Приют героев - Генри Олди

– Вы хотите сказать, что у вас в ловушке снулль, в снулле – сон, а во сне – чужая память?

Барону ужасно захотелось проснуться.

– Верно есть! – ловец искренне обрадовался понятливости собеседника. – Не весь память. Ломтик.

– Хорошо, пускай ломтик, – в обер-квизиторе вдруг проснулся охотничий азарт. – Выходит, кто-то помнит время становления Ордена Зари! Сударь Тирулега, вы совершенно правы: нашему другу-снуллю очень много лет. А как далеко должен находиться человек, чтобы снулль перенес его сон на другого человека?

– Недалеко. Рядом.

– Например?

– Например, в сей дом.

– Очень хорошо! – фон Шмуц потер руки в предвкушении. – И вы можете определить, чей это сон?

Конрад уже знал ответ. Сейчас ему требовалось лишь подтверждение. Никто из спутников барона не был стар в должной мере – это известно доподлинно. Но для колдуна или мага, особенно с мощным внутренним запасом маны, и сто лет – не предел жизненного срока. Молодо выглядит? – на то есть личины и другие чародейские штучки. Не далее, как позавчера, благодаря мастерству вигиллы, барон и сам куролесил в облике верзилы-матроса.

– Да, я мочь определить. Здесь, в сей дом, нет такой человек.

– То есть как – нет?! Вы ловец снуллей, или шутник?!

От расстройства, что замечательная догадка развеялась сизым дымом по ветру, Конрад на миг сорвался, о чем немедленно пожалел, устыдившись. Зрелый муж, дворянин, высокопоставленный сотрудник Бдительного Приказа… Значит, обязан держать себя в руках даже в часы светопреставления.

Стыд и позор!

– Извинить меня, – уныло развел руками Икер Тирулега. – Странный снулль. Редкий. Нет, в дом нет просеззориус ага… человек-хозяин.

– Прошу прощения за резкость и недоверие. А как насчет молодого пульпидора, которого вы вчера спасли?

– Нет, горбатый не мочь быть просеззориус. Никто из люди в сей дом.

– А скажите… Сны, то есть снулли – их можно хранить?

– О, да! – оживился Тирулега. – Целый искусство есть. Я им владеть! Снулль поймать, сажать в экзипула, – он еще раз продемонстрировал плетенку с «медузой», – из экзипула в апотека… схрон… сохранялище. Там снулль долго сидеть мочь. Давать приснить иногда, настой духоцвет брызгать, глупый муравей не пускай рядом…

– Как долго?

– Год. Два. Десять. Десять – редко.

– А пятьдесят? Сто?!

– Не знай, – признался честный Тирулега. – Никто хранить не пробуй. Если сон долго покупатель нет, его сушить, потом толкать?.. толочь?.. – порох делай. Инкубонис-порох с сера и кора дуба быстро таракан гоняй. Порох-сон про война с перец и сухой лишай – от лихоманка пить. Порох-сон про деньги…

Барон знал: морфинитов зовут, желая избавить человека от кошмаров. Даже широкополосные гипномаги не всегда брались помочь, а ловцы снов обычно справлялись. Впрочем, зарабатывали на жизнь они не только ловлей кошмаров. Находились и состоятельные любители грёз, пойманных в силки. Чем впустую пролеживать бока, не лучше ли пережить во сне любовную авантюру? Предаться оргии? Схватиться с врагом в смертельном, но безопасном поединке? Пощекотать пресытившиеся чувства чужим ужасом?

Но порошок от тараканов?!

– Спасибо, сударь Тирулега. Кроме вас, здесь больше нет ловцов?

– Нет. Я один есть каптор ыртабаз.

Конрад не стал выяснять, каким образом старик определяет коллег. Сам барон тоже в девяти случаях из десяти распознал бы квизитора под любой личиной.

– Премного благодарен вам, сударь. Итак, вы уверены, что в клиентелле нет человека, который мог бы, вольно или невольно, «подбросить» мне этот сон?

– Уверен. Я хранить снулль сей, сколько нужно. Его можно приснить еще. Вдруг вы там найти полезный… сведений? Про наш общий дело?

– Буду вам весьма признателен. А сейчас прошу меня извинить: светает, я хотел бы переодеться к завтраку. Нам скоро выступать.

Всплеснув черным плащом, Тирулега откланялся и ушел.

«Хорошо хоть, не по потолку…» – вздохнул барон, совершенно сбитый с толку.

* * *

– А мне в морге и говорят: в кредит больше не дадим!

– Тебе?

– Мне! Я им подтверждение категории, заявку на эксперимент, план мероприятий… Нет, и все, хоть тресни! Лимит, сатир его бодай, исчерпан! Взятку сунул, так интендант, гарпий мочёный, аж взвился…

– Давай я на себя запишу. Мне Фрося семь льготников подмахнул, а я на третьем вижу: глушь! Без «ветлы» тень прямо в банке рассасывается…

– Кручу, верчу, дух поймать хочу…

– Да нет же! Кручу-у, верчу-у… Упирай в конце на "у". Уменьшенная септушечка с добавленной сверху малой нонкой, как в «Гибели богов». Я тебе дам «Процесс разложения мелодики вызова», там есть…

– Кручу-у, верчу-у…

– Ну ты, брат, глухарь… тебе дух только в старом башмаке ловить…

– …чу-у… задолбала ваша септушечка!.. кручу-у-у…

– Берешь медный чан, кипятишь воду на перекрестке семи дорог. Дальше по порядку: жир Hemiaspsis signata, зев Tachyglossus Churihus, клюв Strigiforme… э-э… глаз Coronella austriaca…

– Погоди, я запишу… в чан живей сыплю жир болотных змей, зев ехидны, клюв совиный… глаз медянки…

– …пясть Вufo calamita, ветвь Taxus cuspidata… желчь Capra ibex… [неразбочиво] Capra ibex

– …жабий окорочок, ветка тиса… желчь безоарова козла…

– Простите великодушно, господа! Capra ibex – это козерог, а безоаров козел – он именуется Capra aegagrus…

– Козел, он и в Ла-Ланге козел…

– Да, но его желчь в данном случае конфликтует с тисом! Как общеизвестно, тис тянет корни ко рту всех трупов, а камень-безоар, иначе панзахр радостный, он же Хаджарылтес, он же «пища жизни», взошедший на желчи Capra aegagrus, хранит от дурного глаза с летальной перспективой…

– Минуточку! Если ваш безоар при употреблении вовнутрь заденет зубы употребляющего…

– А для этого «пищу жизни» толкут пестиком и размачивают розовой водой! И, закрутив винтом в бутыли, непосредственно в глотку, минуя жизненно важные зубы…

– А вы, собственно, кто таков будете, сударь?

– А я, собственно, буду лейб-малефик Андреа Мускулюс… м-м… вольноприглашенный консультант гроссмейстера Эфраима!

– Коллеги! Фрося малефика заказал! Королевского!

– Гип-гип-ура!

– Слава Фросе!

– Слава лейб-малефициуму!

– Дорогой! Любимый! Вредитель ты мой ненаглядный! Зайди в пятую лабораторию, мы там без вашего брата обстрадались!..

– Главное, не дать шнурки на саване надрезать.

– Почему?

– Если родичи надрежут – все, не поднимешь. Он, гад, такой тяжелый делается…

– А дождик смастырить? Они жмура во двор, рюмзить, а ты тучку за штучку, и сверху: кап-кап, кап-кап… Жмур, кого дождем накрыло, идет как по маслу!

– Дождь, это хорошо… дождик-дождик, перестань, во гробу мертвец восстань…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});