Сочинения в трех томах. Том 2 - Майн Рид

«Уаконо внесен в рапорт как отсутствующий». Члены совета, однако, по-прежнему сидели неподвижно, ничем не выдавая своего волнения, но молодежь шумела и в беспокойстве сновала по лагерю.

В критическую минуту из палатки вышел какой-то старик почтенной наружности. Лицо у него было все в морщинах, а волосы белы, как снег. Я удивился. Седой индеец — все равно, что белая ворона. Даже у дряхлых стариков волосы почти никогда не белеют.

В обращении старика чувствовалось, что он пользуется большим влиянием на своих единоплеменников. Уаконо — сын вождя. Очевидно, старик — его отец.

Догадка оказалась правильной.

Седовласый индеец приблизился к костру и знаком приказал молчать.

Все повиновались. Разговоры умолкли. Воины насторожились.

Глава XCVI

КРАСНОРЕЧИЕ КОМАНЧЕЙ

— Хиетаны! — начал престарелый вождь. — Хиетаны, дети мои и братья! Я ваш вождь, но не склоняйте сердца в мою пользу только потому, что я старший среди вас. Уаконо — мой сын. Я жду от вас только справедливости. Да, я больше ни о чем не прошу. Уаконо — смелый воин. Кто не знает этого? Щит его украшен скальпами ненавистных бледнолицых, наводнивших наши земли. Бахрома на его одежде сделана из волос утахи, пауики, арамахо. Кто осмелится сказать, что мой сын Уаконо не смелый воин?

Толпа одобрительно загудела.

— Испанский Волк — тоже воин, смелый и достойный воин. Рука у него сильная, сердце непреклонное. Он скальпировал немало врагов хиетанов. Я чту его доблесть. Кто среди вас не согласен со мной?

Целый хор гортанных голосов. Совет и воины взволнованно кричали. По общему воодушевлению я понял, что симпатии команчей на стороне Хиссоо-Ройо, а не Уаконо.

Восторженные возгласы покоробили вождя. Когда шум утих, он продолжал свою речь, но уже в другом тоне. Он дал портрет Хиссоо-Ройо, сгустив и без того темные краски. В словах его сквозила враждебность.

— Итак, я уважаю Мексиканского Волка. Я чту его за то, что сердце у него каменное, а руки сильные. Слушайте меня, дети мои и братья Хиетаны! Все в природе двойственно: день сменяется ночью, лето — зимой, зеленая прерия — голой пустыней. Таков же язык Хиссоо-Ройо. Он раздвоен, как у гремучей змеи, и одна половина отличается от другой, как свет от тьмы. Не доверяйте ему!

Вождь замолчал. Очередь была за Мексиканским Волком.

Он не стал защищаться против обвинения вождя; язык, видимо, у него действительно был раздвоенный. Но все об этом давно знали, и популярность его не пошатнулась. Большим лгуном был Хиссоо-Ройо, настоящим бахвалом, раз он безропотно проглотил обиду.

Ренегат ничуть не возмутился: верно, он был согласен с вождем. Выступив на шаг вперед, он сказал:

— Если язык Хиссоо-Ройо раздвоенный, пусть совет не придает веры его словам. Вызовите свидетелей. Немало команчей подтвердят показание Хиссоо-Ройо.

— Сначала выслушаем Уаконо! Где Уаконо? Говори, Уаконо! — перебивая друг друга, закричали члены совета.

Ударив в тамтам, глашатай завопил во все горло:

— Уаконо! Уаконо! Уаконо!

— Братья! — заговорил вождь. — Помедлите с решением. Сына моего Уаконо нет в лагере. Он отправился к прежней стоянке по тропе войны и еще не вернулся. Не знаю, что с ним, но за него не беспокоюсь. Уаконо — смелый воин и сумеет защититься. Отлучка его долго не продлится. Завтра он будет с нами. Вот почему я прошу отложить суд.

Команчи ответили на просьбу вождя неодобрительным ропотом. Сторонники ренегата брали верх над друзьями Уаконо.

Тогда Хиссоо-Ройо снова обратился к собранию.

— Эта безделица отняла у вас и так слишком много времени, Хиетаны! Дважды садилось солнце, а вопрос еще не разрешен. По нашим обычаям, нельзя бесконечно оттягивать решение совета. Пора распределить военную добычу. Свидетели подтвердят мое право на девушку и коня. Уаконо не может представить никаких доказательств в свою пользу, иначе он давно явился бы сюда. Ему стыдно с голыми руками предстать перед советом, вот почему он исчез в такой важный день…

— Уаконо не исчез, — крикнул кто-то из зрителей, теснившихся на заднем плане, — Уаконо вернулся в лагерь!

Слова эти произвели большое впечатление. Седовласый вождь удивился не меньше других.

— Кто говорит, что Уаконо вернулся? — громко спросил он.

Один из индейцев выступил вперед. Я узнал команча, остановившего меня на опушке.

— Уаконо в лагере! — повторил он. — Я видел юного вождя, разговаривал с ним.

— Когда же?

— Только что…

— Где ты его видел?

Товарищ моего двойника указал рукой на рощу.

— Он шел в ту сторону. Мы встретились на границе лагеря, и с тех пор я потерял его из виду.

Изумлению не было предела. Никто не понимал, отчего Уаконо, вернувшись в лагерь, скрылся и не отстаивает своих прав.

Отец Уаконо смутился. Он не пытался да и не мог объяснить странного поведения сына.

Несколько человек предложили разыскать пропавшего воина и привести его в лагерь.

Я не на шутку испугался. Меня немедленно схватят, потому что одежда Уаконо бросалась в глаза, и никто, кроме него, не носил ягуарового плаща. Искусный грим не спасет, а только ухудшит мое положение. Мнимого Уаконо потащат к костру, и обман обнаружится. Меня убьют, растерзают или, узнав о том, как мы обошлись с настоящим Уаконо, подвергнут мучительным пыткам.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Ответ Мексиканского Волка тотчас успокоил меня.

— К чему искать Уаконо? — сказал он. — Он знает свое имя. У него есть уши. Его громко звали, но он не пришел. Позовите еще раз, если хотите. Если он в лагере, он услышит зов.

Рассуждение было вполне логичным. Все согласились с Мексиканским Волком, и глашатай в четвертый раз вызвал юного вождя.

Выждали несколько минут. В лагере царила глубокая тишина. Все напряженно прислушивались.