Молния - Дин Кунц

– А вы не ошибаетесь, может быть, вам нужен слезоточивый газ?

– Нет. Мне нужен «вексон». Именно это. – Штефан дал ей название газа. Он сказал, что этот газ был одним из видов химического оружия, который Институт надеялся заполучить и перебросить в 1944 год для использования в немецком военном арсенале. И вот теперь, возможно, они используют его против самих нацистов. – Нам нужен газ, который быстро убивает.

Толстяк Джек привалился задом к металлическому столу посередине комнаты, на котором он разложил «узи», револьверы, пистолеты и глушители. Стол затрещал.

– То, о чем мы сейчас говорим, находится на вооружении армии и очень строго контролируется.

– И вы не можете его достать?

– Почему же, я могу достать для вас некоторое количество «вексона», – ответил Толстяк Джек.

Он отошел от стола, который с облегчением скрипнул, освободившись от тяжелого груза, направился к металлическим стеллажам и, просунув руку между ящиками с оружием, достал из тайника пару шоколадных батончиков «Хэрши». Он не угостил Криса, а спрятал один батончик в карман тренировочных штанов и принялся за другой.

– Я не держу здесь эту штуку, это еще опасней взрывчатки. Но, если вам нужно, я достану этот газ завтра к вечеру.

– Очень хорошо.

– Вам придется раскошелиться.

– Знаю.

Толстяк Джек усмехнулся. Кусочки шоколада застряли у него между зубами.

– На него мало спроса, особенно среди таких, как вы, мелких покупателей. Очень бы хотелось узнать, что вы замышляете. Знаю, что не скажете. Обычно этими нервно-паралитическими и удушающими газами интересуются оптовые покупатели из Южной Америки или с Ближнего Востока. Ирак и Иран часто их применяли в последнее время.

– Нервно-паралитические и удушающие… Какая между ними разница?

– Удушающий газ действует на дыхательную систему, он убивает в считанные секунды, как только попадет в легкие и систему кровообращения. Им надо пользоваться в противогазе. Что же касается нервно-паралитического, который вы хотите получить, то он убивает еще быстрее, как только попадет на кожу; некоторые его виды, такие, как «вексон», не требуют противогаза или защитной одежды, перед его применением следует принять пару таблеток, которые действуют как своего рода противоядие.

– Кстати, я забыла попросить у вас эти таблетки, – сказала Лора.

– «Вексон» – самый простой в применении газ. Вы действительно искушенный покупатель, – похвалил Толстяк Джек.

Он уже доел шоколадный батончик, и казалось, что за те полчаса, которые Лора и Крис провели с Джеком, он значительно увеличился в размерах. Лоре пришло в голову, что преданность Толстяка Джека идеям анархизма отражается не только на атмосфере его пиццерии, но и на состоянии его тела, которое расползалось, не сдерживаемое никакими общественными ограничениями или соображениями здоровья. Он явно гордился своими размерами, часто похлопывал себя по брюху, почти любовно поглаживал складки жира на боках и гордо и воинственно шествовал вперед, расталкивая все на пути своей огромной тушей. Лора представляла себе, как Толстяк Джек все больше распухает, тянет на четыреста, потом на пятьсот фунтов, а на крыше «Дворца пиццы» разрастаются все выше и выше замысловатые сооружения из неона, пока в один прекрасный день крыша не рухнет под их тяжестью и не погребет под собой Толстяка Джека.

– Газ будет у меня завтра в пять часов, – повторил он, складывая «узи», «смитт-вессон», «кольт» и глушители в большую коробку с надписью «К ДНЮ РОЖДЕНИЯ», где раньше, видимо, хранились бумажные колпаки или хлопушки для ресторана. Он закрыл коробку крышкой и сделал знак Лоре нести ее наверх; помимо прочих вещей, Толстяк Джек не верил в такую вещь, как галантность.

Наверху, когда Крис открыл для Лоры дверь в коридор и они вышли из кабинета Толстяка Джека, она обрадовалась крику и визгу детей, которые доносились из ресторана. Это были первые за полчаса нормальные человеческие звуки.

– Вы только послушайте этих маленьких кретинов, – сказал Джек. – Это не дети, это обезьяны, которые только прикидываются детьми.

Он захлопнул за Лорой и Крисом звуконепроницаемую дверь.

В машине по пути в мотель Крис спросил:

– Когда все кончится… что ты сделаешь с Толстяком Джеком?

– Отдам его в руки полиции, – ответила Лора. – Анонимно.

– Прекрасно. Он чокнутый.

– Он больше чем псих. Он фанатик.

– А что такое фанатик?

Лора немного подумала, потом сказала:

– Фанатик – это псих, который вбил себе в голову идею.

– 5 -

Лейтенант СС Эрих Клитман наблюдал за секундной стрелкой часов на пульте программирования Ворот, и, когда она подошла к двенадцати, он обернулся и посмотрел на Ворота. В полумраке трубы длиною в три с половиной метра что-то блеснуло, появилась расплывчатая темная тень, которая обрела форму человека, за ним показались еще трое, шествующие один за другим. Группа поиска покинула Ворота и оказалась в зале, где ее встретили трое ученых, следивших за работой пульта.

Группа вернулась из февраля 1989 года, и лица всех ее членов сияли улыбкой, отчего сердце Клитмана радостно забилось: значит, они обнаружили Штефана Кригера, женщину и мальчишку, иначе к чему эта радость. Первые два отряда ликвидации, направленные в будущее, – один штурмовал дом у хребта Биг-Бэр, а второй – дом в Сан-Бернардино, – были сформированы из офицеров гестапо. Их провал заставил фюрера настоять, чтобы третий отряд был отрядом СС, и теперь, судя по улыбкам группы поиска, Эрих сделал вывод, что его отряд, третий по счету, имеет шанс доказать превосходство СС над гестапо.

Неудача двух предыдущих отрядов ликвидации была не единственным позорным пятном на репутации гестапо в этом деле. Глава институтской службы безопасности тоже был офицером гестапо, и он явно оказался предателем. Имеющиеся данные свидетельствовали, что два дня назад, шестнадцатого марта, он дезертировал в будущее вместе с пятью другими сотрудниками Института.

Вечером шестнадцатого марта Кокошка совершил скачок в будущее в горах Сан-Бернардино с намерением убить там Штефана Кригера до того, как Кригер вернется в 1944 год и убьет Пенловского; таким образом Кокошка планировал спасти уже погибших двух лучших сотрудников Проекта. Но Кокошка так и не вернулся. Некоторые настаивали, что Кокошка убит в 1988 году и что Кригер победил в этом поединке, но это не объясняло, что же случилось в тот вечер с пятью другими людьми из Института: двумя агентами гестапо, поджидавшими возвращения Кокошки, и тремя научными сотрудниками, которые следили за работой пульта программирования Ворот. Все они исчезли бесследно, а вместе с ними и пять поясов; абсолютно все свидетельствовало о том, что шайка изменников в стенах Института пришла к выводу, что Гитлер проигрывает войну даже при наличии необыкновенного оружия, привезенного из будущего, и предпочла дезертировать в другую эпоху, а не оставаться в обреченном Берлине.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});