Бог лабиринта - Колин Уилсон

– Вы напрасно волнуетесь. Доктор Кернер сказал, что это естественный голос тела, он ничем не отличается от того, который исходит из вашего рта.

Я чувствовал себя глупо, продолжая стоять, и поэтому спустил до колен брюки и уселся на стульчак. Я никогда не был в более дурацком положении. Затем я услышал еще голоса, и в туалет зашли две женщины. Они направились к кабинкам в другом конце туалета, обнажили задницы и сели – стекло перегородок было исключительно прозрачное. Они на нас даже не взглянули, а продолжали горячо обсуждать то, что говорил на лекции Кернер. Их голоса заставили меня немного расслабиться, и пружины внутри меня сработали. Наблюдая, как Тесса подтирается клочком бумаги, я подумал, что мы более закомплексованные создания, чем полагаем, и в этом случае Кернер, вероятно, совершенно прав. Но все-таки в следующий раз я пойду в туалет с нормальными стенами. Потом мы вместе с Тессой спустились вниз.

Когда я вернулся в главный зал, то увидел, что большинство из «студентов» расселось на полу на подушечках. Когда я вошел, Кернер, стоявший возле камина, поманил меня к себе. Я подошел к нему. Он постучал по бутылке, стоявшей на столике, требуя тишины.

– А теперь я хочу представить вам знаменитого писателя и философа Джерарда Сорма, который является самым интересным английским писателем со времен Олдоса Хаксли и Дэвида Герберта Лоуренса (я думаю, что он придумал все это на ходу). Взгляды мистера Сорма на секс отличаются от наших во многих аспектах, и я попрошу его ознакомить нашу аудиторию с основными положениями его теоретических изысканий. Должен сказать, что я не предупредил его заранее, поэтому его выступление будет полной импровизацией.

Я не успел ни удивиться этому неожиданному предложению, ни почувствовать волнение перед новой и неизвестной мне аудиторией. Я встал и в основных чертах изложил свою теорию сексуального импульса, которая иллюстрирует мою феноменологическую теорию о взаимодействии человека с миром. Когда я почувствовал, что начинаю терять контакт с аудиторией, вдаваясь в философские корни Гуссерля, я стал говорить о своем понимании сексуального импульса как «ключа к хранилищам ключей» к сущности бытия и взаимоотношения между сексом и мистическим опытом. Я закончил тем, что попытался объяснить самую фундаментальную проблему – секс дает нам некоторое представление о концентрации разума, которая сделает нас богоподобными, если мы сможем овладеть этой концентрацией в других сферах нашей жизни. Я напомнил свою мысль о том, что человеческие существа подобны дедушкиным часам, которые приводятся в движение пружиной, но человеческое тело слишком тяжелое для маленькой пружинки нашей силы воли. Только в сексе мы, кажется, развиваем достаточно мощную пружину для дедушкиных часов. Я закончил, сказав, что мой главный интерес сосредоточен на проблеме, как научиться использовать на полную мощь неиссякаемые источники человеческой воли.

После моего выступления последовала интересная дискуссия, правда, не совсем связанная с поставленной мной проблематикой. Некоторые высказали возражение, что опасно переоценивать значение человеческой воли. Они, в основном, сосредоточились на проблемах, разрабатываемых Д. Г. Лоуренсом и Кернером. Я еще раз убедился, что именно этим я отличаюсь от них всех: я не сомневаюсь в возможностях воли и интеллекта человека.

Это был очень долгий день, и я почувствовал усталость. Уже было около десяти часов – время бежало очень быстро, – и меня стало клонить ко сну. Все это было чрезвычайно интересно и многообещающе, и я чувствовал, что Кернер приблизился вплотную к чему-то действительно важному, но мне нужно еще многое продумать, чтобы определить свое отношение к его теории и практике. Я надеялся, что вечер теперь примет более общественный характер, и я смогу незамеченным уйти и поспать.

Кернер поблагодарил меня и выразил надежду, что это не последняя наша встреча, затем он представил присутствующим Анжелу и Аластера, которые выглядели смущенными всеобщим вниманием, обращенным на них. Все вежливо похлопали, потом начали подниматься и расходиться. Я спросил у Кернера:

– А что дальше?

– А теперь начинается самая интересная часть нашего вечера. У нас будет еще одно, заключительное занятие по курсу интимности.

Мне это сообщение не доставило особого удовольствия. Предыдущее занятие было также интересным, но утомительным. Мне не хотелось проявлять свои сексуальные способности снова. Он сделал мне знак, и я вышел вслед за ним из комнаты, размышляя, будет ли он возражать, если я улизну с этого последнего занятия. Но вдруг я изменил свое решение и сказал:

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов относительно Эсмонда Донелли.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

– Думаю, я кое-что смогу рассказать вам о нем, но мы поговорим об этом позже. Теперь у нас много других дел.

Я побрел за ним, порядком утомленный, вверх по лестнице, потом на втором этаже мы свернули направо, и я подумал, что мы идем в спальню девушек, но не дойдя до нее, он отомкнул двери рядом со спальней и вошел в комнату, и я последовал за ним. Это была совсем маленькая каморка, бывшая раньше, вероятно, кладовкой, но теперь в ней ничего не было, за исключением нескольких высоких табуретов. На одной из стен было широкое окно, за которым, к моему удивлению, стояла Гвинет, уставившись прямо на нас и поправляя свои волосы.

– Это, конечно же, «двойное зеркало».

Передо мной в первый раз в жизни было «двойное зеркало».

– Вы уверены, что она нас не видит?

– Пока я не сделаю этого. – Он поднялся и нажал на кнопку, и окно мгновенно превратилось в зеркало, в котором отражалось мое удивленное лицо. – Теперь она может видеть вас. Я изменил полярность. – Он снова щелкнул выключателем. Гвинет улыбнулась и помахала рукой через окно. Я тоже махнул ей, совершенно забыв, что она нас больше не видит.

– Зачем это?

– Для наблюдения. Вы видите, что сейчас женщины переодеваются.

И действительно, в переполненной спальне женщины снимали с себя платья, очки, свитера, нижнее белье и пояса для чулок. Гвинет, безо всякого смущения, с каким-то изяществом, грациозно завела руку за спину, нащупала там замок и потянула его вниз. Она стянула через голову платье и аккуратно сложила его на кровати. Она носила черную комбинацию с кружевной отделкой по краям, в которой выглядела очень соблазнительно. Казалось, она забыла о нас. Она выскользнула из комбинации, и та упала на пол. Гвинет, очевидно, не очень любила черное нижнее белье, на ней остался белый лифчик, черный пояс, поддерживающий черные чулки и узкие кружевные белые трусики из нейлона. Очевидно, она вышла за рамки правила, согласно которому женщинам запрещалось носить растягивающиеся трусики. Большинство других женщин, которых я смог увидеть, неукоснительно придерживались этого правила. Никто из них не носил бикини, на большинстве женщин были розовые или голубые сатиновые трусики, полностью закрывавшие живот, с резинкой на талии. Хотя, исходя из моего опыта, резинка на них не очень тугая, и если оттянуть ее на дюйм или два, то не составляет особого труда попасть в то заветное место, которое они призваны прикрывать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});