"Фантастика 2023-115". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Шелег Дмитрий Витальевич

— Это точно.

— А дальше все было как обычно. Все рассказывали примерно одно и то же. Как будто гигантский вихрь тебя куда-то тащит. Если ты попал в переход, то знаешь, о чем идет речь.

Толик кивнул, подтверждая.

— Сначала я не понял, где оказался, — продолжил Федор.

— А как же твоя любовь? Ну та, из-за которой ты был так рассеян, — спросил Толик.

— С полгода я сильно тосковал, — признался Федор, — а потом как-то чувства сгладились понемногу. А когда встретил свою будущую жену, так и вообще отпустило. Сейчас вспоминаю былое с теплом, но без душевной дрожи.

— А что другие?

— С Фогелем все просто. Его уволили с работы. Знал бы ты этих педантичных немцев! Для него это было немалым потрясением. Нам, русским, свойственна определенная безалаберность. Часто она нам мешает, но она же и помогает нам переживать трудности. Я не о работе, я о жизни. Вот скажи, тебя увольняли?

— Нет, но мне приходилось менять работу без предварительного плана.

— И как ты это перенес?

— Сожалел, конечно. Дня два.

Федор рассмеялся:

— Вот и я о том же. Что русскому мелкая неприятность, то немцу смерть. Правда, есть и обратные моменты — эти прагматики спокойно переживают вещи, приводящие нас в смятение чувств. Ты видел немца, который расстраивался бы из-за того, что набежавшие тучи помешали ему полюбоваться закатом?

— Я вообще мало немцев видел, — отозвался Толик.

— Да? Ну ладно, не будем сейчас о них. Вообще-то Фогель — отличный мужик, а особенности менталитета примем как данность. В общем, Курт пребывал в расстроенных чувствах, и как истинный немец решил изгонять депрессию с помощью трудотерапии. Для чего поздно вечером направился в гараж.

— Хочешь сказать, что немцы не пьют?

— Пьют, и еще как. Курт рассказывал. А если дело касается пива, то за ними вообще мало кто угонится. Я думаю, они сочиняют истории про наше русское пьянство, чтобы было не так обидно за своих соотечественников.

— Вроде как покрась другого черным и на его фоне будешь смотреться не таким грязным? — улыбнулся Толик.

— Вроде того. Но это не про Курта. Он трудяга и депрессию пивом не изгоняет.

— Выходит, труд его подвел?

— А это как посмотреть. Никому не дано знать, что к добру, а что к худу. Может, не попади он в переход, на следующий день попал бы под трамвай. Да и с чего ты взял, что он недоволен? Вот чем бы он там занимался? Всю жизнь прикручивал бы гайки к передней ступице «мерседеса»? А здесь он мастер, уважаемый человек. Думаю, обратно его никаким калачом не заманишь.

— А что, есть возможность попасть обратно? — встрепенулся Толик.

— Чего не слышал, о том врать не буду. Это я образно, для сравнения.

— Признание — это хорошо. Ну а бытовые условия? С этим как?

— С этим, конечно, похуже. Но привыкаешь. Когда найдешь свое место, прирастешь к нему, тогда на все остальное начинаешь смотреть немного по-другому. Второстепенным все остальное становится. И некоторая меньшая бытовая устроенность в том числе.

— Ой ли? — Толик покачал головой.

— Когда найдешь свое место, поймешь.

— Не знаю, не знаю… Ладно, посмотрим. А что ты думаешь об увеличении числа перемещений?

— Здесь вопрос в том, увеличилось ли число самих точек перехода или люди стали чаще в них попадать, — неожиданно ответил Федор.

— Как это?

— Очень просто. Возникали эти переходы где-нибудь вдали от людей, а затем переместились поближе, вот и стало попадать в них больше народа.

— Как-то странно они переместились. Слишком избирательно. Ты знаешь о контингенте, который сейчас сюда переносится?

— Наслышан. — Федор нахмурился. — За последние годы лишь несколько человек прошли первоначальные фильтры префекторов.

— Несколько человек? Я ничего не слышал об этом! — встрепенулся Толик. — Старший префектор Олди Энц говорил, что в последнее время не было такого, чтобы мир принял новых людей.

— Он правильно сказал.

— А ты?

