История Беларуси - Митрофан Довнар-Запольский

Но интересно, что не только в центре, но и в провинции власти усердствовали в измышлении проектов о том, как помочь крестьянскому горю. Особенно любопытны старания белорусского генерал-губернатора кн[язя] Хованского.

Насколько тяжелое было положение крестьян и даже насколько правительство, бессильное придти на помощь, было об этом осведомлено, показывает любопытнейший проект, с которым выступил белорусский генерал-губернатор князь Хованский в 1823 г.

Этот наивный администратор предлагал правительству издать указ, запрещающий крестьянам употреблять в пищу пушной хлеб и особенно хлеб с соломой. Это представление вызвало в правительственных сферах длинный ряд рассуждений. Некоторые из министров доказывали генерал-губернатору, что хлеб с соломой едят по нужде, а не по привычке. Он же ссылался на то, что в Ригу ежегодно отправляется много хлеба из Белоруссии, а помещики стараются поддержать в крестьянах привычку употреблять суррогат вместо хлеба. Предложение генерал-губернатора не прошло, а поручено было полиции наблюдать за продовольствием крестьян.

И вообще князю Хованскому очень хотелось поднять благосостояние белорусских крестьян и определить причину их бедности. То он проектировал устроить особое управление казенными крестьянами, то он приходил к мысли о том, что среди крестьян сильно развивается леность и просил права ссылать крестьян в Сибирь и т. п.

Неурожаи [18]30 и [18]40 гг. носят тот же характер. Они говорят о том же безотрадном положении крестьянства. Идут все те же боязливые рассуждения в центре о необходимости заставить помещиков соблюдать закон и кормить крестьян в годы голода, но все это кончается просьбами помещиков о льготах и большим или меньшим удовлетворением их. Интересно, что сам суровый император Николай I на одном докладе писал, что законными мерами поднять край нельзя, он погибнет, надо принять крутые меры, отбросив законные формы. Тут, конечно, имелся в виду нажим на помещиков. Но хорошо известно, что все такие резолюции грозного царя не производили впечатления на его крепостнически настроенных слуг.

В начале 50-х г. снова поднялся вопрос о тяжелом положении белорусских крестьян. В Петербург из Могилевской и Витебской губ. доносили, что находятся целые деревни, в которых нельзя отыскать куска хлеба. В некоторых селениях едят хлеб, похожий на торф, что хлеб сохраняют только для детей. В 1853 г. белорусский генерал-губернатор докладывал, что начиная с самого присоединения к России, крестьянство Витебской и Минской губ. находится в самом тяжелом положении. В течении 30 лет край был постигнут десять раз неурожаем. Правительство истратило 40 миллионов на пособия. Крестьянство не увеличивается, а уменьшается, две трети его находятся в совершенной нищете. Помещичье хозяйство в плохом состоянии. Имения обременены долгами. Арендаторы казенных имений выжимают из крестьян соки.

Официальный отчет о положении Витебской губ. говорит, что «крестьяне почти не знают хлеба, питаются грибами и разными сырыми веществами, порождающими болезни; нищета страшная, а рядом роскошь помещиков; жизненные силы края совершенно истощились в нравственном и в физическом отношениях; расслабление достигло крайних пределов». И это писал официальный представитель суровой власти, требовавший, чтобы во всем царстве все обстояло благополучно. А вот смоленский помещик Энгельгард в своих записках рассказывает о страшной бедноте, в которой находилось население Подвинья. Когда баржи с хлебом направлялись по Двине к Риге, то сотни голодающих и полунагих крестьян толпились на берегу реки и на пристанях, прося у судовщиков хлеба. Некоторые суднохозяева заготовляли для раздачи печеный хлеб и, когда свозили на берег, голодные крестьяне бросались на него как звери, причем происходили раздирающие душу сцены: мужчины вырывали хлеб у женщин, взрослые — у детей. И это не голод, а, к сожалению, типичная картина обычной жизни.

