Лёха - Николай Берг

— Но с точки зрения авиации? — подсказал ему Середа.

— С точки зрения авиации пьянка с утра всегда кончалась херово. А иногда и херовее некуда — обрезал его потомок. И надо сказать, что в этот момент даже Семенов на минутку забыл, что это говорит ряженый, вполне это прозвучало по-старшински.

— У него рука разболелась. Вот он и принял — вступился за артиллериста Семенов.

— Понимаю — кивнул потомок.

Менеджер Лёха.

Сроду бы не подумал, что подстеленный на ветки кожушок так сильно меняет сон. Наконец-то удалось поспать почти нормально, даже и тепло некоторое время было. И под утро сон приснился хороший, что просыпается он от тяжкого похмелья и понимает, что будильник не услышал и опоздал потому часа на два. И так радостно стало, что он снова у себя в своем времени и все эти страшные раньше разборки и наказания выглядят совершенно пустяками и в сравнение не идут никоим образом, а с похмельем справиться не проблема, а в крайнем случае и работу поменять не вопрос, как говаривал Семенов, была бы шея, а хомут найдется! Семенов? Какой Семенов? А черт! Разлепленные глаза показали, что вся эта радость была от мимолетного утреннего сна. Никуда он не делся. И не похмелье это, а проклятая накопившаяся усталость.

Что удивило сильно — между Семеновым и Середой стояла та самая бутыль с самогоном, а здоровой рукой артиллерист держал найденный в вещах покойных велосипедистов тускло сверкающий старинный стаканчик. С утра пораньше праздновать начали? Это Лёхе категорически не понравилось. Хотя вчера он и шел словно сомнамбула какая-то под грибами и кислотой сразу, но точно понимал, что ушли совсем недалеко от гостеприимной деревни. И весь небольшой жизненный опыт менеджера если и говорил о чем-то, как совершенно известном, так это о том, что пьянка с утра всегда кончается очень паршиво. А тут если оба столпа общества надерутся, то совсем все кисло. Еще и песни начнут горланить, типа караоке. Начальник отдела у Лёхи всегда начинал песни орать, компенсируя полное отстутствие слуха и слабое знание текста луженой глоткой. Человек — рупор, супергерой, убивающий песней.

Поднявшись с трудом на ноги, словно все суставы заржавели за ночь, Лёха неодобрительно глянул на картинку начинающейся пьянки, эта парочка уже распотрошила вчерашний загадочный арбуз. Внутри он тоже был гадкого вида. Брезгливо взяв в руку протянутый Середой ломоть, Лёха осторожно куснул и тут же выплюнул странно затхлый, кисло-соленый кусочек. И так во рту словно кошки насрали. А тут еще и сверху такое!

Не удержался и выразил свое «фе» происходящему. Думал, ругаться начнут, на место ставить и права качать, а они как-то совсем наоборот — словно он их на нехорошем чем поймал — застеснялись. Застыдились, как малолетние онанисты. Стали оправдываться — типа наркоз это, ну да Середе вчера по лапе раненной настучали, отходняк опять же сегодня. Лёха даже немного за себя огорчился — не то подумал про товарищей, не такие они все-таки ослы. Пора бы уж понять, что тут не номинанты на Премию Дарвина собрались. Середа свой стаканчик обратно в сумку запихнул, Семенов как-то встрепенулся, глазами сверкнул. И — самое удивительное, невозмутимый обычно азиат тоже как-то засуетился, стал одергивать гимнастерку, ремень поправлять, пилотку на место двигать.

— Так! — сказал преобразившийся Семенов и обвел своих товарищей странным взглядом. Лёха поймал себя на том, что как-то почувствовал себя под этим взглядом неуютно, тут же пришло в голову, что он, пожалуй, сильно похож на огородное чучело, тем более, что перед сном напялил на себя всю одежку, какую смог и теперь из-под расстегнутого немецкого кителя выпирала встопорщенно гимнастерка. Как-то внезапно захотелось принять более бравый вид, словно флюиды какие-то от дояра поперли. Особая уличная магия, ага. То есть лесная. Или сельская? Нет, скорее армейская, судя по тому, что и Середа пуговичку застегнул и как-то поспешно и привычно принялся охорашиваться. Как ни странно, но буквально через минуту вид у всех троих бойцов был не в пример более бравым. Менеджер остро почувствовал себя не в своей тарелке и весьма неуклюже тоже постарался привести себя в более- менее надлежащий вид.

— Верно замечено. Мы как-то позабыли, что мы — бойцы Рабочее — Крестьянской Красной армии — негромко сказал Семенов, помогая неуклюжему потомку приобрести подобающий старшине ВВС РККА облик.

Бурят встал по стойке смирно, и, что называется, ел глазами начальство. Середа, хмыкнув, тоже поднялся на ноги.

— Что дальше делать будем? — спросил преобразившегося дояра менеджер.

— Ты ж по чину старший, вот и приказывай — уел Лёху ехидный артиллерист.

