Спецназовец. Шальная пуля - Андрей Воронин

из нас действительно был пояс шахида?

Якушев пожал плечами.

– Умираем один раз, – процитировал он Расулова. – Ступай, Ахмед, тебя ждут.

Ахмеда действительно ждали. Его родственник уже сидел в машине, а хмурый Иса Ругоев стоял рядом с ней, нетерпеливо поглядывая на беседующих – гадал, наверное, подерутся они в конце концов или нет.

– Прощай, солдат, – сказал Ахмед.

– Счастливого пути, – откликнулся Якушев.

Иса зачем-то наклонился к открытой дверце, а затем, резко выпрямившись, нашел глазами Юрия. Мимо, с плеском и шорохом разбрызгивая слякоть, проехал автомобиль, и Якушев не услышал того, что кричал ему начальник караула.

– Что? – крикнул он, когда стало не так шумно.

– Радио! Радио включи! – повторил Иса.

Голос у него был такой, что Юрий воздержался от дальнейших вопросов. Открыв дверцу, он боком присел на сиденье и включил приемник.

– …экстренное сообщение, – вырвался из динамиков напряженный голос диктора. – Полчаса назад в зале прибытия пассажиров столичного аэропорта Домодедово произошел мощный взрыв. По предварительным данным, взрывное устройство привел в действие террорист-смертник. На месте взрыва работают медики и спасатели; есть информация о человеческих жертвах, точное число которых пока неизвестно…

– Обвел, сука, – сквозь стиснутые зубы процедил Юрий и выключил радио.

Он затруднился бы ответить, кого именно имеет в виду. Еще пару часов назад он был уверен, что имеет дело с инсценировкой, с тщательно организованной подставой, направленной на то, чтобы снять Магомеда Расулова с политической шахматной доски. В эту схему фигура полковника ФСБ Томилина вписывалась прямо-таки идеально. Найденный в гостевом домике план пассажирского терминала немного сбил его с толку, но уже здесь, в Шереметьево, Юрий сообразил, что никакого взрыва, вероятнее всего, полковник не планировал. Что он, наверное, планировал, так это задержать здесь, в аэропорту ни о чем не подозревающего Магомета Евлоева с несколькими килограммами взрывчатки. Пластит, спрятанный в квартире Якушева, и обнаруженный при обыске в доме Расулова план пассажирского терминала должны были стать уликами в будущем уголовном деле. Вероятно, кто-то успел предупредить полковника о том, что Юрий обнаружил план раньше времени, и операцию отменили.

Так он думал буквально две минуты назад, до того, как услышал сообщение по радио. Что думать теперь, он просто не знал. В то, что действующий полковник ФСБ организовал масштабный террористический акт, да не в стане потенциального противника, а в Москве, верилось с трудом, но других версий у Юрия пока не было. Он даже не знал, связан ли взрыв в Домодедово с этим делом, или это просто совпадение.

К своему большому сожалению, поверить в такое совпадение Юрий Якушев не мог, как бы ему этого ни хотелось.

* * *

Постучав в дверь и дождавшись ответа, Аман Муразов повернул ручку и переступил порог хозяйского кабинета.

Магомед Расулов сидел за столом, развернувшись вместе с креслом к телевизору, боком к двери. По телевизору опять показывали репортаж из Домодедовского аэропорта. Когда Аман вошел, на экране как раз демонстрировалась запись камеры наблюдения, запечатлевшая момент взрыва – мутное, нечеткое черно-белое изображение, не производящее особенного впечатления, если не знать, что там было на самом деле.

Расулов выключил телевизор и повернулся лицом к Аману.

– Проходи, дорогой, – сказал он, указывая на кресло перед столом, – присаживайся. Что делается, а! Столько людей погибло! А хуже всего, что пропал молодой Магомет. Его повсюду ищут и не могут найти, и меня терзают дурные предчувствия: я боюсь, что он связался с плохой компанией. С очень плохой! Ты меня понимаешь?

– Да, уважаемый, – склонил голову в знак полного согласия Аман. У него были точно такие же предчувствия, с недавних пор переросшие в почти стопроцентную уверенность. – На все воля великого аллаха, нам же остается лишь уповать на его милость.

– Аллах помогает тем, кто не сидит сложа руки, – заметил Расулов. – Но я позвал тебя не затем, чтобы спорить о том, что не дано постичь нам, простым смертным. Дела наши оставляют желать лучшего, и я хотел бы послушать тебя. Рассказывай, Аман.

– О чем, уважаемый?

– Как твоя семья, например. У них все хорошо?

Аман едва заметно вздрогнул.

– Да, – солгал он. – Рахмат, уважаемый, все хорошо. Хвала аллаху, все здоровы и молятся о твоем благополучии.

– Ты больше ничего не хочешь о них рассказать? – спросил Расулов.

Аман Муразов испытал ощущение падения, настолько неожиданное и сильное, что ему пришлось обеими руками вцепиться в сиденье кресла.

– Мне нечего рассказать, уважаемый Магомед, – сказал он, с тоской и унынием понимая, что этот разговор затеян неспроста.

– Думаю, это правда, – сказал Расулов. – Тебе нечего о них рассказать, потому что ты о них ничего не знаешь. Не знаешь потому, что уже давно не звонил домой. Верно?

– С чего ты взял, уважаемый? – запротестовал Аман.

– Хорошо, – помолчав, сдержанно произнес Расулов. – Если не хочешь говорить сам, послушай меня. В этом доме, как недавно выяснилось, полным-полно скрытых микрофонов. Посторонний сюда забраться не мог, значит, их установил кто-то из охраны или обслуживающего персонала. Кто – вот вопрос! Я доверял каждому из вас, как самому себе, я любил вас, как братьев, и никого не мог заподозрить в предательстве. Но микрофоны… – Он наклонился, по плечо запустив руку под стол, пошарил там и, выпрямившись, показал Аману лежащую на ладони круглую алюминиевую блестку. – Видишь? Его сюда кто-то установил, и это был не я. Потом стало известно, что за мной следит не кто-то из моих врагов, а ФСБ. Тогда я подумал, что они могли завербовать одного из моих людей, взяв в заложники его семью и шантажируя его этим.

– Да, – сказал Аман, – это единственный способ.

– Вот и я так подумал. Но я не мог позвонить в Махачкалу и навести справки о родственниках моих людей, потому что знал: телефоны прослушиваются, и хозяева предателя узнают о моих действиях раньше, чем я пойму, кто он, этот несчастный. Ты следишь за ходом моих мыслей, Аман?

– Да, уважаемый.

– Я долго ломал голову над этой проблемой, а однажды утром проснулся и понял: я просто старый ишак. Все мы слишком привыкли к новомодным благам цивилизации, к этим игрушкам, которые помещаются в карман и превращают нас в баранов на длинной привязи. – Он