Территория души. О чем молчит церковь? - Вячеслав Бессмертный

наказание (или испытание – смотря по обстоятельствам), и все в том же духе. Возникла даже такая околоцерковная мрачная шутка – на вопрос, почему Бог всегда забирает из жизни самых лучших людей так быстро – отвечают, что Богу в раю тоже нужны, прежде всего – хорошие люди.

Всем этим людям можно дать вразумительные, ну или не очень, ответы, лежащие в пределах официальной христианской доктрины (смотря по способности священника к убеждению людей, его эрудиции, и знанию церковных догматов), и отправить их с миром «молиться» и «смиряться с волей Господа». Обычные «трудовые будни» священника.

Но вот священник настораживается и начинает нервничать: к нему подходит молодая мать, лишившаяся своего недавно рожденного ребенка, и в отчаянии пытается получить ответы – за что, и почему так случилось? Если это наказание ей, то за что было наказывать невинную душу? Если Бог забрал чистую душу в рай, то по какому принципу Он выбирает – кого забрать, а кого оставить жить? Если это испытание матери, то оно чрезмерно жестоко и бессмысленно, ибо кроме отчаяния оно ничего не может ей принести, а если она примет это как данное, смирится, и будет спокойно жить дальше – это очень сомнительное духовное «достижение». Кроме того, если это испытание, то опять же пострадала невинная душа. Никакой справедливостью и не пахнет. А ведь это случается сплошь и рядом, и священнику приходится встречаться с такими женщинами постоянно. Аргумент «такова воля Божья, молись, дочь моя!» ее не устроит. Если воля Бога – это очевидное зло, то кто же тогда сам Бог? А еще в голове начинают всплывать жуткие ветхозаветные рассказы об уничтожении младенцев, да и евангельское повествование о рождестве Христа начинается с истории об уничтожении царем Иродом многих тысяч младенцев в Вифлиеме. Почему иудейский Бог такой кровожадный? Не ошиблись ли люди в выборе Бога? Она пришла получить конкретные ответы, и решительно настроена раз и навсегда выяснить свои отношения с Богом. Момент серьезный, человек рискует лишиться веры навсегда.

Тут священник вспоминает, что читал где-то, что какой-то святой отец церкви, опираясь на какие-то писания, упоминал об этом. Вряд ли он вспомнит источник. Обычно в таких случаях произносят: «святые отцы церкви по этому поводу говорят: …». Смысл утверждения в том, что Бог все знает – и будущее в том числе, поэтому Он знает, что если бы этот младенец вырос взрослым, то стал бы злодеем или преступником, а поэтому для его же души Бог сделал так, как лучше – забрал его к себе, пока тот не успел нагрешить. Но тут мы возвращаемся к вопросу – если Бог всезнающий, зачем Он вообще создавал грешников и злодеев, зачем Он позволил вообще этому младенцу родиться? Он показал его в мир, дал радость и надежду матери, а потом забрал ребенка. Утешения в таком объяснении тоже мало, и так же не видно и справедливости. Кроме того, если по утверждению самой же церкви у каждого человека есть выбор в любой ситуации, не могло ли получиться так, что Бог ошибся? Может быть, этот младенец вырос бы не таким уж и плохим? Ведь даже злодей может покаяться и стать на путь истинный? Да, собственно, разве в мире мало злодеев? Почему они не умерли в детстве, и Господь позволил им жить и совершать ужасные злодеяния? В общем, и этот довод при ближайшем рассмотрении оказывается бессилен дать исчерпывающий ответ.

Кстати, ни в каких писаниях христианской церкви нет этих объяснений о «будущих злодеях». Откуда же они взялись? Откуда это взяли те отцы церкви, которые таким образом пытались хоть как-то утешить горе этих матерей? А вот откуда. Это отголоски Учения Жизни, оставшиеся сейчас только в восточных Учениях. Именно из них взяты эти утверждения, но они полностью выдернуты из контекста, и потому сегодня не могут удовлетворить ни одну безутешную мать. Но большего сказать им эти духоносные отцы не могли, ибо иначе немедленно были бы уничтожены церковью, как еретики, подрывающие устои и благополучие церкви. Это отголоски истинного, неискаженного Учения Христа, которое церковь так старательно уничтожала и выхолащивала на протяжении многих веков.

Дело в том, что на этот вопрос безутешной матери невозможно ответить в отрыве от Учения о реинкарнации человека (и мы далее подробно разберем этот вопрос о младенцах, но сначала мы должны кое-что усвоить). И термин «Божественная справедливость» приобретает свое истинное значение так же, только вместе с Учением о реинкарнации.

Человеку, признающему факт реинкарнации, уже несложно понять, что постигшее его несчастье обусловлено наказанием за что-то, что он совершил в прошлой земной жизни в ипостаси другой личности. Так же несложно будет ему понять, что наказания – это не месть Бога, ибо месть – это удел примерно равных существ. Кроме того, Бог лишен низменных чувств и эмоций, вроде чувства мести. Богом двигает лишь любовь ко всем людям без исключения. Наказание – это учебный процесс. Родитель наказывает ребенка не для того, чтобы отомстить ему, а потому что любит его, и хочет научить его, чтобы тот не повторял больше своих ошибочных действий себе же во вред. Для чего человек учится – тоже понятно, ибо после смерти физического тела – не «вечный покой», а непрерывная работа над собой, дальнейшее продолжение обучения в ипостасях еще многих и многих личностей, и в перспективе – возможность самому стать частью Иерархии Света, и это тоже будет только начало…

Некоторые воскликнут – это несправедливо и нелогично, ведь личность уже другая, и человек не помнит того, за что его наказывают? А если он не помнит, то не извлечет никакого урока из постигшего его наказания?

Это не так. Человек остается один и тот же. Истинное «я» человека, не обусловленное ничем, кроме его существования – остается всегда одно и то же. Мы уже рассматривали это на примере человека, например вследствие аварии, или иного потрясения, полностью потерявшего память. Личности больше нет – он не знает кто он, как было его имя, кто его родные, чем он занимался и кем был – ничего. Но ощущение своего «я» осталось. Начинает формироваться другая личность, еще при жизни одного физического тела. Этого можно добиться искусственно. Не зря раньше, во времена расцвета христианского подвижничества, при пострижении в монахи человеку давали новое имя, он отрекался от всего, кем он был, и от всех, кого он знал. Еще при жизни формировалась новая личность с иными жизненными приоритетами и совершенно другим мировоззрением. Но теперь такого монашества уже нет.