Это всё ты - Елена Тодорова

А если ошибаюсь? Вдруг трону, и снова вскипит?

Но как же, мать вашу, тяжело терпеть эти очевидные порывы!

Поглядывая, все чаще задерживаю взгляд. Улыбаюсь все-таки. И сразу во все лицо, безусловно. Юния же в ответ еще сильнее хмурится. А потом и вовсе начинает сердито сопеть.

Откидываю голову, разражаюсь хохотом.

Она протягивает руку, чтобы стукнуть меня в плечо. Пользуюсь этим – ловлю и, подтащив к груди, обнимаю. Упирается, конечно… Но едва наклоняюсь, тянется ко мне. Выкатываю язык, со вздохом распахивает губы. Завершая атаку, облизываю ее и соединяю наши рты.

Ю активничает. Чувственно присасывается. Дрожит и постанывает. Виснет на моей шее. Трется своими великолепными сиськами. В общем, сомнений в том, что эта ласка обоюдно желанна, не возникает.

Мне сходу сносит голову, но я держусь изо всех сил, чтобы снова не спугнуть Юнию.

Рукам волю не даю. Просто сжимаю под грудью чуть крепче, чем должен. Целую почти нежно, хотя Ю… Ох, мать вашу… Натягивая на моем затылке волосы, буквально поглотить меня пытается. Кусается, блядь, зая. Зализывает до синевы.

Когда отталкивает, будто это только я, нахальная сволочь, ее целовал, принимаю вину. Облизываюсь и смеюсь. Оставляю без комментариев.

Деловито заглядывая под крышку, слепо моргаю. Прочищая глотку, терпеливо жду, когда спазмы отпустят тело.

– Плов готов, – извещаю сипло. Сунув руку в карман спортивок, нащупываю пачку сигарет. – Накроешь на стол? – спрашиваю не глядя. – Мне покурить нужно.

Полирую стену, чтобы не сжечь ненароком свою заю.

– Хорошо, – шепчет она. – Только ты недолго… И куртку надень, а то замерзнешь.

– Ага.

Да какая там куртка?.. Мне остыть необходимо критически. Был бы снег, нырнул бы в сугроб без колебаний.

Впрочем, две сигареты и минус четыре тоже работают неплохо.

Возвращаясь к Ю, улыбаюсь. Но с разговорами не пристаю.

Даже когда после обеда перебираемся к камину, помалкиваю. Сажусь на шкуру и вроде как спокойно смотрю на огонь.

Как и ждал, Ю сама бьется под крыло. С улыбкой поднимая руку, подпускаю к сердцу. Прижимаю шутки ради так, чтобы вскрикнула. Но сразу же ослабляю тиски.

Когда Юния поднимает лицо, задыхаюсь. От чертовой любви бросает сначала в дрожь, а следом сразу в жар.

– Почему ты меня так сильно стесняешься? – протягиваю крайне тихо. Треск дров и то громче, серьезно. – Только из-за того, что тебе внушили, что добрачный секс – это разврат? Или есть какие-то определенные неприятные ощущения? М? Можешь объяснить?

Ю прикрывает веки. Пока взволнованно переводит дыхание и собирается с мыслями, я, клянусь, успеваю пересчитать все веснушки у нее на носу. Мягко сжав ее, касаюсь их губами. Затем языком. Осторожно, а кажется, что взрываются, как конфеты-шипучки.

– Неприятных ощущений нет… – выдыхает, наконец, Юния, судорожно вцепляясь в запястье той руки, которой скольжу у нее под сердцем. Даю ей видимую свободу – буквально пару сантиметров. Медленно моргая, смотрю в глаза, в которых зарождается шторм. – Просто… Ян… Меня в тебе все смущает… Только в тебе, понимаешь?..

– Все? – уточняю не только деликатно, но и несколько растерянно.

– Да… Все… – мучает Юния каждый звук. – Когда смотрю на тебя, смущают даже твои пальцы…

Отцепив их от своего бока, смотрит как раз на них.

И, блядь, краснеет еще жарче.

– Мои пальцы? Почему?

Пытаюсь поймать волну. Увидеть то, что видит она.

Но…

Ни хрена я не вижу.

– Когда смотрю на твои пальцы, думаю о том, какие они длинные, грубые, шероховатые… И… Я представляю, как ты меня трогаешь, Ян… – выпаливает сдавленным нервным шепотом. – А так… Так нельзя, Ян…

«Прям пиздец какой кошмар», – первое, что думаю я.

А потом…

Раскручиваю смысл ее признания… Понимаю, что ее это возбуждает… Допираю, что она об этом мечтает… И собственная кровь, которой у меня сегодня излишки, долбит по мозгам, словно самый, блядь, крепкий алкоголь.

– Хочешь, чтобы я тебя потрогал? – шепчу.

И замираю.

Бездыханно. Без сердечного ритма. Лишь с тонкой линией пульса, которая, пока напряженно вглядываюсь во всполошенное лицо Ю, раздражает какие-то особые нервные волокна.

Ах, да… «Солнышко» раскручивается и поглощает своим пламенем все. Могу поклясться, любовь начинается все-таки с него.

– Нет! – выдыхает Юния в испуге рвано.

И сжимая мою ладонь, сама же отправляет ее обратно себе под сердце. Застываю, не успев удавиться своим разочарованием. Гремит у нее внутри так мощно, что становится тревожно.

И радостно. Безусловно, радостно.

– А если честно? – выдыхаю ей на ушко.

Тупо дергаю удочку, понимая, что подцепил, где надо.

Юния вздыхает отчаянно, оглушая меня влажными и безмерно сексуальными звуками.

Вдавливая ногти мне под кожу, на мгновение ослепляет, настолько это сейчас больно.

– Вот видишь… – тараторит, будто на последнем издыхании.

Да, блядь… Я тоже сейчас сдохну.

Но не раньше, чем отодвину границу, поглотив хотя бы пару сантиметров адски желанной территории.

Территории моей Ю. Моей.

– Что «видишь»? – хриплю так, что сразу все понятно.

Я уже у границы нирваны.

Сейчас наброшусь на свое счастье.

– Ты снова говоришь то, что нельзя говорить…

– Ага… Говорю.

– З-зачем?

– Потому что если я не буду говорить и делать, мы никогда не достигнем того уровня близости, к которому я стремлюсь, – нехарактерно слова растягиваю.

В мороке ведь.

Да, блядь, плыву.

– Какого уровня?

– Сейчас покажу, – выдыхаю хрипло.

И резко опрокидываю Юнию спиной на шкуру. Действую быстро, чтобы не успела ничего понять. Нависая сверху, блокирую подъем, но только сверху. Нижней частью тела не прижимаюсь, чтобы не шокировать слишком резко. У Ю в глазах и без того пламя поярче, чем то, что полыхает сбоку от нас в камине.

– Не бойся, зай, – сиплю, проскальзывая ладонью ей под голову. – Это будет зацензуренная демо-версия.

– Ян…

Запечатываю этот выдох ртом.

47

Я этого не выдержу…

© Юния Филатова

Поцелуи Яна – это волшебство, к которому я не просто привыкла. Я впустила его в себя. Я стала от него зависимой. Я нуждалась в увеличении ежедневной дозы.

Но когда Нечаев при этом накрывает меня своим телом, волшебство становится слишком интимным.

Те же наглые горячие губы, тот же настойчивый реактивный язык, те же жалящие и чувственные действия, та же порабощающая и возбуждающая ласка, тот же доминирующий и умопомрачительный вкус, а ощущается иначе… Острее, ярче, мощнее.