Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1 - Ник Перумов

Кан-Торог в один миг оказался рядом, в левой руке – откупоренная деревянная бутылочка с противоядием, составленным самой же Тави; однако та, несмотря на муку, зло отпихнула пузырёк.

...Боль помогала стереть последние преграды, помогала раскрыть разум льющемуся из глубин. Поток бесформенных видений, обжигающие искры Силы, невнятные контуры заклятий – Тави догадывалась, что это заклятья, но не могла распознать ни одной слово – или мыслеформы. Не могла понять и что за разум творит там всё это – не человеческий и не звериный, если вспомнить о существовании полуразумных подземных драконов.

...Потом стало ещё хуже. Ей казалось, она опускается прямо сквозь камень, минуя проточенные гномами, словно червями в яблоке, ходы во плоти горы. Она шла навстречу тысячеголосому хору, опускалась в непроницаемый ни для взгляда ни для слуха чёрный ласковый океан. Ей казалось, что вот-вот, ещё немного, – и пелена мрака рассеется, и то, что она увидит, будет невыразимо прекрасно.

...Но тут Кан-Торог сумел наконец отодрать вцепившиеся ему в запястье пальцы и силком влить противоядие в судорожно раскрытый, перекошенный от боли рот.

Тави поперхнулась, заходясь в кашле. Разрыв тёмного потока отозвался чудовищным ударом боли, добравшейся до самого дальнего уголка её тела. Эликсир огненной волной прокатился по горлу, и этот привычный ожог помог разорвать опутавшую её паутину. Тьма внизу осталась непроглядной, девушка не достигла нижней границы подземных туч; снадобье, сильнейшее из ей известных, властно тащило за собой, преодолевая тягу подземного волшебства.

Кашель перешёл в мучительную, желчь пополам с кровью, рвоту.

– Тави! Тави, что ещё сделать?! – только теперь услыхала она голос воина.

Кан-Торог поступал как истинный Вольный – в том, что тебе неведомо, опирайся на приказы знающего и не отступай от них ни на йоту. Ему велели, ежели что, дать отпить из «вот этой!» бутылочки, что он и сделал, не вникая в смысл приказа. Но что дальше?

– Ни... чего... – выдавила она, с трудом садясь. По щекам стекали слёзы. – С...Сидри... Нам пока нельзя никуда идти... Не помню, что ты говорил о Силе Гномов, но... там, внизу, совсем иная Сила... Не знаю, откуда и что это... но очень страшно...

– Страшно! – гном насупился. – А не было б страшно, милочка, сами бы всё сделали... Потому и обратились к вам, Вольным, – все знают, вам страх неведом.

– Страх ведом всем, почтенный, – наставительно заметил Кан-Торог. Разумеется, когда дело касалось кодексов и тому подобного, промолчать он не мог. – Ибо сказано – истинный воин есть воин побеждающий, дурак же, николь не страшащийся, побеждём есмь будет.

– Ну, вам виднее. Короче, нам-то ведь как раз туда, вниз, и надо! Что скажешь, красавица? Что видела?..

Кан-Торог метнул было на гнома уничижительный взгляд – чего, мол, обращаешься к Вольной, словно к трактирной служке? – однако Тави уже отвечала, не обращая внимания на непочтительный тон:

– Там тьма, Сидри... точнее, не Тьма, как сила, там просто нечто под покровом Тьмы... И волшебство. Я... я не знаю такого, гном.

Кан изумлённо вскинул брови – изменило даже его прославленное хладнокровие: чтобы заносчивая Тави призналась, что чего-то не знает?! Светопреставление!

– Не знаешь – придется узнать, – посулил гном. – Нам обратного хода нет. Только через низ. За лошадьми, конечно, вернуться придётся...

– Да что ты мелешь, какие там ещё лошади! – рассвирепел Кан. – Уши песком засыпало, недомерок подземный? Слышал, что тебе волшебница сказала? Неведомая там магия, понял, нет? На такую штуку голым гузном только гномы, верно, и лезут.

Сидри повёл плечами.

– Не кипятись, воин храбропрославленный. Одно дело делаем, и мне, случись что, помирать вместе с вами. Я только вот что скажу – пути иного у нас все равно нет, дорога до источников неблизкая, а потому давайте-ка, поднимаемся, и вперёд. А неведомых волшебств... много их ещё у нас будет. Уж вы мне поверьте.

Никто не усомнился.

Глава четырнадцатая

Темница, куда приволокли Агату, ничем не отличалась от множества других темниц, где ей приходилось сиживать. Ничем, кроме размеров. В крошечной клетушке невозможно было вытянуть ноги. Даже сидеть она могла, лишь прижав колени к груди. Под ногами – голый камень. По сторонам – он же, грубый, необработанный. Никаких признаков двери. Стоило аколиту втолкнуть её в камеру и захлопнуть дверь, как створка слилась с окружающими стенами, словно и не было её никогда. Свет тоже отсутствовал. И холод, холод, ледяной невидимый зверь, он тотчас вцепился в Агату всеми бесчисленными своими когтями.«Я тут не выдержу, – с ужасом подумала она. –Нет-нет, не выдержу... не выдержу...»

Темницы для рабов тоже не отличались удобствами, однако живой товар надо было сохранить для торговли, он не должен был потерять в цене, и потому до подобных изуверств нигде не додумались. Здесь же, стыдно сказать, не было даже куда справить нужду.

«Тут могут держать только смертников, – внезапно подумала Агата. –Только тех, кто уже не нужен. Кого отправят на жертвенник или просто сбросят в змеиную яму.

Или придумают что-то похуже. В Радуге есть настоящие мастера на подобные выдумки.

Протянуть здесь месяц, пока не кончится Ливень, невозможно. Она просто умрёт от холода...»

Она всхлипнула, утирая вдруг полившиеся слёзы грязной ладонью. Как это глупо... побывать под Ливнем, вырваться оттуда – и все лишь для того, чтобы очутиться в вонючих подземельях Арка, обречённой на медленную смерть!

Наверное, другой бы на месте Агаты просто сел бы, уронил голову и тихо стал бы умирать от безысходности, холода и тоски. Но Дану не для того прошла всеми кругами преисподних хумансова плена. Пока бьётся сердце, жива и надежда – так учили её в детстве. Надежды не оправдались, вот сейчас, похоже, не оправдается и последняя из всех – но руки она на себя всё равно не наложит. И постарается протянуть подольше.

В тесном каменном пенале согреться можно было, только прыгая. Агата скакала, пока совершенно не выбилась из сил; холод, правда, отступил.

Отдохнуть, замёрзнуть, снова приняться прыгать... остановиться, перевести дух – и так далее. Пока есть силы, она будет держаться.

Правда, сил этих ей хватит очень ненадолго.

* * *

Фесс тронулся в дорогу чуть свет. Отпечатки копыт так и остались отпечатками копыт, хотя юноша втайне надеялся, что всё, привидевшееся ночью – не более чем сон. Но следы оставались, наглые, вызывающие, они отпечатались на окаменевшей от яда земле – наверное, навсегда. Едва ли кто теперь осмелится войти в этот дольмен, кроме разве что магов Радуги. Вот и пусть поломают себе головы, злорадно подумал Фесс. Оставленную ночным гостем латную перчатку он упрятал подальше, навертев на неё всё, что только смог.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});