Подобного рода отзывы идут от очень многих современников, на которых белорусские крестьяне производили впечатление более тягостное, чем великорусские. Положение белорусского крестьянина ухудшалось еще тем, что укоренился обычай отдавать крестьян на посторонние заработки. Вот как, напр., об этом рассказывает известный русский эмигрант Николай Тургенев: «Одно из самых возмутительных злоупотреблений замечается в белорусских провинциях (Витебской, Могилевской), где крестьяне так несчастны, что вызывали сострадание даже русских крепостных. В этих провинциях помещики отдавали своих крепостных сотнями и тысячами подрядчикам, которые исполняли землекопные работы во всех концах империи. Эти бедные люди употребляются главным образом на постройку больших дорог и каналов. Помещик берет обязательство поставить такое-то количество людей по установленной плате, а подрядчик обязуется кормить их во время работы. Правительственные инженеры, наблюдающие за рабочими, не требуют от подрядчика в пользу этих несчастных ничего сверх того, что требуется для поддержания их жизни. Что касается до денег, которые получает за них помещик, то правительство не вмешивается в это. Эти несчастные провели дороги в окрестностях Царского Села».

К этому надо прибавить, что белорусские помещики не только не уступали своим русским собратьям, но, может быть, и превосходили их по жестокости своего отношения к крестьянам. Из этой среды слышится длинный ряд душу раздирающих воплей. «Калi перачытваеш дакуманты аб лютых панскiх зьдзеках, дзiвiшся, як выжаў гэты гаранапны продак наш i змог у сябе захаваці столькi моцы i здольнасцi», говорит один из новейших исследователей. Действительно, некоторые выдержки из архивных материалов производят удручающее впечатление. Побои «чем попало» еще сравнительно скромная мера наказания, но далее идут издевательства, вроде заковыванья в цепи и привязыванья к столбу в одной сорочке в мороз, сотни розог, подвешиванье связанного, забиванье в колодки и притом требование работ в колодках. Не раз жестокие наказания кончались смертью или длительным лечением. Акты сохранили нам немало случаев, когда крестьяне, приговоренные к наказаниям, накладывали на себя руки. Более смелые разбегались. Но были догадливые помещики, которые следили за крестьянами и не давали им повеситься или броситься в прорубь. Даже минский губернатор счел себя обязанным в секретном циркуляре обратить внимание поветовых маршалков на удручающие случаи «самоубийств». Конечно, это были не самоубийства, а настоящие убийства.

Все эти факты физического и морального истязания крестьян одновременно являются факторами экономического значения: не может хозяйство даже давать прокорм населению при условиях таких истязаний и такого морального падения и рабов и рабовладельцев.

§ 3. НАСЕЛЕНИЕ

Вопросы истории населения имеют для нас двоякий интерес — во-первых, история абсолютных цифр, во-вторых, нас не может не интересовать отражение экономического строения страны на росте населения.

Наиболее полную (в географическом смысле и в смысле наиболее вдумчивого отношения к источникам) цифру населения мы встречаем у Германа за 1810 г. Он так определяет количество населения всех присоединенных белорусско-литовских губерний:

Витебской губ. 708 т[ыс.] д[уш] об[оих] п[олов]

Могилевской — //- 807 — //- — //- — //- — //-

Виленской — //- 810 — //- — //- — //- — //-

Гродненской — //- 587 — //- — //- — //- — //-

Белостокская об. 194 — //- — //- — //- — //-

Минская губ. 840 — //- — //- — //- — //-

Следовательно, все население белорусско-литовского края, без Смоленской губернии составляло 39646 т[ыс.] д[уш] об[оих] п[олов].

Уже Германа интересуют «условия приращения населения». Приводя указанные цифры, он принужден заметить, что «не видно никаких успехов приращений», по сравнению с данными 5 и 6 ревизий.

Почему это происходит, Герман не может или не смеет объяснить. Но когда этот же автор пробует отдельно подсчитать «успехи» отдельных классов общества, то он находит «приращение» в городском классе и приводит цифры крестьянского населения, дающие или некоторый, едва заметный, прирост (по губерниям), или даже общую убыль: 6-я ревизия дала уменьшение крестьянского населения, сравнительно с 5, на 2,4 %.

К сожалению, эти цифры, ввиду дальнейших перекроек этих губерний, не дают возможности точных сопоставлений с цифрами последующих годов.

Более или менее прочно установленные цифры всего населения обоего пола в применении к установившемуся пространству губерний можно дать за 1846 г. (данные Арсеньева) и за 1858 г. (данные Тройницкого), т. е. в сущности за последнее десятилетие перед раскрепощением. Мы приведем прежде всего эти цифры, введя в них и Смоленскую губ. Так население белорусских губерний представляется в следующем виде: См. табл.4.