Письмо Софьи - Александра Девиль

«Спешу тебя уведомить, Ипполит, что мои дела продвигаются успешно, так что договаривайся с кредиторами подождать еще совсем немного, обещай увеличить процент. Барышня София по уши в меня влюблена и, притом же, уверена, что я ухаживал за ней бескорыстно, не ведая ни о гибели Павла, ни о его нелепом завещании. Да, только такой вздорный дурак, как мой шурин, мог оставить все свое состояние этой сомнительной особе. Наверное, сделал так назло нам с Людмилой. Ну, да ничего, мне удалось выйти из положения, хотя и не без некоторой жертвы с моей стороны: все же придется стать под венец с дочерью крепостной девки. Надо постараться, чтобы слухи о ее происхождении не разошлись в свете. Она заупрямилась, решила венчаться непременно у своего духовника, в Харьковской губернии, но эта неожиданная поездка принесла мне пользу, ведь теперь я знаю, что имение Старые Липы весьма добротное и его можно выгодно продать, что я и собираюсь сделать в ближайшее время. София неопытна в этих делах, и я смогу ее убедить. А деньги от продажи покроют мои долги, да и питерский дом удастся вернуть из заклада. (Кстати, своей будущей невесте я сказал, что дом был продан во время болезни Людмилы – так что барышня сразу почувствовала жалость к несчастному молодому вдовцу.) А сохранять Старые Липы, которые находятся далеко от обеих столиц, для меня нет резона, поскольку я, как и ты, жить в провинции не привык, а без хозяйского надзора приказчики живо все разворуют. Лучше как следует обустроить Ниловку, это тоже весьма доходное имение и расположено поблизости от Москвы. Тут уж, брат, мне и понадобятся твои хозяйские таланты, возьмешь на себя роль управителя.

Кстати, ругать и корить тебе меня сейчас не за что: ведь я последние месяцы живу, как праведник, далекий от игры, пьяных кутежей и прочего разврата. И, знаешь ли, возможно, женитьба на Софье Мавриной даже пойдет мне на пользу. Конечно, происхождение у нее сомнительное и репутация испорченная, но в остальном она вполне привлекательная особа: хороша собой, умна, образованна, а в повадке чувствуется живость и какой-то внутренний огонь, который меня интригует и весьма возбуждает. Она не то что ее сводная сестрица – ревнивая, властная и некрасивая ведьма, от которой я готов был бежать на край света и находил утешение в загулах с друзьями. А милашка Софи совсем другая, и для меня лучшими удовольствиями будут те, которые она доставит мне в постели. Если же она и после свадьбы вздумает проявлять свой характер, то я собираюсь быстро прибрать ее к рукам. Так что, будь уверен, Ипполит, сия женитьба послужит не только к моей выгоде, но и к исправлению некоторых моих пороков.

Кстати, я обещал местным кумушкам, что брат приедет ко мне на свадьбу, – не говорить же им, что ты в Питере сдерживаешь моих кредиторов. Поэтому, будь добр, срочно пришли письмо, в котором отговариваешься от поездки на свадьбу какой-нибудь неожиданной болезнью.

Остаюсь твоим почтительным младшим братом

Евграфом Щегловитовым».

Софья, хоть и ожидала чего-то подобного, все же была не на шутку возмущена. Однако, минуту поразмыслив, решила, что здесь, пожалуй, все закономерно и было сущей глупостью с ее стороны поверить, будто человек такого склада, как Щегловитов, мог воспылать к ней чистой и искренней любовью.

Что ж, зато теперь не придется испытывать малейших угрызений совести, отказывая незадачливому жениху, ибо сама судьба помогла вовремя распознать его сущность.

Внезапно Софья рассмеялась – так, что даже проходивший мимо бородач в купеческом кафтане удивленно на нее оглянулся. Она поспешила с почтового двора на улицу, тревожась теперь лишь о том, чтобы поскорее увидеться с отцом Николаем и без утайки покаяться во всех своих грехах, больших и малых, включая этот последний, коим явилось чтение чужого письма. «Может, не так уж я и грешна, может, меня ждет прощение и даже – бывают же чудеса! – награда за все мои мытарства», – подумала она, чувствуя, как замирает сердце от ожидания грядущих перемен.

Глава семнадцатая

Вечерняя дорога в Старые Липы оказалась для Софьи куда веселей, чем утренняя дорога в город. После всего, что она узнала за этот необычайный день, и после беседы с отцом Николаем девушка уже не металась в сомнениях и точно знала, чего она хочет и на что надеется. Ей было ясно, что первым шагом станет неприятное, но неизбежное объяснение с Евграфом и последующее затем изгнание его из Старых Лип и из своей жизни.

А затем… затем будет ожидание – тревожное, нетерпеливое, сладкое ожидание того, кто должен непременно появиться, воскреснув из мрака безнадежности, в который чуть было не погрузилась ее душа. Когда, в какую минуту он появится, она не знала, но знала, что отныне будет ждать его в том самом доме, где они когда-то впервые встретились и со скандалом разминулись, не угадав друг в друге свою судьбу.

Прикрыв глаза, она вспомнила, как давеча говорила на исповеди отцу Николаю:

– Батюшка, когда-то вы сказали мне, что, если мужчине и женщине суждено быть супругами, то они будут ими рано или поздно и несмотря ни на что. Но я не стала женой человека, которого любила, да и любовь моя к нему прошла. А люблю того, кого когда-то ненавидела. Почему так случилось? Не знаю, может, я грешна, но только совесть моя уже не противится этой любви, потому что… я сама не знаю почему.

– Потому что этот человек искупил свою вину и свет любви его коснулся, – с улыбкой подсказал священник. – Теперь и ты не грешна, дитя мое, если все понимаешь и раскаиваешься даже в мелких проступках. Ведь самое главное, что твоя душа осталась чистой. И если человек, о котором ты говоришь, скоро к тебе вернется, я с радостью вас обвенчаю.

Благословение всепонимающего отца Николая окрылило девушку. Она летела навстречу будущей судьбе, и все вокруг ее радовало, дорога казалась чудесной, и даже сонный Касьян, иногда ронявший голову ей на плечо, сейчас не раздражал.

В Старые Липы Софья вернулась почти одновременно с Евграфом, и, судя по длительности его отсутствия, он успел не только объехать поместье, но и посетить хутор на Донце. Она даже заподозрила, что предприимчивый гость, найдя общий язык с Евсеем, уже поручил тому подыскивать покупателя на имение.

Щегловитов с заметным неудовольствием отнесся к тому, что Софья ездила в город вместе с Касьяном, и первым делом спросил своего слугу, отдал ли тот письмо на почту. Касьян пробормотал что-то невнятное, а Софья тут же объявила:

– Евграф Кузьмич, у меня к вам есть неотложный разговор тет-а-тет, пойдемте.

Щегловитов немного растерялся, но возражать не стал. Зато Эжени, которая выбежала во двор встречать припозднившуюся барышню, очень удивилась, что та, едва приехав, тут же удаляется от дома с молодым человеком, и крикнула ей вслед: