Американская империя. С 1492 года до наших дней - Говард Зинн

В суде Дебс отрицал, что он социалист. Однако в течение шести месяцев, проведенных в тюрьме, он изучал социализм и общался с заключенными, которые придерживались социалистических взглядов. Позднее Дебс заявил: «Мне предстояло получить боевое крещение социалиста в грохоте конфликта… в отблесках штыков и сверкании винтовок рождалась классовая борьба… Таков на практике был мой приход к социализму».

Через два года после выхода из тюрьмы Дебс писал в газете «Рейлуэй тайме»: «Вопрос в том, что выбрать – Социализм или Капитализм. Я – за Социализм, потому что я – за человечество. Проклятие царства золота лежало на нас слишком долго. Деньги не являются правильной основой цивилизации. Пришло время возродить общество – мы стоим на пороге всемирных перемен».

Таким образом, 80—90-е гг. XIX в. были свидетелями всплеска волнений рабочих, организованных лучше, чем спонтанные забастовки 1877 г. Теперь существовали революционные движения, оказывавшие влияние на борьбу рабочих, и социалистические идеи, которые воздействовали на их вождей. Появлялась радикальная литература; в ней говорилось о фундаментальных переменах и новом образе жизни.

В это время чернокожие и белые фермеры Севера и Юга пошли дальше разрозненных протестов арендаторов, которые имели место в период, предшествовавший Гражданской войне, и создали величайшее в истории страны аграрное движение протеста.

Когда в 1860 г. в Конгрессе США обсуждался Закон о гомстедах, сенатор, представлявший штат Висконсин, поддержал его: «…его [Закона] благоприятное воздействие отсрочит на века, если не разрешит навсегда, все серьезные конфликты между капиталом и трудом в старых свободных штатах, которые переместят избытки своего населения, с тем чтобы создать в большем изобилии средства к существованию».

Закон о гомстедах не оказал такого эффекта. Он не принес спокойствия на Восток за счет миграции американцев на Запад. Закон не стал предохранительным клапаном, давшим выход настроениям, которые были слишком тревожны, чтобы сдержать их. Как пишет в своей книге «Девственная земля» Г. Н. Смит и как мы сами успели увидеть: «Напротив, три десятилетия, минувшие с момента его [Закона] принятия, были отмечены самыми ожесточенными и широкомасштабным волнениями рабочих из тех, что когда-либо охватывали Соединенные Штаты».

Закон также не смог принести мир в сельские края Запада. Хамлин Гарленд, который поведал стольким американцам о жизни простого фермера, писал в предисловии к своему роману «Джесон Эдвардс»: «Свободных земель более нет. Последний акр свободных для фермера земель передан в частные или корпоративные руки». В романе привлеченный рекламой бостонский мастеровой вместе с семьей переезжает на Запад. Там он обнаруживает, что вся земля в радиусе 30 миль от железной дороги оказалась в руках спекулянтов. В течение пяти лет герой романа борется за то, чтобы выплатить ссуду и получить свою ферму в собственность, после чего буря уничтожает его пшеницу как раз перед сбором урожая.

За отчаянием фермеров, которое так часто описывалось в литературе тех лет, иногда проступало представление о новом, ином образе жизни. В другом романе Гарленда, «Доходное место», героиня выступает на пикнике фермеров: «Я вижу время, когда фермеру не придется жить в хижине на одиноко стоящей ферме. Я вижу время, когда фермеры будут собираться группами. У них появится возможность читать и ходить в гости к друзьям.

Они станут получать удовольствие от лекций в прекрасных залах, воздвигнутых в каждом поселке. Я вижу, как они собираются, подобно древним саксам, на зеленых полянах, где поют и танцуют. Я вижу, как неподалеку вырастают города со школами и храмами, концертными залами и театрами. Я вижу день, когда фермер более не будет рабочей лошадью, а его жена – скованной цепями рабыней, а превратятся в счастливых мужчин и женщин, с песней выполняющих приятную работу на своих плодородных фермах. Когда юноши и девушки не будут уезжать на запад и в города, когда жизнь станет достойной. В тот день луна и звезды засветят ярче, а к человеку, работающему на земле, вернутся радость, поэзия и любовь к жизни».

X. Гарленд посвятил свой роман «Джесон Эдвардс», написанный в 1891 г., фермерскому альянсу. Именно этот альянс был ядром великого движения 80—90-х гг. XIX в., которое позднее стало известно как популистское.

В 60-х гг. XIX – 10-х гг. XX в. армия США, занимавшаяся уничтожением индейских поселений на Великих Равнинах, проложила путь для строительства железных дорог и захвата ими лучших земель. Затем пришли фермеры, чтобы забрать остатки. В 1860–1900 гг. численность населения США выросла с 31 млн. до 75 млн. человек; теперь уже 20 млн. американцев жили к западу от реки Миссисипи, а количество ферм увеличилось с 2 до 6 млн. Перенаселенные города Востока нуждались в продуктах питания; внутренний рынок продовольственных товаров вырос более чем вдвое; 82 % сельскохозяйственной продукции, производившейся фермерами, продавалось в самих Соединенных Штатах.

Сельское хозяйство механизировалось, использовались стальные плуги, сенокосилки, жатки, уборочные машины, усовершенствованные хлопкоочистительные машины, предназначенные для отделения волокон от семян. На рубеже веков появились гигантские комбайны, срезавшие, молотившие и паковавшие злаки. В 1830 г. требовалось 3 часа, чтобы собрать 1 бушель пшеницы; к 1900 г. эта же процедура занимала всего 10 минут. Развивалась региональная специализация: для Юга главными культурами оставались хлопок и табак, для Среднего Запада – пшеница и кукуруза.

Земля и оборудование стоили денег, поэтому фермерам приходилось брать в долг, надеясь, что цены на урожай останутся высокими и они смогут вернуть банку ссуду, оплатить железной дороге транспортные расходы, торговцу зерном – его издержки, элеватору – стоимость хранения зерна. Но выходило, что цены на аграрную продукцию падали, а стоимость транспортных перевозок и кредитов росла, поскольку фермер-одиночка был не в состоянии контролировать цену на свое зерно, а монополисты – железные дороги и банкиры – могли брать за свои услуги сколько угодно.

Уильям Фолкнер в романе «Поселок» описал человека, от которого зависели южные фермеры: «Он был крупнейшим землевладельцем… в одном округе, мировым судьей в соседнем и уполномоченным по выборам в обоих… Он был и фермером, и ростовщиком, и ветеринаром… Почти вся хорошая земля в округе принадлежала [Варнеру], а на остальную он держал закладные. Он был владельцем лавки, хлопкоочистительной машины, мельницы с крупорушкой и кузни»[128].

Фермеры, которые не могли платить, наблюдали за тем, как забирают их дома и землю, и становились арендаторами. К 1880 г. четвертая часть всех ферм находилась в аренде, и это число продолжало расти. У многих не было средств даже на аренду, и они пополняли ряды батраков; к 1900 г. в стране насчитывалось 4,5 млн. сельскохозяйственных рабочих. Такова была судьба, ожидавшая каждого фермера, который не возвращал свои долги.

Мог ли загнанный в угол и отчаявшийся человек обратиться за помощью к правительству? Л. Гудвин в своем исследовании популистского движения «Обещание демократии» пишет, что после Гражданской войны обе политические партии находились под контролем капиталистов. Между ними имелись расхождения по проблемам Севера и Юга, оставшиеся в наследство от времен войны.

В силу этого было трудно создать реформистскую партию, которая бы преодолела межпартийные разногласия и объединила рабочих Севера и Юга – не говоря уже о единстве черных и белых, иммигрантов и уроженцев США.

Государство играло свою роль, содействуя банкирам и нанося ущерб фермерам; оно сохраняло на одном уровне количество денег, обеспеченных золотым запасом, притом что численность населения росла, и, таким образом, в обороте оставалось все меньше наличности. Фермеру требовалось расплачиваться по долгам в долларах, которые было все труднее достать. Банкиры, получавшие выплаты по кредитам, возвращали доллары, которые стоили больше, чем те, которые они давали в долг, – нечто вроде процента на процентную ставку. Поэтому так много разговоров в фермерских организациях тех лет было посвящено требованиям напечатать больше денег – гринбеков (не обеспеченных золотом казначейства) – или вместо золотого стандарта ввести серебряный.

Движение фермерских альянсов началось в Техасе. Именно на Юге система залогового удержания урожая была самой жестокой. В соответствии с ее правилами фермер мог получить у продавца то, что ему требовалось, например хлопкоочистительную машину на период сбора урожая или запчасти. Ему не надо было платить деньги, оформлялась лишь закладная на урожай, по которой фермер платил по ставке до 25 %. Л. Гудвин пишет, что «система залогового удержания урожая для миллионов южан, как белых, так и чернокожих, стала слегка модифицированной формой рабства». Человек с закладной становился для фермеров «человеком, который все устраивает», а чернокожие фермеры называли таких людей просто «Человек». С каждым годом фермер был должен еще больше денег, пока у него не отбирали ферму, а сам он не становился арендатором.