Искусство войны - Ирина Оловянная

Справа от собора площадь обрамляло здание магистрата. Оно тоже имело башню и шпиль на ней. Вымпел мы видели, еще не подойдя к городу. Отсюда герб на нем тоже нельзя было различить. Напротив магистрата стоял «дворец». Здание небольшое для дворца, но слишком уж помпезное для дома в средневековом городе. Площадь замыкалась несколькими плотно прижавшимися друг к другу домами побогаче тех, что мы видели по дороге.

Я огляделся: центр-то он центр, но трактиру здесь явно не место. Надо искать его где-нибудь в другом месте.

– А куда мы все-таки идем? – не смог победить свое любопытство Алекс.

– Э-э-э, – сказал я, – я хотел, чтобы мы устроились в уголке в каком-нибудь трактире, послушать, о чем люди говорят.

– И что? – поинтересовался Лео.

– Вот ни одного не вижу.

– Ну ты даешь! Мы прошли мимо чертовой прорвы всяких кабаков!

Умник я умник, они же читать не умеют, поэтому вывески здесь в виде бочки или кружки.

Я треснул себя кулаком по лбу:

– Точно! Но возвращаться не будем. Свернем вон в ту улочку, – я махнул рукой в сторону тесного прохода, отделяющего собор от других зданий.

Больше всего меня беспокоило, что мы не умеем креститься и вообще не знаем, как ведут себя на площади с собором. Сейчас нас пронесло, но лучше бы обходить это место стороной.

Узкая улочка вывела нас в городской лабиринт, как местные жители сами тут не теряются?

Мы выбрали не слишком грязный трактир с вышибалой, который уступил нам дорогу, вошли, быстренько пробрались к угловому столику и сели спиной к стене, лицом к выходу, только недогадливого Тони Алекс перетащил за рукав. Лео устроился с краю, прислонив драгоценную гитару к стенке, – он не ждал от моей затеи ничего хорошего и хотел обезопасить инструмент на случай драки.

Вот теперь можно оглядеться: в зале царил полумрак, деревянных некрашеных столов было пять, включая тот, за которым мы устроились, стойка, из-за которой сейчас выбирался трактирщик, и несколько скамеек. Три стола стояли пустые – время еще раннее, а за одним сидели трое маленьких бородатых человечков. Летучие коты! Это же гномы! Очень хорошо, раз тут такая расовая терпимость, надо полагать, есть и религиозная. И если мы не будем громко кричать о своем атеизме, все будет в норме. Я немного успокоился.

Трактирщик вытащил из-за стойки свой необъятный живот и подошел к нам:

– Чего изволят господа? – подобострастно поинтересовался он.

– А что есть? – спросил я. По идее мне следует обращаться к нему на «ты», но я не могу. Одно дело – хамить предводителю военного отряда, превосходящего нас численностью, совсем другое – человеку беззащитному, которого «господа» здесь за человека, собственно, и не считают.

– Жареный гусь, – предложил трактирщик, – только что с вертела. И эльфийское вино.

– Годится, – согласился я. Вроде бы и мало времени прошло с завтрака, а в животе уже бурлит. Это от избытка впечатлений.

– А у кого мы будем спрашивать? – шепотом поинтересовался Гвидо.

– У трактирщика, – ответил я как нечто само собой разумеющееся. – Они самые осведомленные люди в городе. Если бы я тут вербовал агентов…

– Понятно, – так же тихо произнес Гвидо.

– Можно немного расслабиться, – предложил я, – пока больше никто не вошел. Орать не стоит, но разговаривать можно спокойно. Слишком молчаливые наемники это тоже подозрительно.

– Почему? – спросил Роберто.

– Неестественно. Мы пришли издалека…

Ребята засмеялись.

– …должны знать кучу всякого интересного. Драка там, сражения… Трактирщик будет расспрашивать.

– А почему тогда нельзя поболтать с ним сразу?

– Ничего не заказав? А какой ему интерес разговаривать с безденежным голодранцем?

– Окраины Палермо такие же?

– Воровские притоны – да, – серьезно ответил я.

– А этот тоже?.. – изумился Тони.

– Нет, тогда бы вышибала не посторонился спокойно, когда мы входили. Здесь всё относительно чисто.

Через пару минут перед нами на большом блюде лежа жареный гусь. Я достал кинжал (вилка и столовый нож в этом мире считаются излишней роскошью) и начал отрезать от гуся ногу. Как ни странно (еще утром кинжал был деревянным), нога легко отрезалась.

Эльфийское вино оказалось очень слабоалкогольным напитком с сильным медовым привкусом. Алекс даже разрешил Тони его пить (а что делать?).

Минут через десять от гуся остались одни косточки, а мы все по отдельности героически пытались решить вопрос, что делать с жирными руками. Наконец, Алекс нашел идеальный выход – пальцы надо облизать. Гномы, во всяком случае, поступали именно так.

– Только не вздумай повторить это дома, – предупредил Алекс младшего братишку.

– Угу, – согласился Тони, – но теперь я знаю, что так вкуснее.

Мы тихо посмеялись.

К нам опять подошел трактирщик:

– Господа всем довольны?

Я кивнул.

– Золотой, – заметил он, как будто между прочим. Мы больше не внушали ему опасений. Вот так всегда! Если бы мы разнесли тут все в мелкие щепки, выяснилось бы, что именно столько стоит не только обед, но и четыре превращенных в растопку стола.

– Мы швыряемся деньгами после дела, а не до, – возразил я.

– А-а-а, так господа наемники ищут работу? – негромко уточнил трактирщик.

Я кивнул.

– Ну, я мог бы порекомендовать подходящего работодателя…

– Но?.. – спросил я с едва заметной угрозой в голосе.

– Золотой, – повторил трактирщик, нахально улыбнувшись.

Я расхохотался:

– Этот господин придет сюда?

Трактирщик согласно кивнул:

– Очень скоро.

– Мы подождем, – заявил я.

Улыбка на лице трактирщика завяла, и он, шаркая, удалился за свою стойку.

Лео провел рукой по струнам:

– А мы-то что будем делать? Просто тянуть время?

– Можешь сыграть и спеть, если хочешь. Может, нам даже за это сделают скидку со съеденного гуся.

Лео рассмеялся, потянулся за гитарой и запел по-английски:

Серые глаза – рассвет,Пароходная сирена,Дождь, разлука, серый следЗа винтом бегущей пены…

Вряд ли гномы и трактирщик знали, что такое пароходная сирена, но и они слушали внимательно.

…Черные глаза – жара,В море сонных звезд скольженьеИ у борта до утраПоцелуев отраженье…

В трактир вошел хорошо одетый «господин», но прерывать песню не стал. А сам трактирщик его не заметил.

…Синие глаза – луна,Вальса белое молчанье,Ежедневная стенаНеизбежного прощанья…

У нас с Лео один и тот же любимый поэт. Следовало ожидать.

…Карие глаза – песок,Осень, волчья степь, охота,Скачка, вся на волосокОт паденья и полета.

Нет, я не судья для них,Просто без суждений вздорныхЯ четырежды должникСиних, серых, карих, черных.

Как четыре стороныОдного того же света,Я люблю – в том нет вины —Все четыре этих цвета.[24]

Обнаружив, что его слушают затаив дыхание, Лео смутился и опять приставил гитару грифом к стене.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});