— Были бы мы на аэродроме — я бы знал, что делать — отрезал Лёха. Помолчал и добавил:

— Но мы — в лесу. А про лес я только знаю, что мох гуще растет на северной стороне деревьев. Как говорилось в старом анекдоте: «Штурман, конечно здорово, что ты знаешь, где растет мох на деревьях, но нам в надувной лодке посреди океана это как-то мало помогает!»

Все невольно усмехнулись, даже Жанаев ухватил соль шутки.

— Тогда отойдем в сторонку, чтобы нашу беседу о дальнейшем эээ… маршруте — не без труда выговорил Семенов непривычное словечко — чужое ухо не слыхало.

Все трое глянули на лежащего Гогуна и отошли на край полянки.

— Первое. Надо решать, кто в группе командир — сказал дояр.

— Чего решать? Старшина свое слово сказал. Ты и так старшой. И вроде неплохо получалось. До последнего времени — усмехнулся артиллерист.

Лёха кивнул. Бурят тоже.

— Принято единогласно, воздержавшихся нет — оттараторил явно привычную для него фразу Середа.

— Как старший в команде, принимаю решение уничтожить предателя и пособника захватчиков. Возражения есть? — неожиданно сказал Семенов. Негромко, но решительно. Остальные промолчали. Потом Середа спросил:

— Может проверим его, вчера он клялся-божился, что все осознал и искупит и отслужит?

— И как ты собираешься это делать? — заинтересовался Лёха, на которого таланты в мистификации ловкого хохла произвели сильное впечатление.

— Да просто. Сейчас его развяжем немного, ноги спутанными оставим, а руки освободим. А я как бы этак невзначай рядом оставлю, например, кобуру с пистолетом. И посмотрим, как он — схватится или нет. И все будет ясно. Что скажете?

— И если схватится? — поднял бровь потомок.

— Тогда его штыком и запорем. Патроны-то я выну, разумеесся. Зато он свой выбор покажет точно.

— Он тебе в башка пистоль швырят. Адна рука болит, а так еще и башка. Бинтов воз и маленькая телега надо — поморщился бурят.

— А ты что скажешь? — глянул на менеджера артиллерист.

— Я голосую — убить. Да этих бандеровцев вообще надо всех под ноль! — неожиданно разозлился Лёха.

— Это ты о ком? — удивился Середа.

— Вожак у этой сволочи, нацистов украинских, — Бандера по фамилии — пояснил, остывая и прикидывая, не ляпнул ли чего более чем надо, потомок. Просто почему-то на секунду подумалось, что все эти ужасно пострадавшие от жутких репрЭссий бандеровцы, восемь раз расстрелянные в ГУЛАГе, тем не менее выходили во время Лёхи на парады и мутили народ, а вот такой ловкий и приятный человек как Середа вполне может погибнуть и ничего от него на этом свете не останется. Больно уж четко охарактеризовал перспективу свою тогда у телеги с умершими ранеными красноармейцами. Дояр как-то чересчур пристально уставился на потомка и тот, не удержавшись, пояснил, высказав неожиданно пришедшую ему в голову мысль:

— Вот ты понимаешь, сказал тогда, когда мы померших в лесу нашли, что боишься без вести пропасть. И все равно — честно воюешь. С вооруженным, серьезным врагом. А эти твари воевать не будут. Вот безоружных кончать — это для них. Тут они горазды. Для них главное — выжить. И они выживут. Потому что не воюют. Хрен ты их на фронте увидишь. Они не воины по сути. Они палачи и каратели. А детей они заведут. И внуков. И от ответственности открутятся — ну поработают на лесоповале или где еще, куда их сошлют, несколько лет, потом будут рассказывать, как с ними, несчастными героями, ужасно обошлись. А они за свободную Украину боролись, ага, служа гитлеровцам подстилкой. И вот от тебя внуков не останется, а от них — останутся. И будут внуки врать, как им дедушки ихние наврали. Оно надо?

— Эк ты завернул! — опять удивился Середа.

— Ну а чего? Все верно сказано. Да и сделал он свой выбор, причем не один раз. Куда как хватит, незачем еще раз проверять. И с фронта удрал и в крови измарался. Вот, гляньте, что у него в кармашке кителя нашел. Сидел ночью в его френче, грелся, а там в кармашке позвякивало что-то, как шевельнусь — молвил хмуро дояр.

Семенов показал на грубой мозолистой ладони неуместно как-то сверкнувшие эмалью и чистым металлом вещички — орден Красной Звезды и какую-то медаль. Орден-то менеджер опознал легко, показывали такие не раз в уголовных репортажах про воров, сперевших у очередного ветерана награды, а вот медалька хоть и показалась знакомой — в тех сериалах, что на глаза потомку попадались именно такая была практически у всех наших солдат и сержантов, но названия ее он не знал. Углядел только две не то большие буквы «ХХ», то ли как сквозануло в голове — римские цифры.