ограниченную клиентуру: обычно это были люди, часто выезжающие за границу, а также иностранные контрабандисты.

О доходах валютчиков можно судить по простой схеме: если купить у доверчивого иностранца 100 долларов по официальному курсу (в 70–80-х годах — примерно 60 копеек за один доллар) и перепродать их, но уже в десять раз дороже, то чистый навар с одной такой операции составит 500 с лишним рублей — 2–3 среднестатистических месячных зарплаты простого советского труженика. Это уже не фарцовка или скупка чеков. Обороты крупных валютных группировок исчислялись сотнями тысяч долларов в месяц. Но и ответственность была на порядок выше. Обычно органы не трогали мелких фарцовщиков и скупщиков чеков, а если и привлекали к ответственности, то, как правило, ограничивались профилактической работой и административным штрафом. К крупным спекулянтам власть относилась не столь лояльно, в случае разоблачения их неминуемо ждал суд и серьёзный срок. Но валютчики рисковали не только свободой, но и жизнью. До начала 60-х за «незаконные операции с валютными ценностями» предусматривался срок до 8 лет, в 1960 году наказание было увеличено до 15 лет, а 1 июля 1961 года вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях», предусматривавший в некоторых случаях смертную казнь. Появление этого указа связано с известным «делом Рокотова». В 1960 году КГБ разоблачило крупную группу валютчиков, которую возглавляли Ян Рокотов, Владислав Файбышенко и Дмитрий Яковлев. По результатам расследования выяснилось, что за несколько лет эта группа совершила незаконных валютных операций на сумму, превышающую 20 миллионов рублей. Рокотов, Файбышенко и Яковлев вначале получили по 8 лет, затем приговор был пересмотрен, и сроки заключения увеличили до 15 лет. Но информация об этом деле дошла до Никиты Хрущёва, которого особенно возмутил тот факт, что при обыске у Рокотова нашли наличными 100 тысяч долларов, и это не считая крупной суммы в рублях, золота и различных ценностей. «Вы читали, — сказал генсек, выступая на митинге в Алма-Ате, — какую банду изловили в Москве? И за всё это главарям дали по 15 лет. Да за такие приговоры самих судей судить надо!». А затем, всё больше распаляясь, сослался на письма рабочих с нескольких заводов, требовавших смертной казни для валютчиков: «Вот что думает рабочий класс об этих выродках!». Ослушаться генсека не посмели — дело в третий раз было пересмотрено, и в итоге Рокотов, Файбышенко и Яковлев были приговорены к расстрелу.

А через три десятка лет валютные операции, как и перепродажа товаров, стали вполне законным делом. 28 января 1988 года Совет министров СССР принял постановление о прекращении хождения чеков «Внешпосылторга» и ликвидации сети магазинов «Берёзка». Одновременно жители СССР получили право использовать валюту. Сейчас доллары или евро можно купить в любом обменном пункте, а импортными товарами самых разных торговых марок завалены магазины и рынки. Были бы деньги, а уж право выбора товара по душе, надеемся, будет у нас всегда…

Очереди и дефицит

«Самая короткая очередь в СССР — пулемётная…». Есть шутки интернациональные, понятные любому человеку на земном шаре. А есть специфические, понятные только своим. Иностранцы, воспитанные на товарном изобилии и «40 сортах колбасы в любом магазине», малознакомые с реалиями жизни советских людей, шутку «про очередь» с первого раза и без дополнительного объяснения понять не могли. Так же как и не могли постичь иного, «советского народного» значения слов «достать» и «выбросили». И уж никогда не способны были отгадать загадку «длинное, зелёное, колбасой пахнет». А услышав ответ «электричка Москва — Рязань», теряли веру в нормальную логику и приходили к мнению, что знаменитый английский юмор — ничто в сравнении с юмором советским. Для жителей же одной шестой части суши все эти иносказания были не просто понятны, они органично вписывались в жизнь советского человека…