Вечный человек - Гордон Диксон

И наконец он был там. В здании, в комнате, в постели, где лежало его тело. Тело притягивало его, потому что по-своему тоже было частью узора.

Тело со всеми воткнутыми в него трубками выглядело довольно неуклюже. Но этим он займется, когда попадет внутрь него.

Джим скользнул в тело, потом двинул мускулами, открывавшими глаза, и посмотрел на людей в белых одеждах медиков. Они уставились на него сверху вниз, будто он был ожившей египетской мумией...

Потом последовал долгий период возвращения его тела в рабочее состояние.

Во-первых, хотя за его телом тщательно ухаживали, мыли его, кормили, переворачивали и даже делали упражнения, оно отвыкло действовать самостоятельно и растеряло не только мышечную силу, но и привычку к работе.

Плюс к тому, после путешествия в виде невесомого свободного разума, которому не мешает сила тяжести и ничто не нарушает восприятие, пришлось заново привыкать любить свое тело. Это было нелегко. Оказавшись опять в теле, Джим почувствовал себя как запертый в шкафу ребенок.

Он был в ловушке.

Джим мрачно подавил в себе это ощущение. Тело — это замечательно, сказал он себе. Кроме того, оно необходимо. Надо остановиться и подумать. С телом возможно было такое, чего одному разуму не подвластно: обоняние, зрение, осязание и масса других приятных возможностей.

И потом, хоть сейчас это было и не важно, где-то рядом была Мэри в своем теле, и только в своем теле он мог пусть ненадолго, но столкнуться с ней.

Так что он сказал себе, что возвращение в плоть — это именно то, чего он хотел. Он делал то, что говорили ему техники, послушно перешел от внутривенного питания к жидкой, а потом и к твердой пище, подчинялся проделываемым с ним манипуляциям, пока не смог упражняться сам. Несмотря на силу тяжести, он добился того, что стал снова функционировать как обычный человек.

Просто дыра, но в отличной для дыры форме.

Пока он выздоравливал, несколько раз заходил Моллен; кроме того, Джима, конечно, одолевали толпы народа. Люди приходили по одному, сначала стояли у его постели, потом — у велотренажера, ходили и, наконец, бежали рядом с ним. Они выкачивали из него каждое воспоминание или мысль, мелькнувшие у него во время путешествия, кроме тех, которые он приберег как личные. От Моллена и из болтовни техников он понял, что работа над кораблем лаагов и его пленным экипажем идет вовсю. Тело сквонка не упоминали ни разу, но Джим был уверен, что и его тщательно исследовали скальпелем и микроскопом к тому моменту, когда он смог выйти из здания, где хранилось его тело.

К этому времени он был готов отправиться к Моллену на окончательное подведение итогов путешествия. Обсуждение было закрытым — только он, Моллен и, Джим надеялся, Мэри. Он не видел ее с момента возвращения в собственное тело, хотя спрашивал и узнал, что она адаптировалась хорошо. Она явно начала ходить раньше, чем он сам сумел встать на ноги. Держали ее не там, где лежал он, но где, Джиму, конечно, не сказали.

Наконец наступил день, когда он покинул здание, в котором вернулся в свое тело, и направился в кабинет Моллена. Был кристально ясный летний день, один из тех, которые он всегда любил, и он впервые оценил тело, которое воспринимало этот день. В приемной Моллена сидела не знакомая ему стройная женщина-майор лет сорока с седыми волосами.

— Полковник Джим Уандер, — сказал он. — Генерал меня ждет.

— Да, полковник. Посидите минуту.

Сидеть, слава богу, и правда пришлось только минуту. Приемная находилась в здании, которого еще не было, когда Джим и Мэри покинули базу. Хоть и с высокими потолками, но комната не имела окон, так как располагалась в самом центре здания. С момента возвращения в тело Джим стал чувствителен к замкнутым пространствам. Он поднялся на ноги, отложил журнал, который держал перед глазами, не разбирая ни слова текста, и зашел в кабинет Моллена.

Потолок в кабинете был такой же высокий, но сама комната была раза в четыре больше приемной. На стене справа от Джима висел огромный экран. На другой стене — большая картина, на которой он ничего разобрать не мог, наверняка она служила, чтобы производить впечатление на важных посетителей. Стена напротив двери, к счастью, представляла собой сплошное окно. Тяжелые шторы были подвязаны и отодвинуты как можно дальше, так что новоприобретенной клаустрофобии Джима разыграться не удалось. Между ним и окном был толстый ковер, кресла, книжные стеллажи, бар и большой стол в паре метров от окна, за которым в кресле, лицом ко входу, сидел Моллен.

Мэри тоже была там. Она сидела сбоку от стола, у окна, одетая не в форму, а в серо-зеленое платье. Кресло ее было повернуто так, что она смотрела в окно. Джим столько дней ждал этого момента, а сейчас вот так и не увидел ее лица. Когда он вошел, Моллен разговаривал с ней, развернув кресло. Генерал повернулся обратно к Джиму, но Мэри так и осталась сидеть лицом к окну.

— Садись, Джим, садись, — сказал Моллен и указал ему на стул напротив стола. Джим сел, хоть ему и не по душе было положение, когда он не видел лица Мэри.

— Ну что ж, — продолжил генерал. — Выглядишь ты хорошо. Надеюсь, что и чувствуешь ты себя не хуже.

— Для дыры вполне неплохо, — отозвался Джим.

Моллен рассмеялся.

— Да, я читал вашу информацию по мыслелюдям. Идея, что для кого-то я просто дыра в континууме, здорово отрезвляет. Тем не менее человечество существовало таким образом миллионы лет, будет существовать, думаю, и дальше. Вы двое замечательно справились. Куда лучше, чем мы рассчитывали. Вы нашли не только новые миры и способ решить проблему лаагов, но и новую расу, а еще и пару лаагов в плен взяли.

— Как они, кстати?

— Отлично, — сказал генерал. — Мы их поместили отдельно, в конструкции вроде той, в которой в лаборатории Мэри стояли ваши корабли. Сначала все беспокоились, чем их кормить, но потом предположили, что им хватит больничной еды вашего друга сквонка. Мы построили переходную камеру возле их входного люка, наполнили ее такой же атмосферой, как на вашем корабле, и оставили там контейнеры с кубиками, что вы захватили для сквонка, и несколькими уже нашего собственного изготовления.

— Вы сумели их сдублировать? — спросил Джим.

— О да, по крайней мере по химическому составу. Бог знает, какова наша версия на вкус. Но эти двое в корабле наблюдали за нами с помощью своих приборов, и когда мы построили эту камеру и оставили там контейнеры с едой, один из них вышел, взял исходный контейнер и один из наших кубиков и ушел. Очевидно, мы все сделали правильно — потом они забрали остаток и съели его.

— Мало приятного быть пленником, — сказал Джим. Он посмотрел на Мэри, но она не пошевелилась и не сказала ни слова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});