Спальня, в которой ты есть - Эмма Марс

Ольга приказала выключить мобильный и, проверив, что он действительно выключен, провела меня до двери напротив номера Мари Бонапарт. В отличие от всех других номеров, у этого дверь была не красной, а черной. Переступая через порог, я постаралась не видеть в этом плохого предзнаменования. Как я и требовала, комната была погружена в полную темноту благодаря шторе, завешивающей вход.

Мое дыхание участилось. С каждой секундой оно становилось все более лихорадочным, я выдыхала сразу же после короткого и слабого вдоха. Мои ноги дрожали. Против воли грудь распухла, а соски стали твердыми.

Не произнеся ни слова, Ольга ушла. Несколько минут показались вечностью. Я воспользовалась этими мгновениями, чтобы повторить свой план: позволить Дэвиду войти, не мешая, чтобы он ни в чем не сомневался, раздеться и предложить ему сделать то же; стимулировать его самые чувствительные зоны, если я правильно помню, это торс, живот, мошонка, головка члена; подождать, пока он возбудится; достать фотоаппарат и заснять со вспышкой настоящего автора блога. Простое доказательство, которое будет невозможно опровергнуть.

Минуты тянулись очень медленно, словно пастила. Ожидание обернулось настоящей пыткой. Неужели Дэвид подложил мне свинью? Сообщение, отправленное Ольгой, вызвало в нем подозрения? Прошло по меньшей мере десять минут, и я уже раздумывала, не уйти ли мне восвояси, как вдруг легкое движение в темноте заставило меня подпрыгнуть от неожиданности. Зрачки в моих глазах напрасно расширялись – я абсолютно ничего не видела. Я могла бы поклясться, что это был какой-то сумрачный ангел… Вдруг с грохотом, оглушительным, как удар по голове, зазвучала музыка. Похоже, меня собирались вывести из себя этими жестокими аккордами на электрогитаре и безумной долбежкой барабанов. Это было что-то из дес-металла, дес-хардкора или еще какого-нибудь «дес»[8]… Болезненная жестокость такой мелодии скорее располагает к бойне, чем к занятиям любовью.

Мгновение спустя четыре тени – казалось, они были порождением этого звукового бешенства – двинулись на меня из четырех углов комнаты. Я почувствовала легкое дуновение воздуха от быстрого перемещения неизвестных людей. Я не успела среагировать, как мои запястья и лодыжки оказались в железных тисках их рук. Я орала и вырывалась, но внезапно меня что-то подняло от земли, словно я была легким перышком. Руки и ноги тут же оказались связанными кожаными ремнями, и раздалось клацание металла. Когда меня отпустили, я поняла, что подвешена на высоте в метр от пола. Я чувствовала себя маленькой мушкой, попавшей в паутину. Не хватало лишь паука, который непременно скоро будет меня пожирать.

Выполнив свою злодейскую миссию, тени удалились, равнодушные к моим отчаянным крикам:

– Вы не можете меня так оставить! Я предупредила копов!

Блефовать было бесполезно, и я это прекрасно знала. Моей единственной надеждой оставалась Соня, и я сделала эту надежду еще более хрупкой, навязав подруге невыполнимую миссию. Я повторяла в уме ее маршрут как мантру. В лучшем случае я могла надеяться на то, что они с Фредом прибудут сюда в половине двенадцатого. Но если я правильно подсчитала, сейчас еще нет одиннадцати. За эти тридцать минут Дэвид может сделать со мной все, что пожелает.

Как будто почувствовав мои страхи, он зашел в комнату. Я была не в состоянии различить кого-либо, глядя сквозь слезы, которые непрерывно стекали по щекам. Я узнала его по запаху парфюма, которым он всегда пользовался. Затем по голосу, узнаваемому среди тысяч других так же безошибочно, как бесконечно юный голос моего любимого актера… Но теперь мне не было никакого дела до Жерара Филипа[9]. Дэвид не был ни Сидом, ни Фанфаном-Тюльпаном. Лишь человеком, который хотел стереть в порошок моего жениха и обмануть меня самым бесчестным образом. Дэвид, мой мучитель.

– Ну что ж, наконец-то ты пришла.

– Что? – промычала я, дрожа от ужаса. – Что происходит?

– Мы с тобой вдвоем в комнате этого отеля. Да, одному богу известно, сколько человек ты здесь обслужила, – намеренно оскорбил меня он. – Может быть, весь Париж. Но из них нашелся лишь один болван, которому удалось не заплатить.

– Что ты, гад, хочешь от меня?

Я извивалась как одержимая, но от раскачиваний кожаные ремни лишь сильнее затянулись на мне, впиваясь в напряженные до предела мышцы.

Дэвид не ответил. Я услышала, как он ходит по комнате. Найдя что-то, он встал передо мной, прямо между моих ног.

– Я хочу немного насладиться зрелищем, прежде чем начать.

– Что?!

Я заледенела от ужаса, когда меня ослепила вспышка фотоаппарата. «Мой фотоаппарат», – подумала я.

– Ты сошел с ума! – закричала я. – София и Фред прибудут с минуты на минуту!

– С удовольствием. Я с радостью приму твоих друзей здесь. Я даже удивлен, почему они сразу не пошли с тобой.

Удивлен? Как он мог быть удивлен, если не знал всего нашего плана?

– Признаться, твои сообщники меня разочаровывают, – продолжил Дэвид с тем же высокомерием. – Ив сразу понял, что за ним следят. Он даже сделал так, что твои воскресные шпионы поверили, будто им удалось найти мою машину, и не заметили преследования на обратном пути.

Значит, Дэвид знал о том, что его секрет раскрыли, с самого начала. Вот почему он догадался о моей ловушке. Чтобы обезопасить себя от моих друзей, он принял меры и отправил меня в «Ту Мунз» с Ольгой в качестве разведчика.

Вдруг веревки сменили свое положение, подвесив меня по-другому, новая поза вызвала мучительную боль в теле.

– Дэвид, то, что ты делаешь, – это уже не шутка, – я попыталась убедить его, правда, ни на что не надеясь, – заточение, варварский акт… Ты слишком далеко зашел!

– Я? Я не вижу в этом ничего особенного. Обычная игра для взрослых, мало чем отличающаяся от тех, в которых ты уже участвовала прямо здесь, с Луи. И так изящно.

– Я сожалею… – воскликнула я. – Это ты хочешь услышать? Ладно, хорошо… Я сожалею обо всем: о сорванной свадьбе, о свиданиях здесь с твоим братом… Обо всем!

Из-за шума музыки нам обоим пришлось кричать. Наверное, здесь была идеальная звукоизоляция.

Я не заметила, как он очутился рядом и прошептал мне на ухо:

– Ты ничего не поняла…

– Не поняла что?

Тогда Дэвид медленно погладил мое тело, натянутое, как струна. Он лениво, почти небрежно провел рукой от бедер и до самых губ.

– То, что я мог бы подвергнуть вас тысяче пыток, вас обоих, и все равно это не искупило бы ваше предательство.

Мои вывихнутые конечности выпячивали диафрагму и сжимали легкие. Мне было тяжело дышать. Дополнительной пыткой стали произносимые мной слова, каждое из которых раздирало грудь.