Земля лишних. Исход - Андрей Круз

Почему я вдруг так подробно ее описываю? Потому что, подбежав к нам, она очень приветливо поздоровалась со мной, а вот Марию Пилар расцеловала так, что у меня челюсть отвисла.

– Я так могу взревновать, – шепнул я Боните на ухо.

– Джей-Джей – не слишком сильное испытание для верности, – хихикнула Мария Бонита.

– А что, все же испытание?

– Если честно, то я сама не пойму, – покачала головой Бонита. – Иногда она меня пугает, но слишком далеко не заходит. А вообще она чудесная девочка. Замечательная.

Вот как. Было у меня такое впечатление, что Джей-Джей ревнует Марию Пилар ко мне. Впрочем, неважно. Как бы то ни было, Джей-Джей нам помогла, и благодаря ей мы так ловко управились с нашим дорожным происшествием. А поводы для ревности могут быть разными. Может быть, она решила, что я отбираю у нее самую лучшую подругу. Или просто она считала, что Мария Бонита достойна лучшего, чем сорокалетний мужик, неведомо откуда свалившийся на их голову.

Тем временем Джей-Джей подошла ко мне и сказала:

– Папа рассказал, что вы потребовали разделить премию еще и со мной. Я очень благодарна, честное слово. Мой квад сгорел с пикапом Джонни, мне не на чем выступать в Порто-Франко. А теперь с тем, что есть у меня, и тем, что я получу из премии, я куплю и построю себе новый. Единственное, что я могу сделать, – это написать на нем название ваших магазинов. И объявить спонсором. Между прочим, эту гонку показывают сразу по двум каналам.

Ну талант. Одно слово – талант! Как мне потом рассказала Мария Пилар, Джей-Джей умеет писать картины и расписывать кузова, умеет чинить, переделывать, настраивать и водить машины, она выступает в гонках квадов, которые строит сама, и принимает участие в соревнованиях по дзюдо, в которых побеждает. Она стреляет ненамного хуже своего папаши и водит самолет – правда, от полетов ее временно отстранили за склонность к хулиганству. Внушительный список достоинств для восемнадцати лет. А главное – очень типичный для девушки. Не находите?

Тем временем народ все прибывал и прибывал. Почти все здоровались с Марией Пилар, но меня удивило и то, что многие, кого я даже не знал, подходили поздороваться со мной. Здоровались тепло, хлопали по плечу. Многие поздравляли с женитьбой на самой красивой девушке Техаса, хотя к Техасу, если быть честным, Мария Пилар Родригез имела очень опосредованное отношение. Впрочем, в Аламо ее явно считали своей и ею гордились, так что в чем-то они и были правы.

Главное, чего они сумели добиться, – это моих сожалений, что на самом деле мы не женаты. Может, исправить это дело, а? Я там что-то говорил о том, что быть женатым на Марии Пилар Родригез – это как вечная каторга под каблуком, и что-то там еще? А вы мне не верьте. Далека от меня тогда была Мария Пилар Родригез, недоступна, вот я и придумывал себе оправдания.

Так мы и ходили под ручку среди доброжелательных людей, время от времени подходили с тарелками к буфетным столам, навещали и бары, где нас потчевали все тем же местным бурбоном «Одинокая звезда», который наливали на дно забитых льдом бокалов.

Затем возле сцены началась какая-то суета, было слышно, как включился микрофон, потом в динамиках зашуршало, затем завыло акустической детонацией, отчего все сморщились как от лимона. Затем все наладилось, и на трибуну вышел невысокий упитанный дядька с лысиной, в белой сорочке и наброшенной сверху серой жилетке. В некоторых концах двора захлопали, засвистели. Он постучал по микрофону, улыбнулся:

– Леди и джентльмены. Сегодня в нашем городе праздник. Мы должны благодарить Всевышнего за то, что были чудесным образом спасены наши сограждане, наши соседи, наши родственники. Захваченные в плен с помощью сатанинской подлости и хитрости, они могли лишь уповать на Него и молить о чудесном спасении!

– Это кто? – шепнул я на ухо Боните.

– Мэр Куимби, – тоже шепотом ответила она. – Он же преподобный Куимби, лучший евангелист Техаса, как его называют.

– Здесь мэр – духовное лицо? – удивился я.

– Проповедник. Он вообще хороший человек, но теперь понимаешь, почему в этом городе лучше быть женатым? Здесь вся власть Территории из таких, как он.

– Теперь точно понимаю, – кивнул я. – Пошли срочно жениться.

– Прямо сейчас? – хихикнула она.

– Ну давай завтра.

– Я тебе дам завтра! – незаметно толкнула она меня локтем. – У меня гостей в списке знаешь сколько? Где я их в Аламо всех возьму? Не здесь и не завтра.

