Хроники Дерини - Кэтрин Куртц

Он не мог тягаться с Кевином. Кевин был его будущим господином, и он обязан был хранить ему верность как отцу родному. И все-таки он никогда не позволит графу жениться на Бронвин. От одной только мысли о свадьбе Риммель начинал ненавидеть даже звук его голоса.

Размышления архитектора как раз были прерваны этим голосом, ворвавшимся в комнату через открытую дверь балкона.

— Брон? — звал молодой граф. — Бронвин, иди сюда! Я тебе кое-что покажу.

Услышав его, Бронвин бросилась на балкон и склонилась через перила. Находясь у стола, Риммель мог разглядеть флажки на пиках балконной решетки и сквозь узкие ее проемы — отдаленные фигуры коней и всадников. Лорд Кевин вернулся со своими людьми.

— О! — воскликнула Бронвин, сияя от восхищения. — Яред, Маргарет, идите сюда, взгляните, кого он привел! Кевин, я никогда раньше не видела такой красивой лошадки!

— Спускайся и попробуй ее оседлать, — крикнул Кевин. — Я купил ее для тебя.

— Для меня? — воскликнула Бронвин, хлопая в ладоши, как обрадованный ребенок. Она оглянулась на Яреда и Маргарет и, снова повернувшись к Кевину, послала ему воздушный поцелуй. — Мы идем, Кевин, — сказала она, подбирая юбки и догоняя чету Маклайнов, — не уходи!

Когда все трое поспешно покинули комнату, Риммель проводил Бронвин алчущим взглядом и неслышно подошел к балконной двери. Внизу, во дворе, Кевин в полном боевом снаряжении восседал на сером боевом коне с маклайновским пледом поверх седла. Шлем он снял, его каштановые волосы взъерошились и растрепались; паж держал его копье и меч. Правой рукой Кевин вел на поводу лошадь кремовой масти, покрытую зеленой бархатной попоной под седлом белой кожи. Как только Бронвин спустилась, он передал поводья другому пажу и, повернув своего коня к лестнице, подъехал и поднял девушку в седло рядом с собой.

— Ну как, девочка? Что ты на это скажешь? — засмеялся он, прижимая ее к груди и нежно целуя. — Правда, эта лошадка подходит самой королеве?

Бронвин, рассмеявшись, устроилась поудобнее в его надежных объятиях, а Кевин повернул коня и подъехал к новой лошади. Когда же Бронвин наклонилась, чтобы погладить лошадку, Риммель в досаде отпрянул от окна и вернулся к столу.

Он еще не знал, как осуществить задуманное, но он должен предотвратить свадьбу. Бронвин принадлежит ему. Она будет принадлежать ему. Риммель был уверен — представься ему случай, он смог бы убедить Бронвин в своей любви и заставить ее полюбить его. Но, кажется, сейчас для него и это уже не имело никакого значения. Он, сам того не понимая, уже перешагнул грань между мечтой и безумием.

Риммель свернул чертежи и внимательно осмотрелся: в комнате никого не осталось, все служанки и фрейлины столпились на балконе, наблюдая за сценой, разыгравшейся во дворе. И, если он не ошибается, кое-кто из женщин смотрел на происходящее с некоторой ревностью. Может быть, можно как-то сыграть на этой ревности? Может быть, кто-то из этих дам подскажет ему путь к сердцу любимой? Во всяком случае, нужно действовать. Раз уж он решился расстроить свадьбу и завладеть Бронвин, то нельзя упускать ни малейшей возможности. Бронвин будет ему принадлежать.

Глава VI

«ИЩУЩИЕ ДУШИ МОЕЙ СТАВЯТ СЕТИ»[10]

— Еще круг! — воскликнул Дерри, подняв серебряный кубок и сделав широкий жест рукой. — Выпьем за всех присутствующих джентльменов! Когда пьет старик Джон Бан, все его друзья пьют с ним!

Одобрительный рев полдюжины здоровенных мужчин — по виду охотников и матросов — раздался вокруг Дерри, и трактирщик, взяв кувшин, стал разливать в глиняные кружки благоухающий эль.

— Слышь, да ты вот такой парень, Джонни! — крикнул кто-то, сплюнув прямо под ноги Дерри, потянувшемуся за своей кружкой.

— Наливай! — горланили другие.

Было еще рано, только начинало темнеть, а таверна «Пса Джека» в Фатане была полна народа такого шумного и буйного, как мало где еще в одиннадцати королевствах. У стены матрос в поношенной парусиновой куртке возглавлял хор, певший старую морскую песню под аккомпанемент фальшивящей тростниковой дудочки и постукивания по двум тяжелым столам в противоположной части зала. Эта группа с каждой минутой увеличивалась, гудела все громче, и уже более серьезным господам приходилось перекрикивать их пение. Однако никто не протестовал во всеуслышание, предпочитая не затевать ссору с пьяными матросами.

Фатан, расположенный в устье реки, был портовым городом. Сюда регулярно приходили корабли из Торента и Корвина. Здесь же останавливались охотники и звероловы, отправляющиеся вверх по реке в большой Велдурский лес. Все это делало Фатан весьма оживленным городом.

Дерри отхлебнул из кружки и повернулся к сидящему справа человеку, прислушиваясь к его пьяной болтовне.

— Елки зеленые, — говорил тот, — что еще за дела — винная партия лорда Варни! Моя она, я за вино заплатил, и пошел он, этот Варни…

Взрыв хохота был ответом на эти слова; очевидно, говоривший слыл здесь известным краснобаем. Дерри с трудом сдержал зевоту.

Он собрал немало сведений за эти три часа пьянства и застольной болтовни. Дерри узнал, например, что отряды сторонников торентского короля собираются где-то к северу отсюда у местечка под названием Медрас. Человек, сказавший об этом, и сам не знал, каковы, собственно, их намерения, — он уже порядком захмелел к тому времени, когда Дерри разговорил его. Он сказал только, что там собрано что-то около пяти тысяч человек, и сразу как воды в рот набрал, потому что в это мгновение в дверь таверны просунулась голова торентского солдата.

Дерри притворился, что его это нисколько не интересует, и быстро сменил тему разговора, но про себя связал эти сведения со всеми остальными, услышанными сегодня утром. Кажется, время было проведено не без пользы — картина происходящего начинала складываться.

Уставясь в свою кружку и притворяясь опьяневшим до полусмерти, Дерри обдумывал дальнейшие действия.

Было уже совсем темно: он пил сегодня весь день. Пьян не был — для этого ему нужно кое-что покрепче эля. Но при всей его устойчивости к спиртному — по словам Моргана, граничащей с чудом — он начинал ощущать выпитое. Пора было возвращаться в комнату, которую он снял в «Кривом Драконе», чтобы связаться с Морганом,

— Ну я и говорю: «Детка, сколько?» — а она: «Больше, чем у тебя есть. Ты меня не удержишь, даже если вцепишься в юбку!»

Дерри последний раз глотнул холодного эля, затем встал из-за стойки и широким жестом натянул на плечи свою кожаную куртку. Он положил на стойку еще одну монету, и тут стоящий слева от него человек покачнулся и плеснул эля ему на сапоги. Дерри отступил в сторону и поддержал соседа, стараясь при этом не выказать того, как он трезв.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});