Комнаты страха - Орлов Антон

Бланка снова кивнула, глядя в тарелку. Да, она любит Генри, но пока еще не поняла, надо ли из-за этого чувствовать себя виноватой.

– У тебя сложная ситуация, – задумчиво добавила Лейла. – Смотри, если ты со мной не пойдешь – а я никого не буду заставлять, мне нужны доноры, готовые отдать свою жизненную силу добровольно, – если не пойдешь, я могу проиграть этот бой, и тогда Анджела продолжит убивать людей на Парке. Если пойдешь и погибнешь, для Генри это будет серьезный удар. Он вовсе не такой уравновешенный, каким кажется со стороны. В школьные годы у него была попытка самоубийства, он мне рассказывал.

– Что мне тогда делать?

– Совместить то и другое. Я же не говорю, что это невозможно. Ты должна пойти со мной в Комнаты и обеспечить меня дополнительной энергией для драки – и в то же время не забывать о Генри, который будет тебя ждать, не свалиться замертво. Все понятно?

Бланка в третий раз кивнула. Она постарается.

Секретарь-референт Александра Райбаса, важной шишки из Совета Директоров корпорации «Иллюзориум», лет двадцать семь – двадцать восемь. Гладкое продолговатое лицо с живой мимикой, холеные руки. Короткая стильная стрижка, одна прядь оставлена длинной и заплетена в косичку.

Отъявленный слабак, сразу видно. Ему никак не удавалось скрыть свой страх перед «маньячкой из Новогодней Службы», так и трясся, и глаза перепуганные.

Анджела от всей души его презирала, но ей надо было поскорее выйти на кого-нибудь из верхушки «Иллюзориума» (читай – на истинное правительство Земли-Парк), заинтересовать их своим проектом, чтобы отозвали ищеек и согласились взглянуть на проблему с другой точки зрения. Она же им дело предлагает, верный бизнес.

Звали парня Эдвард. Поймать его удалось в одном из холлов здания региональной администрации, где она побывала два с половиной года тому назад на чествовании лучших работников Новогодней Службы (ради этого мероприятия ей тогда пришлось принять ванну и вырядиться во все новенькое, брр, до сих пор вспоминать неприятно).

Она излагала Эдварду преимущества Комнат перед обычными аттракционами, а он сидел в драном кожаном кресле и посматривал с ужасом то на окно (там разлилось озеро под пугающе низким грозовым небом, из воды торчали верхушки кустарника, плавали доски и льдины), то на собеседницу. Никак не мог взять себя в руки, чего и ожидать от слабака с такой пижонской косичкой!

Стоило чем-нибудь прикрыть это окно, так себе вид, однако жалюзи были безнадежно поломаны и топорщились распластанным металлическим веером. С обстановкой Комнаты в этот раз подкачали, им по барабану, что у хозяйки важная деловая встреча. Темный потолок, грязноватые стены в потеках. Мебель, правда, кожаная, солидного дизайна – в соответствии с пожеланиями Анджелы, но обивка рваная, словно над ней поработала целая команда кошек, хоть сейчас на свалку.

– Я поговорю об этом с господином Райбасом, – промямлил Эдвард, когда она замолчала. – Предложение любопытное, думаю, он заинтересуется…

«Надеюсь, твой босс окажется не таким хлюпиком, как ты».

Широкая радостная улыбка – одно из главных украшений деловой женщины. Изобразила, не придерешься, в то время как хотелось брезгливо ухмыльнуться и заставить его раз десять отжаться от пола, то-то бы помучился!

Черт, у нее же двух зубов не хватает… Ну и ладно. Главное – не улыбка, а проект. Если она сумеет договориться со здешними ферзями, сама очень скоро станет ферзем, вполне официально. И года не пройдет.

– Идемте, я вас выпущу, – бросила она с оттенком пренебрежения (не смогла удержаться).

С благодарной заискивающей улыбкой – его отпускают живым! – Эдвард нетвердо поднялся и шагнул к двери. Анджела тоже шагнула к двери, которая эффектно распахнулась, подчиняясь мысленной команде – хотя бы здесь Комнаты не подвели.

За порогом – выложенный цветным камнем холл с кожаными диванчиками вдоль стен (эти-то диванчики, настоящие, без изъянов, впору локти кусать), отсюда она забрала Эдварда около сорока минут назад.

– До свидания… – он спохватился. – Да, простите, а как мы сможем с вами связаться?

