В исключительных обстоятельствах 1986 - сборник

А по документам он стал Сергеем Белау. Сыном российского подданного Ивана Готлибовича Белау, которого революция лишила капиталов, привилегий, полагающихся купцу первой гильдии.

“Что-то ждет меня в Харбине!..” — подумал Сергей. Пошевелив лопатками, он отодрал от взмокшей спины липкую рубаху. День клонился к закату, но в душном воздухе не ощущалось ничего даже отдаленно похожего на бодрящую свежесть.

Сергей бросил быстрый взгляд на часы.

Инструкция гласила: выходить на набережную через три четверти часа па десять минут, по нечетным дням — с тринадцати до шестнадцати, по четным — с четырнадцати до семнадцати. Зачем? Просто выходить — и точка. Регулярно, изо дня в день, в течение недели.

Число было четное, время приближалось к семнадцати, и десятая минута истекала.

Сергей еще раз окинул беглым взглядом набережную, сунул в зубы сигарету и, легонько подбрасывая на ладони никелированную зажигалку, неторопливо двинулся в сторону подернутого пыльной дымкой бульвара. Бульвар выводил на привокзальную площадь, вокруг которой раскинулся новый город.

На подходе к бульвару к нему привязался замурзанный китайчонок — маленький оборвыш с забавной косичкой, перетянутой на затылке цветной тесемкой.

— Шанго, господин! — хватал он Сергей за рукав. — Деньга давай, папу-маму хунхузы убили!

То, что китайчонок обратился к нему по-русски, вовсе не удивило и ничуть не насторожило Сергея. Выросший на месте жалкого китайского поселка, Харбин своим расцветом обязан был строительству Китайско-Восточной железной дороги, и большая русская колония, сложившаяся в этом маньчжурском городе на исходе прошлого века, увеличивалась год от года за счет машинистов, кочегаров, рабочих депо, инженеров-путейцев, чинов-пиков, торговцев, офицеров. А после революции в Харбине осело множество белогвардейцев и белоказаков с чадами и домочадцами.

Так что русская речь в Харбине была столь же обиходной, как английская в Гонконге или французская в Сайгоне…

Сергей сунул руку в карман.

“Мелочь — не деньги, зато широкий жест — не мелочь”, — вспомнил он любимую присказку герра Вальтера, своего шанхайского благодетеля, и уже хотел было осчастливить китайчонка парой маньчжурских гоби.

— На-ка вот… — глянул Сергей через плечо и… увидел только верткую спину и быстро мелькающие пятки улепетывающего попрошайки. По мостовой, стремительно приближаясь, катит по направлению к бульвару желтый мотоцикл с коляской

“Служба безопасности движения” — по цвету определил Сергей. Сразу успокоившись, он сделал шаг к бровке, повернулся лицом к мостовой, переместил сигарету из левого угла рта в правым, щелкнув зажигалкой, поднес к сигарете трепещущий огонек, затянулся и, выпустив струйку дыма, посмотрел на приближающегося мотоциклиста с видом человека, который замешкался при переходе через дорогу и теперь пережидает, пока проедет патрульный.

Полицейский мягко притормозил возле Сергея и, мельком глянув на него, махнул рукой в перчатке, — “проходи”. Склонив голову в благодарном поклоне, Сергей пересек мостовую, дошел до угла и свернул в первую попавшуюся улочку.

ВПЕРЕДИ — БИНФАН

Темно-зеленый лимузин, похожий на большую глубоководную рыбу, плавно катил по бетонной автостраде. Харбин остался позади. Вокруг расстилалась степь. Там, далеко в степи, за учащенно пульсирующим маревом горизонта, находилось “хозяйство” доктора Исии.

На переднем сиденье рядом с водителем, покачивался, как в качалке, сам доктор Исии Сиро, генерал-майор, начальник одной из служб Квантунской армии, называвшейся как нельзя более загадочно: “Служба обеспечения водой и профилактики”. На заднем сиденье располагался чинный господин в штатском — сероглазый блондин с астматическим лицом. Тоже доктор и, несмотря на сугубо цивильный чесучовый костюм, тоже военный. Только чином пониже — не генерал-майор, а просто майор.

По личной просьбе главнокомандующего Квантунской армии доктор Исии вез на экскурсию в свое “хозяйство” доктора Конрада Лемке, представителя науки и вооруженных сил дружественной Германии.

Убегала по бампер серая бетонка, в полуопущенные боковые окна врывался бодрящий ветерок, а вместе с ним — терпкие запахи дикого степного разнотравья. По сторонам автострады расстилалась затянутая дрожащим маревом маньчжурская желтая степь — такая однообразная на первый взгляд и неповторимо разная, когда приглядишься.

— Кто попал в Маньчжурию, тому нет пути обратно, — обернулся к доктору Лемке доктор Исии. — Маньчжурия — это райский уголок Дальнего Востока, — залился он тонким смехом, — а кто же по доброй воле покинет рай?

Доктор Лемке улыбнулся.

— Вы превосходно владеете немецким, герр Исии, — произнес он, растягивая слова.

— Что же в этом удивительного? Моя альма-матер — Берлинский университет, — сверкнул японец крупными крепкими зубами. — А тему диссертации мне подсказал уважаемый…

— Ваше превосходительство… — вставил вдруг свое робкое словечко шофер.

— В чем дело? — раздраженно буркнул генерал.

Шофер кивнул подбородком на ветровое стекло. Впереди, у самой бровки шоссе, возле приметного издали желтого, почти канареечного цвета мотоцикла с коляской, стоял полицейский. Он показывал рукой, требуя остановиться.

— Служба безопасности дорожного движения, — объяснил доктору Лемке доктор Исии и коротко бросил водителю: — Останови!

Сухощавый и загорелый полицейский в форменной рубашке с короткими рукавами обошел машину спереди. Щелкнув каблуками, он вскинул два пальца к козырьку фуражки с желтым околышем и с кокардой в виде изогнувшегося дракона с разинутой пастью.

Доктор Пени высунул голову из кабины. Полицейский, наклонившись, вежливо попросил у генерала прощения за то, что остановил машину.

— С каких это пор полиции Маньчжоу-Го даны полномочия останавливать японские военные машины? — с негодованием в голосе поинтересовался генерал.

Полицейский снова попросил прощения.

— Бывают обстоятельства, когда полиция Маньчжоу-Го вынуждена превышать свои полномочия, — с извиняющейся улыбкой произнес он и добавил: — В интересах японской армии.

Генерал нетерпеливо заерзал на сиденье.

— Говорите короче, что произошло? — сухо бросил он.

— Час назад, примерно в километре отсюда, на мине, установленной хунхузами, подорвался грузовик с японскими солдатами. Дорожное полотно повреждено взрывом. Ремонтные работы будут закончены не ранее чем через два часа, — отрапортовал полицейский.

— И что же вы нам прикажете делать?.. Возвращаться в Харбин?. — с наигранной иронией процедил генерал, вскинув на полицейского голубоватые стеклышки пенсне.