Дитя понедельника - Луиза Бэгшоу

Суон пристально смотрит на меня, на мгновение его губы изгибаются, словно он хочет сказать что-то язвительное, но затем он просто кивает.

— Тогда пошли, — тороплю я Суона.

Что ж, чем раньше мы доберемся до этого «Эдгардо», тем скорее все закончится. Жаль, что Триш отказалась составить нам компанию. Почему-то сегодня я чувствую себя рядом с Суоном очень неуютно.

Сказать по правде, нервы мои напряжены до предела.

Как и было обещано, «Эдгардо» оказался демократичным местечком. Простые белые стены, маленькие столики, накрытые простенькими скатерками в мелкую полоску, захватанное меню, размноженное на ксероксе (вместе с пятном, которое было на оригинале). Официанты бегают между близко поставленными столами, с кухни слышатся приглушенные звуки, под потолком висит ленивое облако табачного дыма, обычное для таких заведений.

Располагающее место, люблю такие. Повсюду запахи испанской еды, люди чокаются дешевыми стеклянными бокалами с не менее дешевым красным или белым вином, говорят в полный голос, не стесняясь быть услышанными. К тому же никто не обращает ни малейшего внимания на Суона.

Пробравшись сквозь дебри человеческих локтей и вешалок с верхней одеждой, расставленных как попало, мы обнаруживаем свободный столик у стены.

— Тебя здесь не знают? — спрашиваю режиссера.

— Официанты знают. Больше вроде никто. Не люблю, когда меня дергают во время еды. Особенно не выношу папарацци с камерами. Нет ничего хуже, чем быть заснятым с набитым ртом.

— Как тебе удается находить такие места?

— Очень просто. Мои коллеги по цеху никогда не ходят в дешевые забегаловки. А значит, там их и не ищут журналисты. По расчетам папарацци, Марк Суон сидит сейчас где-нибудь в «Куальино», а еще вероятнее, ест дома то, что приготовил его личный повар, ведь каждому известно, что Суон — домосед. Многие знаменитости стонут на всех углах, что им надоело быть в центре внимания, а сами только и делают, что лезут в объектив журналиста. На самом-то деле только такие известные люди, как Мадонна, не могут пройтись по магазинам, оставшись неузнанными. Остальные вполне могут сойти за обычных обывателей.

— Многие считают, что ты специально развел вокруг себя атмосферу некой загадочности, — говорю я. — Марк Суон, режиссер-затворник, таинственная голливудская звезда… — Я обрываю себя, сообразив, что говорю мечтательным тоном. — Короче, ты сам знаешь, что о тебе говорят.

— Вообще-то нет, — сухо замечает Суон.

— Большинство думает, что ты специально так себя ведешь, понимаешь?

— Стать еще популярнее, избегая популярности? — Суон фыркает. — Как изобретательно! Я избегаю популярности, потому что не хочу, чтобы меня доставали.

Официант приносит несколько маленьких тарелочек с аппетитно пахнущей едой, улыбается сначала мне, потом Суону.

— Сеньор Марк, так приятно снова вас видеть! Я принес ваши любимые блюда. — Он указывает на воздушные блинчики, сардины, жаренные на гриле, соусницы с разноцветными соусами, оливки с маринованными овощами, перцы халапеньо под сырной подливкой.

Суон благодарит официанта и дружески улыбается ему.

— Сейчас принесу остальное, — продолжает официант. — И ваше вино, сеньорита.

— Я же сказала, что не люблю, когда заказывают за меня, — хмурюсь я. — Все мужчины одинаковы, обожают контролировать ситуацию.

Суон накалывает на вилку оливку, несколько секунд с удовольствием ее разглядывает, затем отправляет в рот.

— Ты не хочешь ничего сказать на это? — грозно спрашиваю я.

— А я ничего для тебя и не заказывал, — хмыкает Суон. — Все эти блюда предназначены мне.

Я откидываюсь на стуле, чувствуя себя идиоткой.

— Ваша паэлья, сеньор. — Блюда на столе продолжают прибывать. — Ветчина… артишоки, жаренные на огне…

Тарелки поступают бесконечным потоком.

— Что принести вам, сеньорита? — осведомляется наконец официант.

— Ничего, спасибо. Я поклюю с его тарелок. — Указываю пальцем на Суона.

Официант кивает, ставит на стол большой фафин красного вина и исчезает.

— А кто тебе сказал, что я разрешу клевать с моих тарелок? — весело спрашивает Суон, наливает два бокала вина и делает хороший глоток. — И потом, вдруг тебе не понравится то, что заказываю я? Сама же настаивала на самостоятельности.

— Тебе нравится заставлять меня краснеть?

— О, тут не требуется большого труда! Ты постоянно краснеешь.

У Суона уверенный, чуть насмешливый вид. На загорелом лице ухмылка, поза расслабленна.

Я судорожно вздыхаю — такая сладкая удушливая волна желания проходит по телу.

Не будь дурой, Анна!

Я тянусь за сардинкой, запиваю ее вином — короче, всячески пытаюсь отвлечься от несвоевременных мыслей. В какой-то момент замечаю, что прилично опустошила чужие тарелки.

— Вот это я понимаю, — смеется Суон, потягиваясь. — Девушка со здоровым аппетитом!

Взглянув на свое блюдо, вижу остатки зеленого горошка, хвостик сардины и еще какую-то невнятную размазню. По-моему, еще несколько минут назад тарелка была полной? Здесь были оливки, рис с овощами, какая-то выпечка, мясо в острой подливе — все это я перетаскала с тарелок Суона. Неужели я столь быстро смела такое количество еды, сама того не заметив?

Виновато смотрю на Суона. Наверняка он качает головой, поражаясь моим возможностям.

Однако режиссер улыбается.

Ага, ему забавно! Небось его девицы не метут все подряд со своих и чужих тарелок, а довольствуются маковой росинкой и листиком мелиссы. Конечно, теперь Суону совершенно ясно, что мой излишний вес — не от нарушения обмена веществ.

Вздыхаю, понимая, что ничего не могу с этим поделать. Наверное, пора закругляться.

— Э .. спасибо за то, что ты прислал мне окончательный вариант сценария, — мычу невнятно.

Суон деловито кивает.

— Мы же, кажется, друзья. Ты должна была получить экземпляр раньше, чем твое начальство.

— И спасибо, что надоумил меня писать.

— Так ты не передумала?

Я поднимаю глаза и удивленно гляжу на Суона.

— А почему я должна была передумать?

— Но ведь ты же выходишь замуж. Я полагал, что теперь ты бросишь работу и займешься семьей.

— Да что же это такое?! — не выдерживаю я. — Почему все думают, что я предпочту уборку по дому карьере? Вы все сговорились, не иначе! Ты думаешь обо мне совсем как Китти! Черт знает что происходит!

— Эй, эй, успокойся, — машет руками режиссер, ошарашенный шквалом ругани. — Я просто хотел удостовериться, что не принуждаю тебя писать, если на самом деле тебе это уже неинтересно.

— А почему вдруг у меня должен был пропасть интерес? Ты же сказал, что у меня есть способности. — В моем голосе обида, и я торопливо прячу ее за хвастовством: — Кстати, я уже написала половину сценария. Спасибо, что познакомил меня с Джалло. Я могу показать ему сценарий, когда он будет закончен.