– А вообще согласна?

– Дурак. Согласна, конечно, – и крепко меня поцеловала.

Тут я и нить речи преподобного потерял. Но потом ничего, сконцентрировался. Интересно все же. Такое о себе не каждый день услышишь:

– …Пусть каждый, вставший перед выбором, тот, кто не может решиться совершить нечто, пусть он спросит себя: «Как бы поступил на моем месте Иисус?» Прошел бы Иисус мимо невинно терпящих муки, даже если бы спасение оных сулило Ему новую Голгофу? Нет, говорим мы! – Голос преподобного Куимби обрел невиданную до этого момента экспрессию: – Иисус принял муки во спасение наше, и принял бы вновь, потому что таков путь Его! Молился ли Иисус о чаше страданий в Гефсиманском саду? Да, ибо и Иисусу доступен страх! Тот страх, преодоление которого делает нас, людей, братьями во Христе! Ибо любовь к Иисусу помогает нам идти через темные долины страха и бедствий!

– А он ничего так… экспрессивен, – похвалил я проповедника.

– Преподобный Куимби в этом городе вроде пророка, – пояснила Бонита.

Тем временем преподобный уже метался по сцене с микрофоном, тыкая обличающим жестом куда-то в публику, а прямо у него за спиной на стене высветился крест, образовавшийся от направленного на задник прожектора.

– …Когда Господь послал нам эту землю, не оскверненную неверием и грехом, в ее первозданной чистоте, не думал ли Он о том, что это и есть нам новое искушение и новое испытание? – вещал преподобный. – Построим ли мы здесь Землю обетованную, где воцарится царствие Его, или вновь, как иные, не отвергнувшие Сатану, превратим эту землю в пустыню греха? Или возведем новый Иерусалим, как сказано в Доброй Книге? «И вознес меня в духе на великую и высокую гору и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с Неба от Бога. Он имеет славу Божию; светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов… И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец… И не войдет в него ничто нечистое, и никто, преданный мерзости и лжи». Способны ли мы на такой подвиг изначально в Сердце своем? Способны ли мы отличать дела верные от неверных? И вновь нам открывается свет, когда мы спрашиваем себя: «А как бы поступил на моем месте Иисус?»…

– Что-то преподобный на общие материи сбился, – посетовал я. – Пора уже хвалить, а он все про политику партии…

– Он всегда так, – шепнула Бонита. – Откроет бездны, а потом и к конкретному перейдет. Вот, началось, слушай.

– …И в этот час волей Всевышнего, в том же месте, где уже торжествовал Сатана, появились трое. Их было трое, а против них – множество. Могли бы они пройти мимо и спасти себя и владение свое? Могли! Так в чем воля Его и милость Его, спросите вы? А в том, что послал Он на этот путь людей, которые находят в себе силы поступать так, Как-Поступил-Бы-Иисус-На-Их-Месте! Да, братья! Так Господь наш выбирает орудия воли Своей и орудия кары Своей! Посылая туда, где уже, казалось бы, восторжествовал Сатана, тех детей Своих, которые не могут поступить иначе, Чем-Поступил-Бы-Иисус! И оказался посрамлен и отвергнут ныне Отец Лжи, ложью же пленивший наших сограждан. Невинные были спасены, а пошедшие по пути зла пали под мечом Его и отправились на суд Его! Так пусть же Господь даст нам разум поступать всегда так, Как-Поступил-Бы-Иисус-На-Нашем-Месте! Аллилуйя, братья! Аллилуйя! Аллилуйя!

Зал взревел, закричал «Аллилуйя!», многие обнимались, дамы рыдали. За спиной преподобного Куимби заиграл квартет, шесть тучных леди и джентльмен в очках, в длинных белых хламидах с голубой вертикальной полосой, запели на эдакий веселый мотивчик «Ведет меня Господь рукою твердой», ритмично пританцовывая и хлопая в такт. В общем, официальная часть праздника подходила к концу и близилась неформальная.

Маленький хор, допев, сошел со сцены, и поющие, снимая на ходу хламиды, присоединились к выпивающим. Преподобный Куимби тоже смешался с толпой. Квартет, состоящий из банджо, скрипки, ударных и гитары, заиграл кантри. Вокруг зазвенели стаканы и тарелки. К нам подошел Джо хлопнул меня по плечу, спросил: «Каково себя ощущать Десницей Господней, а?» – и чокнулся со мной бокалом.

Неожиданно возле нас появились шериф Мерфи и высокий седой мужчина лет шестидесяти, с небольшими седыми же усами и очень крупными кистями рук. Он приветливо приобнял Марию Пилар, протянул руку мне. Ладонь была очень крепкая и сильная.