Сокровища - Джоанна Кингслей

— У тебя все в порядке? Ты выглядишь расстроенной.

— Ничего серьезного. Только принимая во внимание все обстоятельства, я сейчас не имела бы ничего против того, чтобы поменяться с ним местами. — Она указала на Атласа, низко склоненного под тяжестью мира, который он нес на плечах.

— Что-то не так с мамой? — поинтересовался Чарли, когда они направились к катку.

Она покачала головой.

Он понял намек, что она не хочет касаться этой темы.

— Что ж, тогда позволь старому дядюшке Чарли привести тебя в порядок. Пара стаканчиков, обед и, может быть, потом…

— Чарли, извини. Я знаю, мы собирались провести вечер вместе. Но я чувствую себя отвратительно, и единственное, чего я хочу сейчас, так это отправиться домой, отмокнуть в ванне и заползти в постель с головой под электрическое одеяло.

— Мне кажется, тебе не следует оставаться одной. Все, что ты перечислила, — прекрасно, но тебе нужно, чтобы кто-то позаботился о тебе. Поедем ко мне, и ты также сможешь у меня принять ванну, а потом забраться в мою…

— Нет, Чарли, — твердо сказала Пит.

Меньше всего ей хотелось отражать настойчивые попытки Чарли возобновить их роман. Прошло больше года с того времени, когда она спала с ним, и вряд ли когда-нибудь будет опять. Чарли был ей далеко небезразличен, но как близкий друг. Когда она поняла, что не любит его и никогда не полюбит, секс с ним начал казаться ей неуместным. Он перестал доставлять ей радость и быть той невинной чувственной возней, как вначале.

Она была рада, что они остались друзьями. Пит знала, что он тоже ценит их дружбу, потому что она являлась якорем того времени, когда он мог быть уверен, что нужен сам по себе. За последние два года его жизнь заметно изменилась. Его полотна из отбросов стали покупать, и он последовал совету владелицы его галереи: чтобы поддерживать рост цен на картины, он должен любыми способами рекламировать себя.

— Художники, которые на виду, успешно продают свое искусство, — процитировал как-то Чарли высказывание владелицы галереи, Луизы Рейнс. Поэтому он стал исправным светским мотыльком, появляясь на всех нужных вечерах, во всех самых модных клубах. О нем писали в светской хронике, делали гвоздем телепередач. Он окружил себя прихлебателями, которые льнут к знаменитостям, как мотыльки к пламени, — юными натурщицами, писателями, киноактрисами. Совет Луизы сработал. Цены на картины Чарли продолжали расти — в последнее время до двадцати тысяч долларов за полотно. Однако он признался Пит, что жизнь его стала «сделкой с дьяволом». Спрос на его картины объяснялся тем, что он сам был товаром, событием, явлением, привлекающим средства массовой информации. Искусство значения не имело.

Всякий раз, когда он начинал говорить так, Пит советовала больше доверять своему таланту, верить в работу, которую делал, и прекратить светский вихрь. Но он еще не последовал ее совету, но Пит знала, что ему нужно поощрение для поддержки веры в то, что он может бросить дешевую, пустую погоню за славой, когда захочет.

Пит предложила немного прогуляться. Она взяла его под руку, когда они шли по Пятой авеню. Пит отметила, как несколько прохожих бросали на Чарли взгляды, узнавая его по фотографиям или телевизионным клипам.

— Не хочешь об этом поговорить? — спросил он наконец.

— Полагаю, что это свелось к тому, что я могу заключить свою сделку с дьяволом. Я по-прежнему не занимаюсь тем, чем хотела, Чарли. Сегодня я задала себе вопрос: а буду ли я вообще этим заниматься?

— Обязательно, детка. У тебя есть все необходимое, надо только начать.

— Я думала, что уже начала. — Подлые слова Андреа эхом отозвались в голове Пит, раскрыв ей глаза, как была разрушена ее карьера.

До сегодняшнего дня Пит думала об Андреа как об умной женщине, которую Марсель нашел для помощи в бизнесе и как украшение, приносящее удовлетворение до конца жизни. Его выбор, в конце концов, позволил Пит превозмочь первоначальное огорчение, что обед с Марселем не привел ни к чему романтическому в их отношениях. Его вкус и желания Пит явно никогда не смогла бы удовлетворить. Отрицательное суждение подтверждалось тем, что он не сдержал своих профессиональных обещаний.

Но внезапно Пит посмотрела на все под другим углом зрения. Андреа есть — и всегда была — заклятым врагом, ревнивым и осторожным, неустанно возводящим преграду между Пит и ее честолюбивыми замыслами. Зная теперь наверняка, с кем она столкнулась, могла ли Пит по-прежнему оставаться в «Дюфор и Ивер»? Возможно, глупо было все это время думать, что работа там необходима для исправления некоторых старых ошибок, как компенсация ущерба, нанесенного ошибкой Джозефа.

— Доверься мне, Пит. — Голос Чарли прервал ее мысли. — Твое время близко. Я это нутром чувствую.

— Думаю, это просто твоя дрожь, Чарли. Ты никогда не носишь теплой одежды.

Он улыбнулся, но потом остановился, схватил ее за руки и серьезно посмотрел.

— Готов биться об заклад. Ты еще сделаешь карьеру.

— Но, может, мне стоит сначала стать знаменитой… как это сделал ты.

Он смотрел на нее, не уверенный, серьезно она это говорит или подшучивает над ним.

— Немного известности не помешает, детка. Но для тебя это не будет иметь такого значения.

— Почему нет?

— Потому что мое искусство — это просто холст, краски и хлам. За десять баксов я куплю все нужное для картины. Вся разница в рекламе. Но для твоего искусства нужны драгоценности, Пит. Все, что тебе нужно сделать, — это создать украшение, и сразу же оно будет стоить состояние.

Она не могла не посмеяться над его логикой, хотя это действительно принесло ей некоторое облегчение. Она слегка поцеловала его в губы.

— Спасибо, Чаз. Твоя вера в меня помогает.

— Ты тоже помогаешь мне.

Когда они смотрели друг на друга, Пит ощутила опасную близость своего рода любви и потребность в тепле и чуть было не собралась в конце концов отправиться домой с ним. Хотя она была уверена, что это нереально. Когда Пит заметила пустое такси, она, отринув соблазн, бросилась к машине, окликая таксиста, в спешке объясняя Чарли, что она сама доберется до дома, а его оставляет свободным охотиться за ночными приключениями.

Когда Пит приехала домой, Джозеф сидел в гостиной перед камином, читая «Хет Парол» и потягивая джин.

— Добрый вечер, дорогая, — приветствовал он ее с любящей улыбкой. — Я думал, у тебя свидание с твоим Чарли.

— Я тебе, дедушка, сто раз говорила, он не мой Чарли.

Больше она ничего не произнесла, скинула туфли и плюхнулась в удобное кресло.

Пожилой голландец изучал внучку. Он очень хорошо ее знал, и то, что он видел сегодня, его взволновало.