Игра с тенью - Джеймс Уилсон

Женщина взяла фотографию, повернула, чтобы на нее упал свет уличной лампы, и протяжно, с присвистом, вздохнула.

— Я б тоже его искала, будь у меня такой, — произнесла женщина. Она сокрушенно улыбнулась и стала в этот миг лет на двадцать старше, потому что у нее не было зубов.

— Давай-ка посмотрим на него, Лиззи, — сказала одна из ее товарок.

Мгновение она всматривалась в фотографию, а потом взглянула на меня с недоумением:

— Вы уверены, что здесь его потеряли?

— Да.

— Ну, я-то его не видала. Я б такого запомнила, коли встретила.

Прочие женщины столпились вокруг нас, и фотография медленно переходила из рук в руки. Почти все собравшиеся просто качали головами; но одна из женщин — приземистая, темноволосая неряха в порванном платье — глазела на снимок очень долго и пристально, и Лиззи в конце концов выпалила:

— В чем дело, Лу? Или он обещал на тебе жениться? Лу! Ведь это имя…

Однако Лу продолжала смотреть на снимок, а я — на нее. Она должна быть женщиной в капюшоне, подумала я; но лампы еле светили, а моя память столь успешно отторгла от себя детали описания Уолтера, что я никак не могла убедиться в правильности своей догадки. Я подалась вперед, пытаясь разглядеть лицо женщины.

— Берегись, Лу, как бы она не оторвала твои уши! — полушутливо вскричала Лиззи.

Меня охватило мгновенное недоумение, но затем — ощутив головокружительный шок — я осознала: Лиззи увидела во мне соперницу Лу, готовую вцепиться в нее в припадке ревности. Я попыталась отбросить эту мысль как полностью смехотворную, но, к моему ужасу, обнаружила, что не могу этого сделать: последние месяцы обрушили ту непроницаемую стену, которая, казалось, отделяла меня от подобных созданий. Наши с Уолтером отношения были, конечно же, иными; и все же, разве мы обе не узнали его именно с животной, запретной стороны? И разве из-за этого между нами не возникла некая сокровенная связь, которая, в сущности, позволяла и ей, и мне одинаково претендовать на Уолтера?

— Пожалуйста, верните мне снимок, — холодно и как можно настойчивее произнесла я, протянув руку.

Но Лу только свирепо на меня взглянула и прижала фотографию к груди.

— Ну-ка, Лу, — сказала Лиззи, — отдай его ей. У нее больше ничего не осталось.

Лу продолжала молчать; но тут вмешалась сама судьба. Внезапно раздался крик: «Держите! Вор!» — и в ту же секунду в нашу группку врезался мальчик. С ужасом оглядываясь через плечо, он заметался среди ботинок и юбок. Прежде чем он исчез в тоннеле подле Темзы, я успела заметить копну грязных волос, веснушчатое лицо — совершенно белое, за исключением большой багровой болячки на щеке, и пару рваных подметок.

Воспользовавшись суматохой, Лиззи выхватила снимок и бросила мне.

— Вот, держи, милочка, — быстро пробормотала она. — Да поскорей убирайся отсюда, красотка. Удачи тебе.

Я не колебалась и немедленно пошла назад. Позади послышались протесты и ругань Лу; но она не успела устремиться в погоню, потому что еврей в черном пальто, метнувшийся вслед за мальчиком, разбросал женщин в стороны, словно переполошившихся цыплят, и позволил мне ускользнуть.

Я с трудом и очень смутно припоминаю свои приключения на обратном пути, который занял следующие полчаса. Темнокожий моряк в меховой шапке посмотрел на снимок, печально потряс головой и произнес:

— У меня нет денег.

Видимо, он подразумевал: если снимок продается, он охотно приобрел бы его, если б смог. Три матроса вообще отказались глядеть на фотографию и с насмешками и проклятиями отпихнули меня в сторону. Маленькая девочка заявила, что ее тетя, несомненно, видела этого джентльмена; а потом отвела меня в пустую комнату, расположенную над обувным магазином, где в воздухе висел какой-то сладковатый смрад, на полу дремал моряк-индиец, а хозяйка в дурмане покачивалась на каблуках и не могла ни отвечать на вопросы, ни сфокусировать взгляд на снимке.

В результате мне пришлось признать, что я даром теряю время, и вернуться на Рэтклифскую дорогу. Я не могла сказать, сколько я отсутствовала, час или больше, но кэб меня ждал. Возница обеспокоенно всматривался в туман и, увидев меня, явно испытал облегчение.

— Получилось? — спросил он.

— Нет.

— Но вас не обидели, ничего такого?

Я покачала головой.

— А теперь куда же? Едем назад?

— Нет. В ближайший полицейский участок.

