Последний знаменный - Алан Савадж

— Юань предпочитает брать то, что ему нужно, а не таить попусту зло на кого бы то ни было, — предположил Роберт. — И он всегда добивается своего, не так ли?

— Он достойный восхищения человек, — согласилась Виктория.

Ему хотелось бы узнать, действительно ли она сама верит в это и еще, как же она решилась отдать свое холеное тело Юаню.

— А кроме Суня, в остальном ты довольна?

— Почему я должна быть недовольна?

— Ну что ж, увидимся вновь, когда я опять буду в Пекине. Юань даже меня заставил теперь работать на него.

Роберт попрощался и с Мартином.

— Через месяц я должен жениться, отец. Ты будешь на моем обручении?

— Конечно, я приеду. И привезу маму Монику с собой, — пообещал Роберт.

Чжоу Лидин ожидал его на сампане под флагом с фениксом Дома Баррингтонов. Капитана Шана сменил другой старый служащий Дома — капитан Ван.

— Домой, Чжоу, — распорядился Роберт и отправился отдыхать под тент.

Он чувствовал себя опустошенным и физически и морально, а ему предстояло многое обдумать, тщательно проанализировать обстановку, поскольку произошло столько всего после его отъезда из Шанхая. Однако все бесполезно: он не меньше, чем прежде, привязан к курсу правящей элиты и прежде всего тем, что слишком многие стали заложниками его успехов в бизнесе и семейных делах.

Итак, его главная забота в ближайшее время — организация займов для Юаня... И он надеялся, что Юань окажется именно таким бескорыстным правителем, каким обещал быть на словах. И как он тосковал по рукам Моники, по ее сдержанной рыжеволосой красоте... Он проспал весь путь по верхнему каналу до реки и вышел, только когда сампан причалил к берегу. Ему подали ужин, экипаж готовил себе еду на берегу.

Чжоу Лидин сам прислуживал хозяину, как делал это всегда, но ему помогал молодой китаец, которого Роберт прежде не видел.

— Его имя Дао Вань, — объяснил Чжоу. — Я нанял его вместо Ду Цина.

Роберт приподнял бровь:

— Что случилось с Ду Цином?

— Он заболел, хозяин, — ухмыльнулся Чжоу. — В одном из пекинских борделей. Этот мальчик тоже из Шанхая. Я вымуштрую его лучше, чем Ду Цина.

— Не сомневаюсь, — согласился Роберт. Он выпил немного сливового вина. И наслаждался прекрасным осенним вечером, но вдруг услышал сдавленный стон. Обернувшись, он увидел, как Чжоу упал на колени и у него изо рта хлынула кровь. Роберт начал подниматься на ноги, неотрывно глядя на стоящего над умирающим слугой мальчика Дао Ваня с окровавленным длинным ножом в руках. Дао Вань издал свистящий звук и бросился вперед. Роберт рванулся в сторону: он не носил оружие в кругу своих слуг, тем более за едой.

— Все ко мне! — закричал он.

Остальные слуги с тревогой посмотрели в его сторону, и он понял, что ему придется бороться за свою жизнь в одиночку — слуги находились на почтительном расстоянии от сампана, а оскалившийся Дао стремительно наступал.

Наконец Роберт сумел высвободить свой ремень. Дао сделал выпад, и Баррингтон взмахнул тяжелым ремнем, попав Дао по руке, и наполовину развернул его. Тот отчаянно боролся, стараясь не выпустить нож из рук. Пока мальчик восстанавливал равновесие, Роберт изо всех сил лягнул его в бедро. Дао взвизгнул и упал на колени, а. Роберт ударил его еще раз и, не дав опомниться, — в третий, теперь уже по руке с ножом. Нож вылетел из руки и упал за борт сампана в воду. Дао Вань часто и тяжело дышал, но теперь подоспели остальные слуги и схватили его за руки.

Роберт опустился на колени перед Чжоу; другого более преданного слуги у него не было. И теперь Чжоу мертв.

— Что нам делать с этой падалью, хозяин? — спросил капитан Ван.

Роберт подошел к Дао Ваню, мальчика затрясло от страха, когда он увидел выражение ярости на лице хозяина сампана.

— Кто подослал тебя сделать это? — грозно спросил Роберт. Его мозг уже искал ответа. Юань? Но Юань нуждается в нем, по крайней мере до тех пор, пока будут организованы займы. Кто-то из людей Суня? Может быть, Чан Кайши в отместку за переход на сторону их противников?

Мальчик продолжал трястись, но рот его был плотно закрыт. Роберт встал перед ним на колено:

— Послушай меня, мальчик. Ты в любом случае умрешь. Тебя могут просто зарезать. Или я отдам тебя своим людям. Что вы сделаете с ним, Ван?

Ван ухмыльнулся.