— И я правильно сказал. Все эти случаи закончились печально. Несколько человек впали в депрессию, отказались учить язык. Раньше такое тоже случалось.

— И что с ними стало?

Случиться могло все что угодно. Местное общество состояло из странной смеси сочувствия и прагматизма.

— Отправили в монастырь слушающих братьев. Те их подкармливают, печальное зрелище.

— Может, стоит их навестить? — с сомнением спросил Толик.

— Не стоит, поверь мне. Люди не захотели проявить даже самую малость воли к жизни. Твердят, что им кто-то что-то должен. Печальное зрелище.

— Эк их как закрутило-то.

— Ты знаешь, мне кажется, они всегда такими были. Был еще один любопытный случай. Сэнсы не сразу смогли определиться с чувствами одного человека. Мне довелось с ним разговаривать. Душонку-то он имел черную, но мог держать себя в руках, не проявлять сильные эмоции. Все выспрашивал меня, как бы здесь повыгоднее устроиться, да все прикидывал, как он возвысится над другими людьми. Постоянно какие-то комбинации хотел провести. Говорил, что таких дурачков, как местные, обмануть проще простого. Убеждал я его, что все его замыслы для сэнсов как на ладони, да все без толку. Не хотел он мне верить. Люди охотно верят лишь в то, во что хотят.

— И что с ним стало дальше?

— Как и следовало ожидать, он плохо кончил. Попытался организовать акционерное общество. Попытка эта длилась недолго. Один из купцов обратился к отставному сэнсу, чтобы узнать об истинных намерениях этого человека. Намерения оказались прескверными, тот собирался смыться вместе с деньгами. Разумеется, те немногие, кто успел одолжить ему деньги, тут же потребовали их обратно. Он попытался затянуть дело, а потом пустился в бега. Поймали его через два дня. В наказание определили год принудительных работ среди углежогов. Но он и там не успокоился. В общем, я уже несколько лет о нем не слышал. Даже не знаю, жив ли он сейчас. Печально, что по таким людям могут судить обо всех жителях нашего мира.

— Печально. Так что ты думаешь обо всем этом безобразии? Слишком странным выглядит избирательное действие переходов в последнее время.

— Ума не приложу, отчего так. — Федор покачал головой.

— Слушай, — вдруг встрепенулся Толик, — а откуда ты столько знаешь о перемещенцах?

Федор улыбнулся:

— Префектурам тоже нужна упряжь. А упряжь у меня, уж поверь, хорошая. К тому же они знают, что мне интересны подобные истории, вот и рассказывают. Уж не знаю, все ли, но кое-что весьма интересное.

Засиделись они далеко за полночь. И Федор, и Толик были рады поговорить. О том, чтобы Толик остановился где-то еще, кроме дома Федора, хозяин и слушать не хотел.

Два дня Толик провел в гостях. Возможно, задержался бы и дольше, но непонятность складывающейся вокруг несанкционированных перемещений ситуации тревожила и не давала оставить это дело без внимания. Если и были ответы, то искать их следовало не здесь, надо было возвращаться в Тилину.

На прощанье Федор приготовил подарок.

— Приезжай, я буду рад, — сказал шорник. — Возьми на память.

— Федя, ну зачем мне седло? — рассмеялся Толик. — У меня и лошади-то нет. Та, на которой я приехал, взята на время.

— Бери-бери. Когда лошадь будет, тебе потребуется ее оседлать.

— И куда я его дену? Что скажут люди, когда увидят, что на моей лошади два седла?

— Скажут, что ты запасливый человек, — улыбнулся Федор. — Не беспокойся, я все упакую и приторочу к твоему старому седлу.

— Спасибо. Не знаю, когда смогу заглянуть снова.

Они крепко пожали друг другу руки. Нимет уже ждал Толика у ворот, через десять минут путешественники отправились в обратный путь. Дорога до Тилины прошла спокойно.

А вот в префектуре наблюдалась необычная суета. Спешно седлали коней, сам Олди Энц сбежал с крыльца в бежевом дорожном плаще.

— Как съездили, господин Анатолий? — бросил он на ходу.

Олди был хмур и сосредоточен. Видимо, случилось что-то серьезное.

— Спасибо, хорошо, — отозвался Толик.