Я, конечно же, не могла не подумать об этом и раньше — в сущности, таково было мое первоначальное намерение. Но меня остановил страх. А если я войду и увижу объявление, извещающее о том, что найдено тело, которое, без сомнения, окажется телом Уолтера? И если какой-нибудь грубый сержант, бросив беглый взгляд на фотоснимок, тут же сообщит: «О да, мисс! Мы принесли его меньше часа назад. Но теперь он выглядит иначе. Двадцать четыре часа в реке меняют неузнаваемо». И узнать об этом именно там, под ярким светом, заливающим общественное учреждение, под безразличным взглядом усталого чиновника!

Но теперь у меня не было выбора. Так или иначе, но я должна узнать правду.

Я должна узнать. Написав эту фразу, я остановилась, осознав, насколько иронично она звучит. Разве Уолтер не говорил то же самое, рассуждая о своих трудностях?

Но горе и усталость отвлекли меня от дальнейших размышлений.

Мы поехали назад, вдоль северного края доков, а потом повернули на юг и на восток. Здешние улицы выглядели более пустынными, и, пока мы не подъехали к яркой лампе, освещавшей вход в полицейский участок, в тумане почти ничего не различалось. Я вышла из кэба и отворила раздвижные ворота.

Вход был увешан описаниями потерявшихся людей и обнаруженных трупов, но я решила не подвергать себя испытанию и не читать их. Вместо того я прошла прямо в участок. После морозного сумрака, царившего снаружи, простая комната с белыми стенами показалась мне удивительно светлой и теплой.

У деревянного барьера стояли констебль и еще две фигуры, которые я мгновенно узнала: мальчик с болячкой на лице и его преследователь в черном пальто. За барьером сидел ночной инспектор — худой, лысеющий человек с рыжими бакенбардами, записывавший что-то в регистрационную книгу. Когда я приблизилась, он поднял голову и устало спросил:

— Что вам угодно, мисс?

— Я разыскиваю своего брата.

Он кивнул. Откуда-то справа донесся мягкий кашель и скрип стула. Я повернулась и краем глаза увидела еще одного человека, которого до сих пор не замечала. Он был плотного телосложения, с высоким озабоченным лбом и темными вьющимися волосами, обрамлявшими его уши. Оглядев его аккуратную, строгую одежду и записную книжку, лежащую на колене, вы сочли бы его преуспевающим юристом. Однако он, по-видимому, не имел никакого отношения к мальчишке и его обвинителю; едва ли кто-то из них мог прибегнуть к услугам подобного человека. Пока я усаживалась, он с пристальным вниманием следил за зрелищем, развернувшимся у конторки ночного инспектора, хотя с того места, где он сидел, наблюдать было неудобно: конторка располагалась слишком далеко и высоко.

Инспектор молча положил фотографию перед собой и очень долго ее рассматривал, что заставило меня предположить: он узнал Уолтера и размышляет, каким образом сообщить мне ужасную весть. Но в конце концов он покачал головой и протянул снимок обратно.

Я стала заворачивать фотографию, но юный вор внезапно закричал:

— Я его знаю!

Он рванулся в мою сторону, однако констебль схватил его за плечо и сильно пнул, заставив взвизгнуть от боли.

— Что? — переспросила я.

— Я его знаю, — прохныкал мальчишка между всхлипами. — Я видел его!

— Где?

— Я могу показать!

Констебль дернул его за ухо. Мальчик заерзал и завыл:

— Отстаньте! Отстаньте!

— Пожалуйста… — Я накрыла руку мужчины своей рукой.

Он покачал головой, устремив на меня унылый взгляд человека, который устал объяснять наивным, вроде меня, людям, сколь греховен этот мир.

— Это всего лишь увертки, мисс.

— А вот и нет, вот и нет! — завизжал мальчишка. — Я его видел! Он был там, где я вчера ночевал! Он меня напугал!

— И где это произошло? — произнес низкий, мягкий голос. Джентльмен, напоминающий юриста, успел незаметно для меня подняться и теперь стоял у моего локтя.

— В ночлежке, на Тенч-стрит, — ответил мальчик.

Джентльмен кивнул и повернулся ко мне:

— Меня зовут Мэйхью, мадам. И я буду счастлив проводить вас туда.

И, слегка поклонившись сначала дежурному инспектору, потом — мальчику, он повел меня к дверям.

В кэбе мы почти не разговаривали. Мой спутник явно испытывал любопытство и хотел бы услышать мою историю, но был слишком деликатен и ни о чем не расспрашивал. А я была так потрясена и погружена в собственные мысли и чувства, что могла только молчать. Я боялась, что мальчик ошибся, и в то же время сомневалась, найду ли в себе силы действовать должным образом, когда он окажется прав. Если Уолтер действительно там — как мне тогда поступить? Могу ли я рассчитывать на достойное отношение к себе, чтобы вызволить его из этого места и отвезти туда, где о нем позаботятся надежные люди?