– Я сама…

Вот тут он и напал. Специально ведь дожидался, гаденыш расчетливый, когда она дверь откроет – сообразил, что иначе может застрять в Комнатах навсегда!

Римма-Анджела не ожидала атаки и поначалу сплоховала. Подсечка, она покатилась по полу, а Эдвард выхватил из кармана парализатор. Его страх оказался притворством. Бояться-то он боялся, но не до такой степени, как изображал.

Ушла от выстрела, он промазал. Вскочив, она тут же прыгнула на него и выбила оружие. Эдвард попытался заломить ее руку с ножом и в этот момент пропустил удар левой в подбородок. Надо быть идиотом, чтобы вот так наброситься на ликвидатора из Конторы Игрек! Он же наверняка знал, кто она такая.

Денег надеялся заработать – сто тысяч за поимку особо опасной преступницы? Или хотел продемонстрировать Совету Директоров свою крутизну? Или, может, мстил за кого-то из тех, чьи останки подняли со дна озера-могильника?

Теперь уже не спросишь – горло перерезано, и в ответ ничего не услышишь, кроме хрипа и бульканья. Потом и эти звуки прекратились.

Со злости Римма-Анджела пнула затихшего Эдварда. Все испоганил!

Отступила в Комнаты, захлопнула дверь. Ликвидация произошла в холле, и нет смысла тащить труп с собой, концов не спрячешь. Лужа крови на мозаичном полу, «непогашенные» записи видеокамер – «наделала мимо унитаза», как говорили в Организации.

С угрюмой ухмылкой Анджела наблюдала через зеркало, как суетится в холле примчавшаяся охрана. Открыли дверь, возле которой разыгралась драма, обнаружили там всего-навсего запасную лестницу; разбившись на две группы, ломанулись вверх и вниз – ловить убийцу.

Грамотно ребята действуют. Они же пешки, никто не предупреждал их о Комнатах.

Эдвард – самоуверенный сопляк, герой доморощенный, чертова слякоть! И себе, и ей нагадил! Теперь все подумают, что «маньячка из Новогодней Службы» открыла сезон охоты на высший руководящий состав «Иллюзориума».

Сама тоже хороша. Проштрафилась. Симулируя испуг, он заметно переигрывал, могла бы догадаться… Но ведь она именно этого и ожидала от слабака с холеными руками и упаднической прической, ей казалось, так и должно быть!

Слабаков тоже нельзя недооценивать. Будем считать, что она этот урок усвоила. Только что же ей теперь делать, как преодолеть всеобщее предубеждение и заинтересовать этих мерзавцев своим проектом?

Волосы тьмы прорастают в озерах ночных кафе,И в ознобе неона струятся улицы прочь…

Когда-то в ранней юности Генри писал стихи. Плохие были стихи, он предпочитал не вспоминать о них, но отдельные фрагменты до сих пор ему нравились. Эти две строчки, например.

Вот они сейчас и вертелись у него в голове – наверное, потому, что «волосы тьмы» из его стихотворения похожи на растительный орнамент, оплетающий стены и потолок в запертой каюте.

Лейла убеждена, что все, что она ни делает – к лучшему. Это у нее неистребимое.

Ни Бланка, ни Морис не имеют представления о том, насколько опасен рейд в Комнаты. Вряд ли они даже вдвоем будут равноценной заменой Чеусу, и если Римма-Анджела окажется сильнее Лейлы…

Генри не хотел, чтобы Комнаты сожрали Бланку. Он бы ее туда не пустил, увез бы куда-нибудь и спрятал, но Лейла и здесь его опередила, предугадала, как он поступит, и все, что он мог теперь сделать, – это мысленно пожелать всем троим удачи.

В прошлый раз, когда они спасались от Анджелы, Морис и не разглядел толком это место – перед глазами все прыгало, зрение фокусировалось только на том, что имело значение для бегства. А теперь он стоял на утрамбованном снегу в обществе закованных в броню космополовцев, сам тоже в бронекостюме, и никуда не спешил. Было время рассмотреть пейзаж как следует.

Утонувшая в сугробах бревенчатая избушка с облезлой вывеской над дверью. Хвойные перелески темнеют в морозной дымке. Вдалеке – молочная гладь озера с подслеповатым оком полыньи, подернутым белесой поволокой, с краю обосновалась мобильная криминалистическая лаборатория: там до сих пор идут поиски. Еще дальше, на границе яви и морозных северных снов, вздымается Моржовый хребет.