Когда мы встретились (ЛП) - Шей Шталь

шипение, но в нем звучит предупреждение.

Я сглатываю. В прямом смысле слова. Пытаюсь ему ответить и чуть не захлебываюсь собственной слюной. Мне снова нечем дышать. Слова испаряются. Что это были за слова? Что я собиралась сказать? Что я заставила его поверить, что ворвалась в его жизнь?

Эта часть была правдой. Я не знала, где именно он живет в Амарилло.

Это была судьба, так ведь?

Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же замолкаю, когда брови Бэррона взлетают вверх в молчаливом предупреждении — в приказе заткнуться.

Я смотрю, как Бэррон уводит девочек, полностью готовая к тому, что вижу их последний раз. А что, если так? Позволит он мне с ними попрощаться? У меня душа уходит в пятки, и я ненавижу это чувство. Мне даже не нравится кататься на американских горках, так что я и это чувство — мы друг другу не нравимся. Я хочу убежать, спрятаться от выражения его лица, но не могу. Я заварила эту кашу. Поэтому должна встретиться с ним лицом к лицу и все объяснить.

Какого черта я решила, что остаться — это хорошая идея? Ах, да. Потому что мне было страшно. В штате Карнатака на юго-западе Индии новорожденных выбрасывают из окна на импровизированное одеяло с высоты в тридцать футов, чтобы привлечь внимание толпы. Это не очень хорошая идея.

Три недели скрывать от Бэррона нашу связь с Тарой было реально плохой идеей.

Я идиотка. Чертовски тупая идиотка, и меня следовало бы выбросить из окна.

Осознание этого поражает меня, как пуля в сердце. И тогда я разражаюсь рыданиями. Я знаю, что не имею права жалеть себя за свои поступки, но это не заглушает боль.

Через двадцать минут я слышу, как к дому подъезжает грузовик Бэррона. В ожидании его я нервно мечусь по кухне. Бэррон входит в дом и бросает ключи на кухонную стойку. Я готовлюсь к словам, которые наверняка услышу, потому что заслужила их, и они причинят боль. Но ничего не приходит. Ни гнева. Ни криков. Вообще… никакой реакции.

Бэррон делает ровный, контролируемый вдох.

— Ты осталась. Хм. Я был уверен, что ты уйдешь.

— Куда мне идти? Стопануть лошадь? — с сарказмом говорю я, потому что жутко нервничаю, а когда я нервничаю, то становлюсь саркастичной.

Бэррон ничего не отвечает. Ни слова, только смотрит, да, этого достаточно, чтобы у меня похолодела кровь. Чтобы я была готова умолять его трахнуть меня на этой кухонной стойке. Срань господня. Почему этот взгляд такой чертовски горячий? Привяжи меня к своей кровати. Сделай своей заложницей. Излей на меня весь свой гнев.

«Кейси, нет».

Скажи что-нибудь. Объяснись.

— Прости, — поспешно говорю я. — Я могу уйти. Я не…Прости, что я ничего не сказала.

Бэррон поднимает руку, качает головой и показывает на холодильник.

Хорошо. Что это значит? Я замечаю, что его рука в крови.

— Боже мой, твоя рука.

— Все в порядке.

Бэррон проходит мимо меня и открывает дверцу холодильника. Дотянувшись до стоящего в морозилке Southern Comfort (прим. пер. марка ликера), он откручивает крышку и подносит бутылку к губам. Наши взгляды встречаются. Сделав прямо из бутылки два глотка, он ставит ее на стойку. Бэррон удивительно… расслаблен. Я пытаюсь расшифровать выражение его лица, сжатые губы, его дыхание, все это, но не могу. Правда в том, что я не очень хорошо знаю этого парня. Может, он один из тех, кто скрывает свои эмоции, а затем срывается на тебе, когда меньше всего этого ждешь. Таким был мой отец.

Прикусив губу, я тереблю рукава своего свитера, думая, получится ли у меня задушить себя ими и больше не чувствовать эту боль.

— Ты, наверное, очень на меня злишься.

— Я не злюсь, — шепчет Бэррон, уставившись на бутылку и покачивая головой

Он смотрит мне в глаза, его губы сжаты в тонкую линию.

— Ладно, я злюсь. Но мне любопытно… ты знала, когда тут появилась?

— Кто ты такой? Технически нет. Но о тебе я знала.

Я смотрю на него, и он смотрит мне в глаза. Я сажусь рядом с ним и начинаю объяснять.

— Когда я проезжала ваш город, то не знала. Клянусь. Я просто ехала, а потом ни с того ни с сего разразилась буря, и… я понятия не имела, где ты живешь.

Я вздыхаю, понимая, что это не совсем правда.

— Я знала, что ты живешь здесь, в Амарилло, потому что пару раз отправляла тебе по почте бумаги, но это не значит, что я запомнила твой адрес и не собиралась искать тебя или типа того. Когда той ночью ты назвал свое имя, я сложила два и два.

— Я так и думал, что-то в этом роде.

Бэррон делает глубокий вдох, встает и начинает расхаживать по кухне, все еще держа в руке бутылку Southern Comfort.

— Но именно в ту ночь ты должна была мне все рассказать. До того, как это зашло слишком далеко.

— Знаю, но я этого не сделала.

Я продолжаю сидеть у кухонного острова, боясь пошевелиться. Мои слова не имеют никакой силы, но я говорю:

— В свое оправдание скажу, что я пыталась уехать. Несколько раз.