— Я выжгу твои гениталии, — пообещал он. — Ты испытаешь невыносимую боль и к тому же никогда не попадешь на небеса.

Дао Вань закатил глаза, но не произнес ни звука.

— Очень хорошо, действуй, Ван, — распорядился Роберт и поднялся на ноги.

Ван ухмыльнулся.

— Тащите его на берег, — приказал он своим людям. — И стяните с него штаны. — Он подошел к ближайшему костру и выбрал горящую головню. — На это уйдет много времени, — пообещал он мальчику, когда того волокли мимо него, а затем распластали на земле и растянули ноги в стороны. Тело мальчика извивалось в ожидании боли. — Возможно, всю ночь.

Роберт остался на судне, но внимательно следил, как Ван встал над мальчиком с головешкой в руках и пустил пламя по бедрам юнца.

— Хозяин Адриан! — завопил Дао Вань.

Ван остановился в оцепенении и оглянулся на сампан. Роберт перепрыгнул через борт и подбежал к ним.

— Что ты сказал?

Дао Вань задыхался и обливался слюной:

— Хозяин Адриан послал меня. Он сказал, что вас скорее всего убьет маршал Юань, но если этого вдруг не случится, то велел присоединиться к вашим людям и зарезать вас.

— Так это ты отравил Ду Цина в борделе, — прорычал Ван. — Идите на сампан, хозяин. Оставьте его мне. Он убил Чжоу. — Они были друзьями.

— Адриан... — пробормотал Роберт. Он всегда старался не обращать внимание на зависть Адриана или его отвратительные привычки. Но Адриан оставался в настоящий момент главным в Шанхае, а там Моника и Джеймс... — Перережьте ему глотку, — приказал он. — Нам надо спешить.

Адриан Баррингтон вышел из своей конторы и направился вверх по улице к поместью Баррингтонов. Он шел с важным видом, помахивая тростью; его сопровождало четверо слуг, вооруженных палками. Люди на улице останавливались поглазеть на них. Шанхай будоражили самые невероятные слухи о происходящем как в поместье Баррингтонов, так и в конторе торгового дома. Однако никто ниже наместника не смел вмешиваться в дела Баррингтонов: они были субъектами европейского законодательства, к тому же все прекрасно знали, что с Адрианом Баррингтоном крайне опасно связываться.

В знак приветствия этой важной персоны несколько человек приподняли шляпы, на что Адриан ответил легким удовлетворенным кивком. Он поднялся по ступенькам на веранду мимо согнувшихся в поклоне слуг, которые пребывали в замешательстве, как и все вокруг, но ни один из них не собирался перечить господину Адриану до приезда господина Роберта... А между тем люди Адриана поговаривали, что господин Роберт никогда не вернется.

Одиннадцатилетний Джеймс ожидал в гостиной. Мальчик был озабочен, как и все вокруг, и главным образом скоропалительным увольнением своей гувернантки, которую неожиданно отправили на корабле в Гонконг. Что касается внезапной болезни своей матери, то он верил тому, что ему сказал дядя: Адриан всегда старался завязать дружеские отношения с мальчиком, постоянно дарил ему подарки.

— Когда мама достаточно поправится, чтобы повидаться со мной? — спросил он.

Дядюшка взъерошил ему волосы.

— Скоро, приятель. Через пару дней. — Адриан был очень удивлен и немного озабочен тем, что до сих пор не получил интересующих его известий.

Он прошел через дом и поднялся по ступенькам в личные апартаменты Роберта и Моники, куда он переехал после возвращения им Моники со своего обеда. Перед дверью, как всегда, стоял в ожидании распоряжений Цян Лу. С тех пор как хозяйка Моника «заболела», никто, кроме Адриана и его ближайших слуг, не имел доступа в эти апартаменты.

Цян Лу открыл дверь, и Адриан вошел внутрь. У Пин находилась в прихожей и поклонилась своему господину. Несомненно, предположил Адриан, она осталась весьма довольна, когда он овладел своей невесткой и предоставил ей отдых. Но знать настроение У Пин наверняка было невозможно: ничего не отражалось в омутах ее черных глаз. Он был уверен, что она ненавидит его, вероятно, как и все остальные. Но он запугал их и считал, что такое положение должно сохраняться. Они будут трепетать еще больше, когда он станет полновластным хозяином дома.

Он открыл внутреннюю дверь, и находящаяся в комнате Шу Лайти — она сидела на стуле в изножье кровати — вскочила. Моника, обнаженная, распластанная на кровати — Адриан не позволял ей одеться, — открыла глаза и тут же их закрыла. Когда ее только привезли сюда, она сопротивлялась ему и пыталась бежать. Сначала женщины держали ее, а он избивал палкой, но затем задумался о более подходящих способах добиться ее согласия.